Требование управляющему оспорить сделку по общим основаниям. Банковское обозрение Внеконкурсное оспаривание сделок зайцев

Внеконкурсное оспаривание сделок – это признание недействительными сделок, совершенных должником по исполнительному производству, вне рамок процедур банкротства. Почему приходится оспаривать сделки вне процедур банкротства.

Во-первых, долг гражданина может составлять менее, чем 500 000 рублей, что недостаточно для возбуждения процедуры банкротства.

Во-вторых, если есть долг, например, по неустойкам, то для признания должника, гражданина или организации, несостоятельным неустойки не учитываются.

В-третьих, существуют и иные причины, когда возникает неотложная необходимость в оспаривании сделок должника, не обращаясь в арбитражный суд с заявлением о признании должника несостоятельным.

В ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» есть целая глава об оспаривании сделок должника, где подробно описаны основания для признания их недействительными. В отсутствии же процедур банкротства нормативным основанием для признания сделок должника недействительными являются о злоупотреблении правом и , а также о мнимых сделках.

Одной из причин того, что взыскатели обращаются с такими исками, является то, что не всегда истец, предъявляя иск о взыскании денежных средств, знает о наличии у ответчика того или иного имущества, что лишает его возможности ходатайствовать о принятии судом обеспечительных мер. Ответчик же, догадываясь о том, что решение будет не в его пользу пытается «спрятать» имущество от взыскания. Как правило, о таком распоряжении имуществом со стороны должника взыскатель узнает лишь от судебных приставов.

Перейдем к обзору судебной практики по данной категории дел.

В п. 86 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» даны следующие разъяснения относительно сделок по сокрытию имущества от взыскания:

Фиктивность мнимой сделки заключается в том, что у ее сторон нет цели достижения заявленных результатов. Волеизъявление сторон мнимой сделки не совпадает с их внутренней волей. Реальной целью мнимой сделки может быть, например, искусственное создание задолженности стороны сделки перед другой стороной для последующего инициирования процедуры банкротства и участия в распределении имущества должника.

В то же время для этой категории ничтожных сделок определения точной цели не требуется. Установление факта того, что стороны на самом деле не имели намерения на возникновение, изменение, прекращение гражданских прав и обязанностей, обычно порождаемых такой сделкой, является достаточным для квалификации сделки как ничтожной.

Сокрытие действительного смысла сделки находится в интересах обеих ее сторон . Совершая сделку лишь для вида, стороны правильно оформляют все документы, но создать реальные правовые последствия не стремятся.

Поэтому факт расхождения волеизъявления с волей устанавливается судом путем анализа фактических обстоятельств, подтверждающих реальность намерений сторон. Обстоятельства устанавливаются на основе оценки совокупности согласующихся между собой доказательств. Доказательства, обосновывающие требования и возражения, представляются в суд лицами, участвующими в деле, и суд не вправе уклониться от их оценки (статьи 65, 168, 170 АПК РФ).

Из данной правовой позиции следует, что суд не вправе уклонится от анализа сделки с учетом конкретных обстоятельств, свидетельствующих, что у должника был мотив для сокрытия имущества и ссылка на то, что так как сделка была исполнена и правовые последствия наступили не может служить основанием для отказа в иске.

Какие обстоятельства могут свидетельствовать о мнимости сделки?

В Определении Верховного Суда РФ от 05.06.2012 по делу N 11-КГ12-3 таковым было признано то, что должник продолжал пользоваться отчужденным в пользу родственников имуществом:

… судом установлено, что Кучинский В.И., имея задолженность перед Быстровым В.И., начиная с мая 2007 г., передавал третьим лицам - своим ближайшим родственникам, принадлежащее ему имущество. 11 августа 2007 г. между Кучинским В.И. и его сыном - Кучинским М.В. был заключен договор дарения жилого дома с земельным участком в отношении недвижимого имущества - земельного участка и расположенного на нем одноэтажного жилого дома с мансардой и надворными постройками, общей площадью 96,1 кв. м, находящихся в Республике р-н, . 9 августа 2007 г. между ними заключен договор дарения жилого помещения - гаража, площадью 21,70 кв. м, расположенного по адресу: Республика.

В соответствии с пунктом 1 статьи 572 ГК Российской Федерации по договору дарения одна сторона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить ее от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом. Договор дарения (в данном случае реальный договор) считается заключенный с момента непосредственной передачи дарителем вещи во владение, пользование и распоряжение одаряемого.

Между тем, как установлено судом, Кучинский В.И. (даритель) на протяжении более двух лет после отчуждения данного дома с расположенном на нем земельным участком продолжал пользоваться подаренным им имуществом как своей собственностью и проживать в доме. Кучинский В.И. зарегистрирован по адресу: с июля 2009 г., что свидетельствует о заключении указанных сделок без намерения произвести реальную передачу имущества. Кучинский В.И. состоит в браке с Кучинской В.С., совместно с которой период брака приобрел имущественные права - долю в уставном капитале ООО «Регион-К», созданном 21 октября 2001 г., с размером 100% уставного капитала, номинальной стоимостью руб. Указанная доля принадлежала Кучинской В.С. до 14 августа 2007 г., когда была отчуждена по договору дарения ее с Кучинским В.И. дочери - Баймуллиной К.В., однако Кучинская В.С. сохранила за собой должность единоличного исполнительного органа этого общества, в чьем фактическом ведении находится финансово-хозяйственная деятельность.

Имущественные права в отношении уставного капитала ООО «Регион-К» на момент их отчуждения являлись в силу статьи 34 Семейного кодекса Российской Федерации совместной собственностью супругов Кучинских, на которую могло быть обращено взыскание по исполнительному листу, выданному на основании решения суда. Согласно пункту 1 статьи 454 ГК Российской Федерации по договору купли-продажи одна сторона (продавец) обязуется передать вещь (товар) в собственность другой стороне (покупателю), а покупатель обязуется принять этот товар и уплатить за него определенную денежную сумму (цену).

11 мая 2007 г. между Кучинским В.И. и Баймуллиной К.В. заключен договор купли-продажи, по условиям которого истица приобрела встроенные помещения N 66 первого этажа производственного корпуса здания N 209, общей площадью 282,1 кв. м, находящиеся по адресу: Республика. Баймуллина К.В. являясь индивидуальным предпринимателем сдает в аренду ООО «Регион-К» по договору аренды от 1 декабря 2009 г. переданные ей отцом - Кучинским В.И. по договору купли-продажи встроенные помещения N 66 первого этажа производственного корпуса здания N 209, общей площадью 282,1 кв. м, находящиеся по адресу: г. Вышеуказанное недвижимое имущество находится в пользовании ООО «Регион-К» как до совершения сделки купли-продажи от 11 мая 2007 г., так и после.

Данные обстоятельства указывают на отсутствие реальных намерений Баймуллиной К.В. приобрести имущественные права участника ООО «Регион-К» и указанные выше помещения.

Есть ли шанс взыскателю защитить свои права в судах общей юрисдикции?

Большинство решений все же обнадеживают, так как в целом, когда имеются соответствующие основания сделки признаются недействительными.

Но начну все же с негатива.

Изучая судебную практику Санкт-Петербургского городского суда обнаружил определение, которое на мой взгляд, не соответствует вышеназванным разъяснениям.

В Апелляционном определении Санкт-Петербургского городского суда от 11.01.2017 N 33-523/2017 по делу N 2-1085/2016 судебная коллегия пришла к совершенно неправовым выводам.

Так, по мнению судей взыскатель не является заинтересованным лицом по оспариванию договора дарения родственникам имущества, так как отсутствовал запрет на отчуждение данного имущества. Между тем, как следует из дела, никому не было известно о наличии наследственного имущества. Должник был должен истцу более 10 000 000 рублей и, получив в наследство квартиру, тут же подарил её дочери и супруге.

На мой взгляд, здесь чистое злоупотребление правом: должник получил свидетельство о праве на наследство и в от же день подарил имущество родственникам, но по мнению тройки судей Санкт-Петербургского городского суда, так как все было надлежащим образом зарегистрировано, то в иске надо отказать.

Когда суды отказывают в иске о признании недействительной сделки должника?

Если отчуждение имущества состоялось до предъявления иска о взыскании денежных средств с будущего должника.

Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 12.10.2016 N 33-21329/2016 по делу N 2-1029/2016:

Принимая решение об отказе в иске, суд первой инстанции исходил из того, что отчуждение транспортных средств произошло в соответствии с действующим законодательством, с соблюдением формы и содержания сделок, объекты на момент сделок в споре и под арестом не состояли. Отчуждение мотоцикла УРАЛ М-62, 1963 года выпуска и мотороллера Тула Т200, 1959 года выпуска произошло до возбуждения гражданского дела в районном суде.

Кроме того, в данном деле было важно и то, что имущество было продано не родственникам, а посторонним лицам, которые получили это имущество и пользовались им, т.е. признаков не усматривалось.

Если покупателем является не аффилированное лицо, которое приобретает имущество, исполняет договор и не доказано, что покупатель знал о намерении ответчика скрыть имущество от взыскания, то здесь также нет оснований для признания сделки недействительной.

Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 22.08.2016 N 33-14703/2016 по делу N 2-149/2016:

Суд пришел к обоснованному выводу о том, что спорный договор купли-продажи не содержит признаков мнимой сделки, поскольку воля сторон была направлена на переход права собственности на спорное имущество от М.И. к Б.А. и Р., сделка по форме и содержанию соответствует закону, исполнена сторонами, переход права собственности на доли в праве собственности на объект недвижимости зарегистрирован надлежащим образом в регистрирующем органе, тогда как истцом не представлено доказательств совершения обеими сторонами спорной сделки лишь для вида, без намерения создать соответствующие правовые последствия.

Судом учтено, что покупатели были заинтересованы в приобретении спорного объекта недвижимости у М.И., являясь сособственниками объекта. Кроме того, между сособственниками в 2011 году имелся судебный спор в отношении выдела в натуре доли в недвижимом имуществе, что также свидетельствует о заинтересованности покупателей в приобретении спорного объекта недвижимости у М.И. Судом правомерно учтено, что наличие у покупателя Б.А. информации о существовании уголовно дела, по которому М.И. являлся подозреваемым, не может являться основанием к выводу о мнимости совершенной сделки, признания договора недействительным.

Также суды отказывают в исках, когда у ответчика есть иное имущество, на которое можно обратить взыскание, чтобы удовлетворить требования взыскателя. В таком случае действительно можно признать, что у взыскателя отсутствует интерес для признания сделки, в которой он не участвовал, недействительной.

При отсутствии же иного имущества интерес у взыскателя имеется.

Апелляционное определение Московского областного суда от 23.01.2017 по делу N 33-551/2017:

Кроме того, указывая на то, что истец по делу не является стороной оспариваемой сделки, как на обстоятельство, препятствующие удовлетворению заявленных исковых требований, судом не было учтено, что исходя из системного толкования пункта 1 статьи 1, пункта 3 статьи 166 и пункта 2 статьи 168 Гражданского кодекса Российской Федерации иск лица, не являющегося стороной по сделке, о признании недействительной ничтожной сделки и применении последствий ее недействительности может также быть удовлетворен, если гражданским законодательством не установлен иной способ защиты права этого лица и его защита возможна лишь путем применения последствий недействительности ничтожной сделки.

Принимая во внимание, что иного имущества у должника А.С. для удовлетворения требований взыскателя по исполнительному производству не установлено, судебная коллегия находит обоснованными доводы апелляционной жалобы истца о наличии права на оспаривание сделки даренияи об отмене обжалуемого решения в данной части с вынесением нового решения об удовлетворении иска в данной части.

Когда же суды удовлетворяют иски взыскателей?

Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 30.08.2016 N 33-16748/2016 по делу N 2-177/2016:

Из материалов дела усматривается, что обязанность по погашению задолженности у Б.А. возникла на основании договора от купли-продажи от <дата>, полностью оплата должна была быть произведена не позднее <дата>, однако каких-либо мер по погашению задолженности, в том числе после вступления в законную силу решения суда о взыскании задолженности, ответчик не предпринимал. От погашения задолженности ответчик уклоняется. Уклонение от исполнения обязанности по оплате долга подтверждается также приговором Петроградского районного суда Санкт-Петербурга от 31.03.2016 о привлечении Б.А. к ответственности по , вступившим в законную силу 15.04.2016.

Оценивая действия ответчиков на предмет добросовестности с учетом вышеуказанных положений, судебная коллегия приходит к выводу о том, что Б.А., зная о необходимости возврата долга, не мог не осознавать, что его действия, направленные на отчуждение принадлежащей ему квартиры путем совершения договора дарения приведут к невозможности удовлетворения требований кредитора из стоимости указанного имущества.

Таким образом, заключение договора дарения от 04.08.2014 является злоупотреблением правом, поскольку было направлено на исключение возможности обращения взыскания на имущество должника.

В данном случае имущество было подарено супруге. Если применять здесь аналогию закона ст. 61.2 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», то очевидно, что при безвозмездно сделке в отношении супруга следует исходить из презумпции того, что сделка направлена во вред кредиторам и вторая сторона знала об этом.

Замечательное определение, которое является полной противоположность вышецитированного неправового определения того же суда.

Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 29.06.2016 N 33-12595/2016 по делу N 2-1749/2015:

… из материалов дела следует, что П.Н. имеет задолженность перед истцом более рублей, никаких действий по досудебному урегулированию спора либо исполнению решения суда не предпринимала. На момент вынесения решения суда П.Н. имела ликвидное имущество в виде спорной доли квартиры , на которое можно было обратить взыскание, однако распорядилась им, заключив договор дарения.

Таким образом, суд первой инстанции пришел к выводу, что ответчик П.Н., заведомо зная о своей обязанности вернуть заимодавцу долг, и при отсутствии у нее как должника средств для исполнения финансового обязательства и при наличии неисполненного обязательства на значительную сумму, произвела отчуждение, принадлежащего ей имущества, а потому указанная сделка, в силу ст. ст. 167, 168, 170 ГК РФ, была совершена без намерения создать соответствующие юридические последствия и преследовала своей целью сокрытие имущества от обращения на него взыскания.

Судебная коллегия соглашается с данным выводом суда, поскольку все фактические обстоятельства дела указывают на мнимость сделки.

Таким образом, договор дарения, направленный на отчуждение имущества должника, как правило, может быть признан недействительным.

Одним из признаков мнимости сделки должника является использование имущества должником после его продажи.

Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 27.09.2016 N Ф07-7828/2016 по делу N А05-11847/2015:

В данном случае Предприятие продало имущество Обществу и на следующий день после продажи заключило договоры аренды этого же имущества . Это само по себе подтверждает намерение Предприятия сохранить контроль над имуществом в условиях наличия в отношении него исполнительного производства.

Выводы судов о наличии у Предприятия выгоды ошибочны. В результате продажи Предприятие лишилось имущества и, более того, получив это же имущество в аренду, понесло расходы по арендной плате. То обстоятельство, что расчеты произведены в результате зачета встречных требований, не означает получение выгоды.

Апелляционное определение Челябинского областного суда от 21.12.2016 по делу N 11-18706/2016 (ответчик после продажи продолжал пользоваться проданным автомобилем):

Каких-либо доказательств, бесспорно подтверждающих реальное исполнение сделки купли-продажи от 04.03.2015 г., ответчики не представили, а истец представил доказательства фактического владения названным автомобилем Н.О.

Установленные по делу фактические обстоятельства в их совокупности: заключение договора купли-продажи автомобиля *** между лицами, являющимися родственниками, зарегистрированными по одному месту жительства, что ответчиками не оспаривается; использование автомобиля Н.О., неисполнение ответчиком обязанности по оплате денежных средств перед истцом, свидетельствуют о мнимости сделки купли-продажи и наличии в действиях Н.О. и Р.З. признаков злоупотребления правом. В данном случае сделка купли-продажи является ничтожной по указанным обстоятельствам.

Сделка была совершена с намерением не производить реальные действия по выплате ущерба Б.Т.

В данном случае истцам следует искать доказательства использования ответчиками отчужденного имущества.

Таким образом, практика внеконкурсного оспаривания сделок по отчуждению имущества должниками в общем-то сложилась. Если должник подарил или продал имущество родственникам, а иного имущества для обращения взыскания у него не имеется, то имеются реальные шансы оспорить такие сделки и обратить взыскание на отчужденное имущество.

К сожалению, если бы события романа развивались в России, то подобное (добросовестное) поведение должника многие читатели назвали бы неправдоподобным. На сегодняшний день в таких ситуациях уголовно-правовые институты срабатывают далеко не всегда и, как правило, не влияют на принятие решений должниками: выводить активы или нет. Кредиторам же в этих ситуациях остаются доступными только гражданско-правовые способы защиты, прежде всего оспаривание сделок во вред кредиторам с последующим возвратом имущества или его стоимости.

Однако и в сфере гражданско-правового регулирования остается много вопросов. Порой должники переоформляют свое имущество на ближайших родственников или подконтрольные компании, в связи с чем перед кредиторами долгое время вставал вопрос, по какому основанию можно оспорить такие сделки? Общие положения ГК РФ не предусматривают оснований для оспаривания подобных сделок. Соответствующие основания предусмотрены только специальным законодательством о банкротстве, которое к тому же до 2015 года не действовало в отношении граждан (без регистрации в качестве ИП).

В отсутствие общих положений об оспаривании таких сделок кредиторам оставалось инициировать длительную и дорогостоящую процедуру банкротства, в рамках которой можно попытаться оспорить соответствующие сделки должника и вернуть имущество, но в любом случае только по прошествии большого количества времени. В такой ситуации особую важность приобрел поиск вариантов внеконкурсного оспаривания сделок недобросовестного должника.

Общие основания недействительности, такие как противоречие основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ) или притворность сделки (ч. 1 ст. 170 ГК РФ), как правило, судами не применялись в подобных ситуациях. В отсутствие прямого законодательного запрета и ст. 168 ГК РФ сама по себе не могла быть применена. Однако гражданскому обороту все же требовался инструмент для внеконкурсного оспаривания, и в итоге судебная практика признала наиболее подходящей для этого, конечно, норму ст. 10 ГК РФ.

Впервые на уровне высших судов в п. 10 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 был сделан вывод о ничтожности в силу ст. 168 ГК РФ договора доверительного управления, заключенного в целях сокрытия имущества от обращения взыскания в нарушение требований ст. 10 ГК РФ о недопустимости злоупотребления правом. Однако вопрос о допустимости применения ст. 10 и 168 ГК РФ в качестве общего правила к сделкам, совершенным во вред кредиторам, долгое время оставался открытым, во всяком случае, для судов общей юрисдикции, о чем свидетельствуют многочисленные и безуспешные попытки кредиторов оспорить сделки должников, которые даже во время исполнительного производства успешно переоформляли свое имущество на супругов или ближайших родственников.

Только в конце 2015 года Коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ вынесла крайне важное для кредиторов определение от 01.12.2015 № 4-КГ15-54, в котором отметила, что отчуждение имущества в целях его сокрытия от возможного обращения взыскания со стороны кредиторов является злоупотреблением правом и влечет недействительность соответствующей сделки на основании ст. 10 и 168 ГК РФ.

Другой случай внеконкурсного оспаривания сделки во вред кредиторам представлен в определении Коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 15.12.2014 № 309-ЭС14-923. В данном деле Банк оспаривал договоры купли-продажи долей российского общества на основании ст. 10 и 168 ГК РФ, обосновывая право на иск тем, что является кредитором продавца этих долей в рамках дела о банкротстве, рассматриваемого в суде иностранного государства. По мнению Банка, действия бенефициаров продавца были направлены на вывод активов данной компании в целях их сокрытия от кредиторов.

Доводы Банка коллегия признала обоснованными и отметила, что, если кредитор представил достаточно серьезные доказательства и привел убедительные аргументы в пользу того, что продавец и покупатель при заключении договора действовали недобросовестно, с намерением причинения вреда истцу, на ответчиков переходит бремя доказывания того, что сделка совершена в интересах контрагентов, по справедливой цене, а не для причинения вреда кредитору путем воспрепятствования обращению взыскания на имущество и имущественные права по долгам.

Допустимость применения ст. 10 ГК РФ в качестве основания для оспаривания сделок во вред кредиторам была признана и на законодательном уровне, а именно: в переходных положениях Федерального закона от 29.06.2015 № 154-ФЗ (о банкротстве граждан). Так, в ст. 13 этого Закона сказано, что положения Закона о банкротстве применяются только к сделкам граждан, совершенным с 01.10.2015. Однако сделки с целью причинить вред кредиторам, совершенные до 01.10.2015, также могут быть признаны недействительными, но только на основании ст. 10 ГК РФ. В качестве примеров применения указанной нормы Закона можно привести Постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 31.05.2016 по делу № А41-82214/15, а также определение Арбитражного суда Республики Карелия от 21.03.2016 по делу № А26-8993/2015. В указанных делах были оспорены сделки должников по дарению имущества, совершенные в 2012 и 2014 годах.

Возможность признания сделки недействительной по ст. 10 ГК РФ была признана судами и применительно к законодательству о банкротстве. Как известно, оспаривание сделок должника по специальным основаниям, предусмотренным ст. III.1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», возможно только на стадии конкурсного производства или внешнего управления (ст. 61.9, п. 30 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63). Вместе с тем с момента возбуждения дела о банкротстве и до завершения процедуры наблюдения может пройти существенное время, в течение которого ни временный управляющий, ни кредиторы не имеют возможности оспорить сделки во вред кредиторам.

В этой связи нужно обратить внимание на разъяснения Высшего арбитражного суда РФ, который сначала в п. 10 Постановления Пленума ВАС РФ от 30.04.2009 № 32 указал на возможность признания недействительной сделки должника на основании ст. 10 и 168 ГК РФ, если она направлена на нарушение прав и законных интересов кредиторов. После этого в п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 было сказано, что наличие специальных оснований оспаривания, предусмотренных ст. 61.2 и 61.3 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», само по себе не препятствует суду квалифицировать сделку, при совершении которой допущено злоупотребление правом, как ничтожную (ст. 10 и 168 ГК РФ), в том числе при рассмотрении требования, основанного на такой сделке.

Впоследствии суды уточнили данный подход в той части, что по ст. 10 и 168 ГК РФ можно признать сделку недействительной только при наличии в ней пороков, выходящих за пределы дефектов, предусмотренных в ст. 61.2 и 61.3 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (например, Постановление Президиума ВАС РФ от 17.06.2014 № 10044/11). Иными словами, при наличии специальных оснований недействительности одновременное применение общего основания в виде ст. 10 ГК РФ недопустимо (например, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 31.03.2016 по делу № А40-131002/2014).

Однако на стадии наблюдения специальные нормы ст. 61.2 и 61.3 не действуют, а потому возникает вопрос о допустимости применения к сделкам во вред кредиторам общего основания недействительности в виде ст. 10 и 168 ГК РФ. На мой взгляд, на данный вопрос можно дать утвердительный ответ. Как разъяснено в п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63, ничтожность сделки по ст. 10 и 168 ГК РФ может быть установлена и при рассмотрении судом требования, основанного на такой сделке (то есть в том числе на стадии наблюдения). Вместе с тем из всей вышеизложенной практики можно сделать вывод, что ст. 10 ГК РФ вполне подходит в качестве основания для признания недействительности подобных сделок.

В данной связи суды, по крайней мере, де-факто допускают признание ничтожными сделок во вред кредиторам на основании ст. 10 ГК РФ и 168 ГК РФ на стадии наблюдения (то есть при включении требования, основанного на этой сделке, в реестр кредиторов). В качестве примера можно привести Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 03.09.2014 по делу № А24-4270/2011, Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 10.05.2014 по делу № А53-20966/2013.

Таким образом, вышеизложенная судебная практика и законодательство свидетельствуют о том, что в российском праве все же существуют возможности по внеконкурсному оспариванию сделок во вред кредиторам. Поэтому, если российский Клэй Картер решит «спрятать» от кредиторов свои дома и яхты, переоформив их на подконтрольные лица, то соответствующие сделки могут быть оспорены не только в рамках дела о банкротстве, но и по общим основаниям в виде ст. 10 и 168 ГК РФ.

Прошло уже более 7 лет с момента внесения в Закон о банкротстве Главы III.1 об оспаривании сделок должника в банкротстве. За эти годы сложилась обширная судебная практика ее применения. В то же время многие вопросы, включая некоторые самые базовые, до сих пор вызывают споры.

В связи с этим 24 октября 2016 года Юридический институт «М-Логос» проводит научный круглый стол, посвященный этой проблематике. На мероприятии планируется обсудить наиболее фундаментальные вопросы регулирования механизмов оспаривания сделок должника.

Лекторы:

На этом Круглом столе мы собрали на лечение детей, страдающих онкогематологическими заболеваниями 75 000 руб.

Поэтому если будете смотреть и какая-то из записей покажется полезной или просто интересной, просим самостоятельно сделать любое посильное пожертвование. Это можно сделать за пару кликов вот здесь: помочь сейчас . Выкладывая записи в свободный доступ, мы рассчитываем на вашу добросовестность.

Видеозаписи круглого стола:

Часть 1

Часть 2

Для получения регулярных оповещений о проводимых Юридическим институтом «М-Логос» открытых научных мероприятиях и актуальных новостях частного права предлагаем осуществить подписку на получение ежемесячного Дайджеста новостей российского и зарубежного частного права

Успешность прохождение законопроектом № 711269-6 «О внесении изменений в Федеральный Закон «Об исполнительном производстве» (добавляется новая глава 17.1 «Оспаривание сделок должника») всех стадий законотворческого процесса поставила бы нас перед фактом того, что в российском праве мог появится так называемый Паулианов иск (actio Pauliana) 1 , известный древнеримскому праву.

В пояснительной записке разъяснено, что законопроект направлен на «закрепление возможности взыскателя (кредитора) в исполнительном производстве требовать признания недействительными сделок должника (в пределах установленных сроков исковой давности), и возврата ранее отчужденного должником имущества и/или денежных средств».

Проблема, на решение которой нацелен законопроект, серьезная, так как мизерное количество исполнительных производств оканчиваются в связи с полным исполнением требования кредитора. Действительно, механизм исполнительного производства зачастую сталкивается с действиями должника, которые свидетельствуют о подготовке такового к процедуре банкротства. Но взыскатель и пристав-исполнитель имеют в арсенале средства, которые могут сработать при наличии одновременно двух фактов:

• их сверхоперативном применении;
• и медлительности должника.

Приставы не балуют взыскателей первым, а во втором отказывают предусмотрительные должники, которые имеют не менее 3 месяцев для подготовки к исполнительному производству (с даты принятия иска к рассмотрению).

Едва ли предлагаемые положения в законопроекте могут в полной мере решить задачу компенсации недостающих инструментов реализации гражданских прав кредитора (взыскателя) без несоразмерного и неоправданного ущемления правового положения должника.

Предлагается дать возможность оспаривать после возбуждения исполнительного производства нижеследующие сделки должника:

1. неравноценное встречное исполнение обязательств другой стороной сделки, в том числе в случае, если цена этой сделки и (или) иные условия существенно в худшую для должника сторону отличаются от цены и (или) иных условий, при которых в сравнимых обстоятельствах совершаются аналогичные сделки (подозрительная сделка, п. 1 ст. 121.2 Закона об исполнительном производстве);
2. совершенной сделкой был причинен вред имущественным правам взыскателя и если другая сторона сделки знала об указанной цели должника к моменту совершения сделки (подозрительная сделка, п. 2 ст. 121.2 Закона об исполнительном производстве);
3. сделка влечет или может повлечь за собой оказание предпочтения кредитору перед взыскателем (ст. 121.3 Закона об исполнительном производстве).

Хотя причины, обуславливающие как конкурсное оспаривание, так и внеконкурсное, имеют в основе недобросовестность должника и намерение причинить вред кредиторам посредством совершения гражданско-правовых сделок. Предлагаемые параллели с законодательством о банкротстве настолько очевидны и прямолинейны, что позволяют заранее усомниться в практическом применении переносимых норм в рамках исполнительного производства.

Так, статус судебного пристава-исполнителя во многом совпадает при оспаривании сделок со статусом арбитражного управляющего. Именно пристав будет осуществлять мероприятия по выявлению подозрительных сделок и их оспариванию в суде.

Но судебный пристав-исполнитель остается должностным лицом, тогда как арбитражный управляющий является согласно ст. 20 Федерального Закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее - Закон о банкротстве) субъектом профессиональной деятельности. В этой связи судебный пристав-исполнитель не является заинтересованным лицом (он не получает вознаграждение за оспаривание сделок, реальное взыскание), не имеет никаких инструментов для получения информации о сделках должника. Все это делает роль пристава в процессе оспаривания сделок по рассматриваемому законопроекту неотличимой от существующей ныне, а следовательно с большой долей вероятности можно предположить, что на практике пристав этим заниматься не будет.

В этом ключе идея предоставить право на оспаривание сделок не только приставу исполнителю, но и кредитору представляется полезной, в то врем как предоставление такого права - должнику весьма неоднозначно.

Сложно найти серьезное рациональное обоснование предоставления такого права должнику. Должник едва ли может быть реальным субъектом воли в данном процессе. Если обязательство исполнено, и у иных кредиторов нет возражений относительно совершенной сделки, то нет и законного интереса должника. Если же кредитор считает, что его права нарушены, то именно он должен реализовывать право на оспаривание (или, гипотетически, пристав-исполнитель). Оспаривание сделок должником, а также кредитором, в пользу которого совершено обязательство по основаниям, предусмотренным рассматриваемым законопроектом, допускать нельзя, так как единственной целью подобного рода оспариваний станет одна из форм злоупотребления правом, что, конечно, противоречит самому существу Паулианова иска.

Калькирование института оспаривания сделок из законодательства о банкротстве привело к тому, что положения о сроках оспаривания сделок также перетекли в законопроект без необходимых адаптаций.

Предлагается отсчитывать срок для оспаривания сделок от даты возбуждения исполнительного производства (для подозрительных сделок - три года до даты возбуждения исполнительного производства, для сделок, с предпочтением и причиняющих вред кредиторам - один год).

При установлении срока, в который совершены сделки, подлежащие оспариванию, необходимо найти баланс между эффективностью и недопущения возможности доведения добросовестных должников до банкротства путем чрезмерной активности кредиторов.

В этом смысле важным положением законопроекта является установление обязанности возбудить исполнительное производство. С одной стороны это даст возможность защитить права всех взыскателей (путем объединения их производств в сводное), а с другой будет последним предупреждением для должника. Добавить к тексту законопроекта можно было бы условие о том, что не подлежат оспариванию сделки в период, установленный судебным приставом для добровольного исполнения должником своих обязательств.

Также было бы правильным обусловить право на оспаривание сделок совершением в рамках исполнительного производства мероприятий по обращению взыскания на имущество должника. Попытка обращения взыскания на расчетные счета должника, недвижимое имущество, а также транспортные средства (при выявлении таковых) должна быть признана обязательной для обращения в суд с заявлением об оспаривании сделок.

В случае, если взыскатель поторопился, суд оставляет такое заявление без рассмотрения. После принятия в рамках исполнительного производства мер по поиску и обращению взыскания на имущество, кредитор вправе будет снова обратиться с заявлением на тех же основаниях.

Возвращаясь к определению непосредственно периода, в который совершаются сделки, которые могут быть оспорены, необходимо определить начальную дату, от которой соответствующий срок исчисляется. Предложенная законопроектом идея отталкиваться от даты возбуждения исполнительного производства формально определяется, но лишена смысла.

Как правило, если должник задумывается о выводе имущества, то это возникает либо с момента направления иска в суд, либо после вступления решения в законную силу.

Представляется, что могут оспариваться подозрительные сделки, совершенные с момента допущения просрочки по обязательству, а иные, предусмотренные законопроектом, с момента обращения кредитора в суд.

Предлагаемые сроки ограничены, но они позволят сохранить стабильность гражданского оборота и ограничат возможности кредитора по оспариванию сделок, которые были совершены еще до появления самого обязательства.

Сделки, совершенные в период после вступления в законную силу решения суда и не относящиеся к обычной хозяйственной деятельности должника, подлежат оспариванию по еще более упрощенному порядку (бремя доказывания экономической целесообразности, наличие реального встречного представления должны доказываться должником). Более того, должник должен сообщать о всех сделках совершенных в этот период. Установленный в суде факт сокрытия сделки в указанный период влечет за собой признание такой сделки недействительной. Узнать о соответствующей сделке можно было бы путем получения информации из банка должника о движении денежных средств по счетам за указанный период.

Возрастание вероятности совершения должником сделок, направленных на вывод активов, обуславливает дифференцирование бремени доказывания, лежащего на стороне кредитора и применения предлагаемых законопроектом презумпций.

Регулирование сделок с предпочтением в законопроекте отличается от существующего в Законе о банкротстве. СКопировано только одно основание для признания сделки недействительной - обеспечение обязательства до совершения сделки, но отсутствуют три других сделки: с изменением очередности удовлетворения, с удовлетворением несозревшего требования, с нарушением порядка очередности, установленной законом.

Такое исключение не является обоснованным, так как Закон об исполнительном производстве также содержит норму, устанавливающую очередность исполнения.

Сама формулировка абз. 3 п. 1 ст. 121.3 в законопроекте весьма отдаленно связана с предпочтением какому-либо кредитору. Тем более, что в указанной статье не упоминается установленная ст. 112 Закона об исполнительном производстве очередность удовлетворения требований кредиторов в случае недостаточности взысканных средств должника. Она отличается от очередности, установленной Законом о банкротстве, и не совсем очевидно, необходимо ли квалифицировать нарушение очередности ст. 112 Закона об исполнительном производстве как элемент сделки с предпочтением. Как видится, такое развитие лишь усугубит положение, так как даст широкое поле для злоупотреблений, поскольку в ходе исполнительного производства у должника остается право совершать платежи самостоятельно. Иное означало бы существенное вторжение в экономическую деятельность хозяйствующих субъектов, что уместно именно в процедурах банкротства, а не в исполнительном производстве. Вероятно, что в связи с этим, разумным будет исключить сделки с предпочтением из перечня оспоримых сделок в рамках внеконкурсного оспаривания.

Законопроект же, наоборот, предлагает подойти к видам оспариваемых сделок расширительно. Предусмотрено введение сделки, повлекшей невозможность погашения исполнительных документов в исполнительном производстве вследствие существенного изменения платежеспособности.

Авторы таким образом избегают применения состояния «неплатежеспособности», как признака банкротства. Безусловно, было бы неверным определять уже в ходе исполнительного производства платежеспособен должник или нет, поскольку данная прерогатива должна остаться за судом, рассматривающим дело о банкротстве.

Можно предположить, что речь идет о совершении каких-либо значительных платежей в пользу третьих лиц, например, за коммунальные или иные текущие услуги, авансовую арендную плату, комиссии. Предложенный критерий является размытым, неопределенным. Отмежевать такую сделку от видов сделок, предлагаемых в законопроекте ранее невозможно, так как если таковая причинила ущерб, то она имеет в себе уже обозначенный ранее дефект.

Другим немаловажным вопросом предложенной модели внеконкурсного оспаривания являются последствия признания сделки недействительной.

В качестве последствия признания недействительной законопроектом предлагается закрепить одностороннюю реституцию. То есть, только должнику возвращается переданное им по сделке, а полученное по сделке должник оставляет себе.

При этом, сторона по сделке приобретает право требования к должнику, которое подлежит удовлетворению в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации. Таким образом, чтобы реализовать свое право по отношению к должнику, такая сторона должна будет обратиться в суд. Длительный период, в который такая сторона будет добиваться защиты права существенно ущемляет ее права. Предпочтительнее предусмотреть включение порядка, согласно которому сторона по оспоренной сделке на основе акта, признающего сделку недействительной, становилась участником сводного исполнительного производства.

Техническим, но определенно важным, недостатком законопроекта представляется факт того, что в случае удовлетворения решением суда заявления о признании сделки недействительной такая сделка признается ничтожной. Это противоречит существу оспаривания сделок. Ведь сделки, оспоренные на основании Закона о банкротстве, признаются оспоримыми. Закон об исполнительном производстве, не должен предусматривать ничтожность недобросовестных сделок. Это противоречит логике реформированного ГК РФ, которым условия признания сделок недействительными были либерализованы, уменьшив число сделок, признаваемых ничтожными.

Говоря о последствиях признания сделки недействительной, неизбежно встает вопрос о том, каким образом внеконкурсное оспаривание будет соотноситься с конкурсным оспариванием, поскольку данный аспект не урегулирован законопроектом. Следует предусмотреть, что производство по заявлению о признании сделки должника недействительной может быть приостановлено и впоследствии объединено с делом о банкротстве. Также арбитражный управляющий должен получить право поддержать имеющееся заявление об оспаривании.

Также необходимо разрешить возможную коллизию касательно преюдициальности решения по заявлению кредитора или пристава для дела о банкротстве.

Необходимо отметить, что такое нововведение является важным, но не безрисковым инструментом, который усилит правовую и экономическую позицию кредиторов в борьбе с недобросовестными должниками. Безусловно, текущая редакция законопроекта является в некоторой степени недоработанной и требующей значительных поправок. Тем не менее, такой механизм окажет скорее положительное влияние на взаимоотношения между кредиторами и должниками, так как конкурсное оспаривание сделок, которое сохраняет свою силу, будут дополнено «младшим братом», с помощью которого кредиторы смогут на раннем этапе препятствовать умышленному отчуждению имущества, не ожидая открытия конкурсного производства.

Кроме того, такой законопроект в значительной степени может простимулировать должников исполнять взятые обязательства и повысит статистику исполнения судебных актов. В то же время при обсуждении данного законопроекта необходимо не только детально доработать сам механизм внеконкурсного оспаривания, но также и привести его в гармонию с оспариванием в рамках процедур банкротства, а также усовершенствовать процедуры исполнительного производства, расширив использование сводного исполнительного производства, базы данных, повысив ответственность судебных приставов и старших судебных приставов, чтобы процесс инициирования внеконкурсного оспаривания и его ведения не был способом незаконного вмешательства в бизнес компаний и схемой сговора между приставом и недобросовестным кредитором.

Резюмируя сказанное, признаем, что законопроект, в переданном на рассмотрение в Государственную Думу РФ виде, не должен был пройти первого чтения (чего он и не сделал, получив отрицательное заключение как Комитета Государственной думы РФ по конституционному законодательству и государственному строительству, так и Комитета Государственной думы РФ по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству).

Несмотря на то, что институт внеконкурсного оспаривания сделок должника является в определенной степени востребованным институтом законодательства, его проработка должна учитывать не только опыт оспаривания сделок в рамках процедуры банкротства, но и очевидные особенности, связанные с качественно отличающимся статусом должника и характером правоотношений, связывающих понуждающего кредитора и уклоняющегося должника.

Среди основных принципиальных вопросов, которые подлежат дополнительной проработке:

• получение информации о сделках должника;
• периода времени, в который совершены сделки, подлежащие оспариванию;
• категорий оспариваемых сделок;
• последствия оспаривания сделок (права стороны по оспоренной сделке).

______
1 См. Л. Ж. де Морандьер. Гражданское право Франции, том 2 // Издательство иностранной литературы, М., 1960, с. 504.