Не очень нравится подобного рода субъективные категории. Субъективная категория

Субъективность отношения человека к природе выражается в структуре и своеобразии этого отношения. Недаром говорят, что познать личность - значит выявить ее отношения к действительности.

Проблема отношений является одной из наиболее перспективных и изучаемых проблем в современной психологии. Основоположниками теории отношений по праву считают В. Н. Мясищева, который, развивая идеи, заложенные еще А.Ф.Лазурским, разработал достаточно стройную систему взглядов на природу отношений человека, их структуру, своеобразие, динамику проявлений. По мнению В. Н. Мясищева, отношения человека представляют «...целостную систему индивидуальных, избирательных, сознательных связей личности с различными сторонами объективной действительности. Эта система вытекает из всей истории развития человека, она выражает его личный опыт и внутренне определяет его действия, его переживания» (Мясищев В. Н. Личность и неврозы. - Л., 1960. - С. 210). В системе отношений человека выражаются его взгляды, установки, позиции, «запечатлены» в конечном итоге его потребности, обусловливающие значимость, «пристрастность» к объектам действительности и к самому себе. Отношения человека многообразны. Обычно говорят об экономических, правовых, эстетических, нравственно-этических, межличностных и других видах отношений. В. Н. Мясищев выделяет три основные группы отношений: а) отношения человека к людям; б) отношение его к себе; в) отношение к предметам внешнего мира (Мясищев В.Н. Структура личности и отношение к предметам внешнего мира // Психология личности. Тексты. - М., 1982. - С. 36).

Среди многообразных отношении человека выделяют как специфические его отношения к природе. Именно такого рода отношения и являются одним из составляющих компонентов предмета экологической психологии. Отношения человека к природе могут описываться как некоторая объективная характеристика, что важно для собственно научного анализа проблемы так же, как и характеристика субъективная, когда объективная связь природы и потребностей личности находит отражение в ее внутреннем мире.

В силу этого практически любое отношение к природе приобретает своеобразие субъективного отношения.

Итак, что же представляет собой субъективное отношение к природе и каковы его разновидности?

В современной науке наиболее обстоятельный ответ на этот вопрос можно найти у С. Д. Дерябо и В. А. Ясвина, которые данной проблеме уделяют особое внимание. Прежде всего авторы показывают, что в основе субъективного отношения к природе лежит запечатленность в тех или иных объектах и явлениях потребностей человека. В силу этого одни объекты безразличны для личности, другие стимулируют пристрастное отношение.

Опираясь на собственные теоретические и экспериментальные исследования, С. Д. Дерябо и В.А.Ясвин выявляют базовые параметры субъективного отношения к природе, параметры второго порядка, модальность и интенсивность субъективного отношения к природе, наконец, выделяют разновидности субъективного отношения к природе в виде своеобразной типологии.

В качестве базовых параметров субъективного отношения к природе выделяются:

• - широта: фиксирует в каких именно объектах и явлениях природы запечатлены потребности человека; одних привлекают только определенные явления природы, животные, других - самые разнообразные объекты, природа в целом;
• - интенсивность: указывает в каких сферах и в какой степени проявляются субъективные отношения к природе;
• - степень осознанности: выявляет в какой мере личностью осознается запечатленность своих потребностей в объектах и явлениях природы, другими словами, насколько она отдает себе отчет в этом.

• - эмоциональность: характеризует отношение человека по оси «рациональное - эмоциональное»; у одних людей преобладает чисто эмоциональное отношение, часто не контролируемое, у других эмоции сопровождаются пониманием своего отношения, высоким уровнем самоконтроля;
• - обобщенность: характеризует субъективное отношение по оси «частное-общее»; например, любовь только к своему домашнему животному или любовь ко всем животным данного вида или любовь к природе в целом;
• - доминантностъ: описывает субъективное отношение к природе по оси «незначимое - значимое»; для одних людей более значимы отношения к людям, для других - отношения к состояниям внутреннего мира, для третьих - отношение к природе и т. п.;
• - когерентность (от лат. - находящийся в связи): характеризует отношение по оси «гармония-дисгармония»; это степень согласованности всех отношений личности: например, любовь к природе у лесника может как сочетаться с его отношением к своей профессии, так и не сочетаться;
• - принципиальность: описывает субъективное отношение по оси «зависимое - независимое»; непринципиальным, например, является отношение человека, который любит своего питомца, но не вмешивается в процесс, когда другие люди истязают животных;
• -сознательность: характеризует субъективное отношение по оси «неосознанное - сознательное»: сознательность проявляется в способности, с одной стороны, осознавать свое отношение к чему-то, с другой - ставить цели в соответствии со своим отношением, проявлять тот или иной уровень активности по ее достижению.

Особое место в описываемой концепции уделяется модальности и интенсивности субъективного отношения к природе.

Модальность - это качественно-содержательная характеристика. Авторы выделяют два основания для описания модальности отношения к природе. Это прагматизм-непрагматизм и наделение природы объектными или субъектными свойствами. Соответственно выделяются четыре типа модальности отношения к природе:

• -объектно-прагматический: отношение к природе характеризуется как к объекту удовлетворения своих потребностей, это наиболее, к сожалению, распространенный тип отношений;
• - субъектно-прагматический: например, владелец собаки любит ее, хорошо относится, но его цель, чтобы она завоевала высокое место на выставке;
• -объектно-непрагматический: например, отношение служителя цирка к лошади, он ухаживает за ней, кормит ее, но используют ее другие;
• - субъектно-непрагматический: например, отношение хозяйки к своей кошке или собаке, которые являются единственными друзьями, собеседниками, становятся полноправными членами семьи.

Интенсивность субъективного отношения к природе авторы оценивают по перцептивно-аффективному параметру (перцепция -это восприятие, аффект - эмоция), который характеризуется эстетическим освоением объектов природы, отзывчивостью на их проявления, этическим освоением. Когнитивный (познавательный) параметр выражает стремление человека познавать природу. Практический компонент субъективного отношения к природе находит выражение в готовности человека к практическому взаимодействию с природой; поступочный компонент (структура поступков) отражает ориентированность человека на изменение природы в соответствии со своим субъективным отношением.

Здесь мы не случайно привели, хотя и в очень сжатом виде, все характеристики субъективного отношения к природе, предлагаемые С.Д. Дерябо и В. А. Ясвиным. Во-первых, это наиболее логически обоснованная и стройная теоретическая система, фиксирующая отношения человека к природе. Во-вторых, она позволяет выявлять разновидности субъективного отношения к природным объектам и явлениям, типологизировать их.

В конечном итоге ученые выделяют 16 типов отношения человека к природе, которые отражены в таблице 4.

Таблица 4

Типология субъективного отношения к природе

Компонент отношения	Объектная характеристика	Субъектная характеристика	Модальность отношения
Перцептивно-аффективный	Перцептивный объектно-непрагматический	Перцептивный субъектно-непрагматический	Непрагматическая
Когнитивный	Когнитивный объектно-непрагматический	Когнитивный субъектно-н-прагматический
Практический	Практический объектно-непрагматический	Практический субъектно-непрагматический
Поступочный	Поступочный объектно-непрагматический	Поступочный субъектно-непрагматический
Перцептивно-аффективный	Перцептивный объектно-прагматический	Перцептивный субъектно-прагматический	Прагматическая
Когнитивный	Когнитивный объектно-прагматический	Когнитивный субъектно-прагматический
Практический	Практический объектно-прагматический	Практический субъектно-прагматический
Поступочный	Поступочный объектно-прагматический	Поступочный субъектно-прагматический

По выделенным параметрам субъективного отношения к природе легко дать характеристику всем типам отношений. Для примера ограничимся описанием лишь двух типов:

Перцептивно-аффективный объектно-непрагматический тип:

при контактах с природой такой человек не преследует цель получить от нее какой-либо полезный продукт, преобладает непрагматическая мотивация: отдохнуть на природе, подышать чистым воздухом, полюбоваться красотами и т.п.;

Поступочный субъектно-непрагматический тип: для личности с таким типом свойственно субъектное восприятие природы, которое регулируется высокими этическими нормами, такими же, какими регулируются его отношения с другими людьми; мы уже отмечали, что подобное отношение было свойственно великим гуманистам, таким, как М.Ганди, Л.Толстой, А.Швейцер и др.; данного рода отношение проявляется в соответствующих поступках личности, ее активности по изменению к окружающей действительности, в природоохранительной деятельности, направленной как на сохранение самих природных объектов, так и (это особенно хотелось бы подчеркнуть) людей, которые взаимодействуют с природой.

В заключение следует отметить, что здесь приводится лишь одна концепция, которая описывает своеобразие субъективного отношения человека к природе, т.е. концепция, предложенная С.Д.Дерябо и В. А. Ясвиным. Это обусловлено рядом причин. Во-первых, в современной отечественной экологической психологии пока еще не сформировано других подходов, которые бы задавали некую альтернативу описанным взглядам. Во-вторых, данная концепция, с одной стороны, носит достаточно общий характер, с другой -легко приложима к описанию конкретных явлений, характеризующих своеобразие взаимодействия человека с природой, дает возможность практически анализировать и диагностировать конкретные отношения человека к объектам и явлениям природы.

Итак, можно сказать, что субъективное отношение человека к природе - это достаточно сложная с психологической точки зрения сфера взаимодействия человека с миром, где находят выражение позиция личности, ее взгляды и установки, обусловленные уровнем развития экологического сознания и уровнем воспитанности. Задана некоторая идеальная модель такого рода отношения, опираясь на которую можно организовать процесс экологического образования и воспитания подрастающего поколения, целью которого является формирование личности, наделяющей природу признаками субъектности и характеризующейся непрагматическим типом взаимодействия, сознательно и ответственно осуществляющей не только свои действия по отношению к природе, но и совершающей поступки, несущие высокий заряд нравственности и порядочности, духовности в широком смысле этого слова.

Категория рода - это лексико-грамматическая категория имени существительного, она реализует себя не в различных формах одного слова, а в разных лексемах со всей системой их форм, то есть относится к классификационным, или несловоизменительным, категориям.

Категорию рода определяют как категорию со стертым значением, обычно ее грамматическое содержание видят в способности существительных сочетаться с определенными для каждой родовой разновидности формами согласуемых слов.

Средства выражения значения рода связаны с различными уровнями языка, они же являются критериями дифференциации существительных по признаку рода: семантический, морфологический, словообразовательный, синтаксический.

Семантически выражается род у одушевленных лексем, так как принадлежность их к тому или иному роду определяется лексическим значением. Слова, называющие лиц мужского пола и самцов животных, относятся к мужскому роду; названия лиц женского пола и самок животных - к женскому роду (отец - мать, бык - корова ). Причем в одних случаях только семантический критерий лежит в основе отнесения существительных к тому или иному роду: юноша - девушка, дедушка - бабушка, дяди - тети , в других он сочетается с морфологическим: жених - невеста, баран - овца и др.

Наименования лиц и животных образуют родовые корреляции, среди которых выделяются следующие типы:

Образованные суффиксальным способом: учитель - учительница, волк - волчица;

Образованные при помощи суффиксофлексии: Александр - Александра, ворон - ворона;

Образованные супплетивно: отец - мать, селезень - утка.

Родовые корреляции для существительных, называющих лиц, достаточно регулярны, соответствие нарушается в следующих случаях:

В названиях лиц по профессии, должности, званию часто отсутствуют лексемы женского рода, что объясняется преобладанием мужского труда в этих сферах или противодействием, консерватизмом самой языковой системы: профессор, инженер, доцент (образования с суффиксом -ш(а) часто указывают на роль женщины в совместных отношениях: профессорша - жена профессора и т.д.);

Потенциально возможные образования мужского рода отсутствуют по причинам экстралингвистическим, неязыковым: родильница, институтка, двумужница ;

Формально соотносительные существительные мужского и женского рода разошлись в своих значениях: машинист - машинистка, техник - техничка.

Лексемы, называющие птиц и животных, имеют больше ограничений в образовании коррелятивных пар:

1) отсутствие корреляций вообще, одна лексема называет и самку, исамца, причем это может быть существительное как мужского, так и женского рода: дикобраз, окунь, снегирь, белка, синица, обезьяна и др.;

2) одно существительное называет самку, второе - самца и является в то же время родовым понятием: медведь - медведица (медведи), слон - слониха (слоны);

3) одно слово называет самца, другое самку и служит в то же время родовым наименованием: кот - кошка (кошки), баран - овца (овцы);

4) одно слово называет самца, другое - самку, а третье является родовым наименованием: жеребец - кобыла (лошадь), гусак - гусыня (гусь).

Ограничения в образовании коррелятивных пар объясняются частотностью и условиями употребления соответствующих наименований в речи. Чем чаще употребляется лексема, чем более она употребительна, тем скорее появляется ее коррелят. И наоборот: коррелятивность отсутствует у редко употребляющихся наименований животных и птиц. Обычно отсутствуют корреляты у названий экзотических животных, а также мелких особей; дифференциация их по полу не является актуальной для русского человека.

Таким образом, в конечном итоге развитие коррелятивности и наличие ограничений объясняются историко-культурными факторами, связью языка с историей и культурой народа.

Для рассмотренных выше одушевленных существительных категория рода является содержательной, семантически значимой, в то время как для неодушевленных лексем она формальна, и дифференциация их по роду происходит на основе формальных критериев, важнейший из которых - морфологический.

Морфологическими показателями рода может служить окончание в И. п. ед. ч.: море , окно ; характер основы и окончание в И. п. ед. ч.: дом (твердая основа, нулевое окончание - показатель мужского рода), окончания Р. п. и Т. п. ед. числа для существительных на мягкую основу и нулевым окончанием в И. п. ед. числа: гость – кость; Р.п. - гостя, кости; Т. п. - гостем, костью.

Каждый род располагает своей системой флексий, однако есть и исключения. Так, окончание -а - признак слов женского рода (страна, воля), но оно может быть и у слов мужского рода (юноша, воевода), и у слов общего рода (кривляка, плакса), в таких случаях род определяется семантически или синтаксически.

Показателями рода могут быть словообразовательные средства, как дополнительные к флективным показателям, так и выступающие в качестве основных.

Совместно с флексией выражают значение мужского рода суффиксы -тель, -ник, -чик (-щик), -ун, -ик и др.; значение женского рода - суффиксы -ниц- -к (a), -j (а), -ость, -ш (а), значение среднего рода -суффиксы -ниц-, -к-(а), -ств-: учитель, наставник, летчик; учительница, студентка, бегунья; здание, взятие, упорство и т.д.

Только словообразовательный критерий дает возможность определить значение рода у существительных типа домишко, домина, соловушка, зайчишка : образования с такими суффиксами сохраняют род производящего слова.

Синтаксические средства наиболее универсальны, они используются как самостоятельно (новое пальто ), так и вместе с морфологическими (интересная книга ) и семантическими (прекрасная леди ) критериями.

Это внутреннее психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию. В отличие от признаков объективной стороны преступления, доступных для непосредственного восприятия другими лицами, признаки субъективной стороны недоступны… … Википедия

Категория гипотетичности функциональная семантико-стилистическая - – одна из разновидностей текстовых категорий, представляющая собою систему разноуровневых языковых средств (включая текстовые), объединенных на текстовой плоскости общей функцией и семантикой и предназначенных для выражения гипотезы и более… … Стилистический энциклопедический словарь русского языка

Категория - (греч. kategoria указание, свидетельство) в философии основные понятия, отражающие наиболее общие и существенные свойства, стороны, отношения явлений действительности и познания (?) . Категория является результатом обобщения человеческим… … Теоретические аспекты и основы экологической проблемы: толкователь слов и идеоматических выражений

Грамматическая категория замкнутая система взаимоисключающих и противопоставленных друг другу грамматических значений (граммем), задающая разбиение обширной совокупности словоформ (или небольшого набора высокочастотных словоформ с… … Википедия

- (от греч. aisthetikos чувствующий, чувственный) филос. дисциплина, изучающая природу всего многообразия выразительных форм окружающего мира, их строение и модификацию. Э. ориентирована на выявление универсалий в чувственном восприятии… … Философская энциклопедия

ПРИЧИННОСТЬ - ПРИЧИННОСТЬ. Проблема причинности. Одной из важнейших проблем материалистической диалектики является проблема П. "Ее важность вытекает из той роли, к рую она играет в общественной практике, в процессе научного познания. Это обстоятельство… … Большая медицинская энциклопедия

Политэкономии, возникло в 70 х гг. XIX в. Представители: К. Менгер, Ф. Визер, Э. Бём Баверк (австрийская школа), У. Джевонс и Л. Вальрас (математическая школа), Дж. Б. Кларк (американская школа), А. Маршалл и А. Пигу (кембриджская школа).… … Энциклопедический словарь

БЛАГО - [греч. τὸ ἀγαθόν, τὸ εὖ, τὸ καλόν; лат. bonum, bonitas], конечный (предельный) предмет стремления человека, движение к к рому не нуждается в дальнейшем обосновании; в богословии одно из Божественных имен (см. Имя Божие). Как философская категория … Православная энциклопедия

- (от др. греч. aisthanomai чувствовать; aisthetikos воспринимаемый чувствами) Наука о неутилитарном созерцательном или творческом отношении человека к действительности, изучающая специфический опыт ее освоения, в процессе (и в результате) которого … Энциклопедия культурологии

СПИНОЗА (Spinoza, d Espinosa) Бенедикт (Барух) (1632 77), нидерландский философ, пантеист. Мир, по Спинозе, закономерная система, которая до конца может быть познана геометрическим методом. Природа, пантеистически отождествляемая с Богом, единая … Энциклопедический словарь

КРАСОТА - одно из центральный понятий рус. философской и эстетической мысли. Слово К. происходит от праславянского краса. Прилагательное красный в праславянском и древнерус. языках имело значение красивый, прекрасный, светлый (отсюда, напр., Красная… … Русская философия: словарь

Психические явления чаще всего и ближайшим образом определяются посредством категорий идеального и субъективного. Эти категории действительно имеют первостепенное значение для выяснения специфики психического; однако употребляются они крайне неоднозначно. Смысл терминов «идеальное» и «субъективное», используемых в философской и психологической литературе, варьирует в весьма широком диапазоне, что создает серьезные осложнения при разработке психофизиологической проблемы.

Рассмотрим наиболее распространенные трактовки категорий идеального и субъективного в нашей философской и психологической литературе.

В последние годы вопрос о природе идеального специально обсуждался многими авторами (М. Б. Митин, 1962; Э. В. Ильенков, 1962, 1964; М. А. Логвин, 1963;,Я. А. Пономарев, 1964а, 1967; Ф. И. Георгиев, 1963, 1964; В. С. Тюхтин, 1963, 1967; Б. И. Востоков, А. М. Коршунов, А. Ф. Полторацкий, 1966; Ст. Василев, 1969, и другие). При этом наиболее трудным пунктом всегда оказывалось отношение идеального к деятельности мозга. Если идеальное есть качество, присущее нашему мышлению, а последнее представляет собой продукт (или функцию) человеческого мозга, то вопрос об отношении идеального к материальным мозговым процессам невозможно игнорировать. Но именно в этом пункте и возникают наиболее значительные разногласия в трактовке идеального, и они крайне отрицательно сказываются на развитии теоретических представлений современной нейрофизиологии, что в последнее время специально отмечал П. К. Анохин (П. К. Анохин, 1966а, стр. 288-289).

Некоторые авторы склонны характеризовать идеальное таким образом, что оно оказывается вынесенным за пределы человеческого мозга и субъекта вообще. Это происходит в тех случаях, когда идеальное квалифицируется исключительно как продукт общественной, производственной деятельности субъекта, когда непомерно гипертрофируются общественные связи субъекта - настолько, что реальный субъект совершенно испаряется, а вместо него начинает фигурировать общество в целом как субъект, и теперь уже свойство идеального, способность мышления и действия, приписывается некоему «телу цивилизации», а вовсе не человеческому индивиду. С этой точки зрения, известное положение К. Маркса, что «идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 21), истолковывается в том смысле, что идеальное существует не в голове, а «посредством головы» и что оно, следовательно, имеет свое бытие и вне головы отдельных субъектов, а именно в продуктах их совместной производственной деятельности и вообще в межсубъектных связях, в «теле» общественной системы, а не в «теле» человеческого мозга. Так, М. П. Лебедев (1956) заходит в этом направлении настолько далеко, что наделяет качеством идеального книгу, взятую саму по себе.

Более тонко и внушительно такого рода концепция идеального обосновывается Э. В. Ильенковым в написанной для «Философской энциклопедии» статье, специально посвященной этому вопросу. Э. В. Ильенков справедливо критикует вульгарно-материалистические толкования идеального, указывая на недопустимость отождествления идеального с нервно-мозговыми процессами. Материализм, пишет он, заключается не в том, чтобы производить указанное отождествление, а «в том, чтобы понять, что идеальное как общественно-определенная форма деятельности человека, создающей предмет определенной формы, рождается и существует не «в голове», а с помощью головы в реальной предметной деятельности человека как действительного агента общественного производства. Поэтому и научные определения идеального получаются на пути материалистического анализа «анатомии и физиологии» общественного производства материальной и духовной жизни общества, и ни в коем случае не анатомии и физиологии мозга как органа тела индивида» (Э. В. Ильенков, 1962, стр. 221).

Другими словами, идеальное имеет свое бытие в такой же мере в голове человека, как и вне его головы, в процессе предметной деятельности, в «теле цивилизации». Если бы речь шла о том, что идеальное «рождается и существует» в «теле цивилизации», в системе общественных отношений, в том смысле, что оно рождается и существует только в голове реального человека, а человек необходимо выступает в качестве элемента общества и вне его немыслим, то с таким тривиальным выводом согласился бы каждый. Но Э. В. Ильенков имеет в виду нечто совсем иное, он решительно отстаивает (не только в цитированной, но и в других своих работах) существование идеального именно за пределами отдельной человеческой личности (см. Э. В. Ильенков, 1968а, стр. 215 и др.).

При такой трактовке идеального, однако, утрачивается его исходная определенность. Понятие идеального становится настолько «гибким», что с равным успехом может быть использовано для обозначения как субъективной реальности, так и объективной реальности, ибо вне головы человека существует лишь объективная реальность. В связи с этим происходит неявное отождествление отображения с объектом отображения, что уже начинает заметно напоминать логические конструкции Гегеля.

Идеальное есть субъективное отображение объекта. Поскольку это может быть любой объект, идеальное есть, в принципе, любое содержание, и оно, таким образом, способно охватывать всю «очеловеченную» вселенную, но локализовано идеальное только в голове индивида, в его головном мозгу, ибо за пределами этой материальной системы субъективное отображение не существует. Говорить же, что идеальное «рождается и существует не в «голове», а с помощью головы в реальной предметной деятельности человека», значит создавать прецедент для логических недоразумений при попытке соотнесения категорий идеального и материального.

К. Маркс говорит об идеальном как о внутренней форме деятельности; у Э. В. Ильенкова идеальное становится одновременно и внешней формой деятельности человека. В этой связи концепция Э. В. Ильенкова подвергалась заслуженной критике со стороны ряда авторов (Ф. И. Георгиев, 1963; В. И. Мальцев. 1964; В. И. Пернацкий, 1966; Ст. Василев, 1969, И. С. Нарский, 1969). Стремление обособить идеальное от мозга ни в коей мере не может быть оправдано, даже если оно проводится лишь частично и под самыми благовидными предлогами (с целью обоснования связи мысли с практическим действием, активности субъекта и т. п.). В концепции Э. В. Ильенкова эта тенденция к обособлению идеального от деятельности головного мозга (т. е. к вынесению идеального за пределы человеческого индивида) проистекает из чрезмерно жесткого, взаимоисключающего противопоставления философскою и естественнонаучного исследования мышления, из откровенного игнорирования естественнонаучного аспекта изучения идеального.

В этой связи стоит еще раз вдуматься в следующее положение В. И. Ленина, подчеркивающее важность учета результатов естествознания для понимания сущности идеального: «Всякий человек знает - и естествознание исследует - идею, дух, волю, психическое, как функцию нормально работающего человеческого мозга; оторвать же эту функцию от определенным образом организованного вещества, превратить эту функцию в универсальную, всеобщую абстракцию, «подставить» эту абстракцию под всю физическую природу,- это бредни философского идеализма, это насмешка над естествознанием» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 241).

Идеальное является исключительно субъективной реальностью и «рождается и существует» только в голове человека, не выходя за ее пределы, хотя это качество, естественно, связано с внешними воздействиями, точнее, с внешним миром, с активной деятельностью человека как социального существа. Другими словами, категория идеального обозначает специфическое для психики человека отображение и действие в субъективном плане, в отличие от объективных действий, производящих изменения в материальных объектах; эта категория обозначает такое свойство деятельности нашего мозга, благодаря которому личности непосредственно дано содержание объекта, динамическая модель объекта, свободная от всех реальных физических качеств объекта, от его материальной «весомости», «громоздкости», от его «сращенности» с другими объектами, а постольку допускающая свободное оперирование ею во времени. Идеальное- это актуализованная мозгом для личности информация,- это способность личности иметь информацию в чистом виде и оперировать ею.

Идеальное как таковое есть во всех случаях нематериальное и только в границах противопоставления материальному имеет смысл. Идеальное - это психическое явление (хотя далеко не всякое психическое явление может быть обозначено как идеальное); а постольку идеальное представлено всегда только в сознательных состояниях отдельной личности. Если бы кто-то вдруг глубоко усыпил всех людей на десять минут, то в этом интервале времени на нашей планете не существовало бы идеального.

Поэтому недостаточно точной является данная С. Л. Рубинштейном характеристика идеального, как «продукта или результата психической деятельности» (С. Л. Рубинштейн, 1957, стр. 41). Записанная на бумаге или на магнитофонной ленте фраза может расцениваться как продукт психической деятельности, однако подобный продукт не содержит в себе идеального. С. Л. Рубинштейн пишет: «Идеальность по преимуществу характеризует идею или образ, по мере того как они, объективируясь в слове, включаясь в систему общественно выработанного знания, являющегося для индивида некоей данной ему «объективной реальностью», приобретают таким образом относительную самостоятельность, как бы вычленяясь из психической деятельности индивида» (там же). Это высказывание, сделанное, как видим, в весьма осторожной форме, вызывает ряд возражений.

Всякая идея, образ изначально включены в той или иной степени в систему общественно выработанного знания, ибо личность изначально включена в общественную систему, является ее элементом, и в конечном итоге всякая идея (образ) оказывается заданной общественной системой, т. е. у человека не бывает сверхчеловеческих идей и образов. Когда же оригинальные идеи или образы, возникшие в голове отдельной личности, будучи воплощенными в устной, графической или предметной форме, становятся достоянием других личностей и даже большинства личностей, то эта сторона дела имеет весьма косвенное отношение к характеристике идеального, так как для последней безразлично, переданы ли идея, образ другим личностям или же пережиты лишь однажды в течение нескольких секунд единственной личностью; для характеристики идеального безразлично, стала ли мысль данной личности достоянием трех личностей или трех миллионов, оправдала ли она себя в качестве руководства к действию или нет. Иначе говоря, определение идеального не зависимо от категории истинности, так как ложная мысль тоже есть не материальное, а идеальное явление; в равной мере определение идеального не зависимо от количественной и коммуникативной стороны, так как идеальное необходимо связано лишь с текущим психическим состоянием отдельной личности.

Что касается объективирования идеи или образа в слове, то нужно уточнить, в каком смысле говорится об объективировании. Слова, написанные или звучащие в эфире, сами по себе не содержат ни в малейшей мере идеального. Вместе с тем всякое сознательно переживаемое психическое явление в той или иной степени связано с речью внутренней или внешней, отливается в словесные формы. В этом смысле объективирование действительно допустимо связывать с идеальным (хотя термин «объективирование» правильнее было бы в этом случае употреблять лишь для обозначения преобразований, составляющих внешнее речепроизводство; но тогда этот термин будет иметь лишь косвенное значение для определения идеального).

Идеальное не существует само по себе, оно необходимо связано с материальными мозговыми процессами, есть не что иное, как субъективное проявление, личностная обращенность мозговых нейродинамических процессов. В этом смысле идеальное непреложно объективировано, ибо иначе оно не существует. Идеальное есть сугубо личностное явление, реализуемое мозговым нейродинамическим процессом определенного типа (пока еще крайне слабо исследованного). Этот особый тип нейродинамического процесса актуализует информацию для личности, и только в интервале такого рода длящегося актуализирования информации существует идеальное. Подобно тому как неактуализированная личностью информация, хранящаяся в нейронных, субнейронных и, по-видимому, молекулярных структурах головного мозга, есть лишь возможность идеального, а не идеальное как таковое, точно так же информация, фиксированная в памяти общества (в книгах, чертежах, произведениях искусства, машинах и других материальных системах), не есть идеальное, не будучи актуализируемой (в данном интервале) в сознании личности. Поэтому и нельзя согласиться с допущением С. Л. Рубинштейна о том, что идеальное характеризует продукты психической деятельности, приобретающие относительную самостоятельность и существующие, как бы «вычленяясь из психической деятельности индивида». Идеальное ни в каком отношении не вычленяется из психической деятельности индивида.

Человек есть элемент общества как чрезвычайно сложной самоорганизующейся системы. В этой связи методологически важно учитывать не только обусловленность свойств элемента качественными особенностями системы, но и обратную зависимость - обусловленность свойств системы качественными особенностями элемента.

Из того, что идеальное есть общественный продукт и необходимый компонент социальной самоорганизации, еще вовсе не следует, что оно должно быть теоретически «локализовано» в пределах общественной системы в целом, а не в пределах общественного индивида, отдельных личностей. И это следует учитывать, когда мы рассматриваем в плане проблемы идеального «систему общественно выработанного знания», явления духовной культуры.

Человеческая культура (накопленные историческим развитием комплексы теоретических, этических, художественных, технических и т. п. ценностей) характеризуется категорией идеального лишь в одном аспекте - в аспекте функционирования культурных ценностей в определенной форме, а именно: как внутренней, субъективно переживаемой деятельности определенного множества индивидов (деятельность которых, однако, выходит за эти пределы, поскольку включает процессы коммуникации и действия во внешнем плане). Однако в строгом смысле действия во внешнем плане, формы хранения культурных ценностей, а также те звенья коммуникаций, которые реализуются, так сказать, в межличностном пространстве,- все эти явления не могут быть непосредственно охарактеризованы при помощи категории идеального.

Своеобразную концепцию идеального развивает в последние годы Я. А. Пономарев (1964а, 19646, 1967). Мы не станем излагать подробно эту концепцию, так как с нею лучше познакомиться из первых рук. Остановимся только на некоторых положениях, имеющих, с нашей точки зрения, принципиальное значение. Трактовка категории идеального Я. А. Пономаревым во многом обусловлена его пониманием психики, согласно которому существуют два подхода к исследованию и определению психических явлений - гносеологический и онтологический. В гносеологическом аспекте психика квалифицируется им как идеальное. В онтологическом аспекте - как материальное. Выше (в § 5) мы попытались показать, что подобная теоретическая установка приводит к неудовлетворительным результатам. Следует подчеркнуть, что гносеологический аспект неустраним при исследовании психических явлений.

Я. А. Пономарев безусловно прав в том отношении, что далеко не всякое психическое явление может быть охарактеризовано как идеальное. Однако автор недостаточно последовательно проводит свою точку зрения, ибо принятые им исходные принципы обязывают его при гносеологическом рассмотрении психики квалифицировать в качестве идеального любое психическое явление. Согласно Я. А. Пономареву всякое отношение «оригинал-копия» является материальным; идеальным оно становится «лишь в абстракции познающего субъекта» (Я. А. Пономарев, 19646, стр. 62). Например: «восприятие животного идеально только в сознании познающего человека, в его абстракции, вычленяющей копию оригинала из носителя этой копии - динамической модели предмета, имеющейся в мозгу животного и сопоставляющей эту копию с оригиналом» (Я. А. Пономарев, 19646, стр. 61). Точно таким же образом качество идеальности, по словам Я. А. Пономарева, приобретает отпечаток лапы волка на снегу или отпечаток листа в пластах каменного угля. Другими словами, идеальное есть продукт «идеализирующей абстракции» (там же, стр. 66). Потенциально существующие всюду связи типа «оригинал - копия» становятся идеальными лишь в «идеализирующей абстракции» субъекта, посредством которой копия обособляется от оригинала. Более того, идеальное, согласно Я. А. Пономареву, может быть присуще и неодушевленным предметам, «оно не является безусловной монополией психического» (Я. А. Пономарев, 1967, стр. 59). Но вместе с тем оно связывается лишь с «идеализирующей абстракцией».

Здесь возникает ряд вопросов. Если «идеализирующая абстракция» свойственна только познающему субъекту, то каким образом идеальное может существовать за пределами психического? Что такое «идеализирующая абстракция»? Является ли она результатом специального теоретического анализа? Или, быть может, она изначально присуща уже любому человеческому чувственному образу? Поясним эти вопросы. Допустим, я вспомнил сейчас волка, виденного мной вчера в зоопарке; это представление было очень ярким и занимало меня несколько секунд, о чем я рассказал своему товарищу-философу. Процесс моего представления не сопровождался никакими теоретическими рефлексиями о природе данного представления. Наоборот, мой товарищ-философ довольно быстро сообщил мне, что возникший в моем сознании образ волка есть «копия» реального волка, а не сам волк, что эта «копия» адекватна оригиналу и т. п. Согласно Я. А. Пономареву, мой товарищ в данном случае является несомненным носителем идеального, поскольку им произведена «идеализирующая абстракция». Спрашивается, можно ли назвать идеальным пережитый мною образ-воспоминание? По-видимому, нельзя, так как я не производил специальной «идеализирующей абстракции». Следовательно, мой образ должен быть назван материальным? Но ведь мой образ не является объективной реальностью ни для меня, ни для моего товарища-философа. Как же быть?

В этом пункте концепция Я. А. Пономарева сильно уязвима.

«Достаточно внимательный анализ природы идеального показывает,- пишет Я. А. Пономарев,- что идеальное - это только абстракция - понятие, необходимое для выявления и фиксации отношений гомоморфизма, изоморфизма, подобия, аналогии» (Я. А. Пономарев, 1964а, стр. 55. Курс. мой.- Д. Д.). В каком смысле это - только абстракция? Ведь «материальное», «психика», «масса», «энергия», «образ», «абстракция» и т. п.- это абстракции! В этом отношении «идеальное» не имеет никаких привилегий по сравнению с «материальным». Но всякая абстракция должна обладать определенным значением, должна обозначать некоторый инвариант множества явлений, независимый от произвола теоретика, т. е. должна отображать некоторую реальность, существующую не только в сознании данного теоретика. А потому идеальное - это не только абстракция. Это - некоторая реальность. Любой здравомыслящий человек не может не признать реальности образов и мыслей у других людей, хотя образы и мысли других людей неправомерно называть объективной реальностью (они существуют вне моего сознания, но они не существуют вне сознания вообще). Мои образы и мысли, а равно и аналогичные психические явления, присущие другим индивидам, являются субъективной реальностью, которая отображается в соответствующих абстракциях. Идеальное существует как субъективная реальность, а не только как специально изготовленный продукт «идеализирующей абстракции».

Я. А. Пономарев пишет: «Идеальной психика выступает лишь тогда, когда она сама оказывается предметом познания, направленного на выяснение изоморфности ее моделей реальным вещам и явлениям» (Я. А. Пономарев, 1964 б, стр. 66). Значит, если «мой образ» не является для меня в данный период специальным предметом познания, то отсюда вытекает, что он - материален. Если же я (или любой другой) начну изучать образ в указанном Я. А. Пономаревым плане, то этого будет достаточно, чтобы образ стал идеальным. Таковы парадоксы, порождаемые теоретической установкой о необходимости гносеологического и онтологического подхода к пониманию человеческой психики. Гораздо логичнее, на наш взгляд, квалифицировать некоторые психические явления в качестве идеальных, независимо от того, оказываются ли они «предметом познания» или не оказываются. Этот класс психических «явлений относится всегда к категории сознательных, а постольку они обладают в той или иной степени свойством рефлексивности, т. е. отображения отображения.

Идеальное есть абстракция, имеющая смысл лишь при обозначении с ее помощью непосредственно осознаваемой субъективной реальности. Эта непосредственно осознаваемая субъективная реальность, связанная с отображением не только внешнего объекта, но и самой себя, может исследоваться во многих отношениях, которые совершенно не укладываются в искусственную альтернативу онтологического или гносеологического подхода к психике. К тому же остается непонятным, что означает чисто онтологический подход к психике. Как будто возможно изучать психические явления, абсолютно абстрагируясь от собственно психических явлений. Более того, разве возможно что-либо основательно изучать, совершенно отвлекаясь от изучения средств изучения, т. е. от понимания специфики и возможностей используемых нами познавательных средств, как экспериментальных, так и теоретических. Неспособность осмыслить это чрезвычайно существенное обстоятельство составляет в естествознании удел грубого эмпиризма, освящаемого в философии наивным онтологизмом.

Заметим, что установка на исследование психики в двух аспектах - онтологическом и гносеологическом - приводит к парадоксам не только в том случае, когда психика называется идеальной в гносеологическом аспекте и материальной в онтологическом аспекте, но и тогда, когда она признается идеальной и в том и в другом случае. Так, например, И. Цвекл пишет: «Это свойство сознания «быть идеальным» существует объективно, и его нужно учитывать не только в гносеологии, но и в онтологии и в общественных науках, поскольку для того, чтобы рассматриваться как правильная или неправильная, мысль должна прежде всего существовать» (J. Cvecl, 1963, s. 313. Курс. мой.- Д. Д.). В приведенном высказывании идеальное становится неотличимым от материального, так как утверждение, что идеальное существует объективно, равнозначно утверждению, что идеальное есть материальное. Отсюда становится очевидной призрачность так называемой онтологии в чистом виде, ибо понятие о бытии, реальности, в строгом смысле не может быть отождествлено с понятием объективной реальности, так как оно распространимо и на субъективную реальность; и только в рамках последней идеальное имеет смысл. В противном случае идеальное явно или неявно субстанциализируется, что создает лишь видимость легкого решения проблемы (субстанциализация идеального может носить либо отчетливо идеалистический или дуалистический характер, либо принимать форму вульгарно-материалистического «овеществления» идеального). Напомним еще раз слова В. И. Ленина, сказанные по поводу тех положений И. Дицгена, в которых объективная реальность отождествляется с реальностью вообще: «Что и мысль и материя «действительны», т. е. существуют, это верно. Но назвать мысль материальной - значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 257).

Важно подчеркнуть, что вопреки неопозитивистским установкам. тенденции к субстанциализации духовных явлений (идеального) в настоящее время весьма модны среди западных естествоиспытателей. Приведем в качестве наиболее яркого примера взгляды английского ученого В. Фирсова. Согласно его убеждению, «мысли, восприятия, чувства и т. п., составляющие психику, суть реальные сущности, своего рода «предметы», хотя их нельзя обнаружить или измерить существующими приборами и применение к ним количественных методов физики, кроме вероятностных законов, исключено. Я лично,- продолжает В. Фирсов,- придерживаюсь того мнения, что сущность этой неуловимой психической субстанции может заключаться в свойствах и взаимодействиях субатомного мира, изучением которого занимаются на передовых рубежах современной науки... «Психическая субстанция» не может возникнуть из ничего: она должна присутствовать на всех стадиях органической эволюции вплоть до неорганического мира. Иными словами, можно сказать, что между психической субстанцией и миром обычной энергии и вещества должна существовать связь» (В. Фирсов, 1966, стр. 25-26). И далее В. Фирсов выдвигает предположение, что «существует преобразование, аналогичное, скажем, уравнению Эйнштейна m = Е/с2, связывающее психическую субстанцию с энергией и веществом и являющееся основой взаимодействия между ними. Я хочу сделать и еще одно предположение: молекула ДНК может быть простейшим физическим аппаратом, вырабатывающим психическую субстанцию или реагирующим на нее, т. е. действующим как миниатюрный мозг» (там же, стр. 48-49). По существу, в приведенных высказываниях под «психической субстанцией» имеется в виду скорее всего некое пока еще не открытое физическое явление. Но подобная интерпретация не может быть проведена последовательно, и В. Фирсов в конечном итоге оказывается в своих воззрениях очень близким к классическому дуализму, склоняясь, в частности, к концепции Дж. Эккла (см. там же, стр. 49, 68-69 и др.); он готов допустить возможность, что «разум обладает способностью приобретать сведения об определенных фактах, не соприкасаясь с ними во времени или пространстве» (там же, стр. 123), ссылаясь в этой связи на парапсихологические опыты Райна и в особенности на явления телепатии.

Субстанциализация идеального (В. Фирсов всюду под психическим понимает духовное, идеальное) весьма логично ведет к идеализму и дуализму; когда же она последовательно проводится па материалистический манер (образцы этого мы демонстрировали в § 5), то категория идеального попросту ликвидируется; но тогда психические явления с их содержательной. стороны становятся совершенно необъяснимыми.

Естественно, что в большинстве случаев идеальное истолковывается в марксистской литературе не в субстанциональном, а в функциональном плане. В последнее время функциональный характер идеального специально подчеркивался и анализировался в работах ряда авторов (В. С. Тюхтин, 1963, 1967; Б. И. Востоков, А. М. Коршунов, А. Ф. Полторацкий, 1966, и др.), «Функциональный характер идеального объясняет кажущуюся «странность» идеального, состоящую в том, что идеальное не содержит в себе ни грана вещества отражаемого объекта, что оно является непротяженным свойством, которое нельзя измерить, взвесить, воспринять, хотя его можно обнаружить по внешнему проявлению в деятельности субъекта» (Б. И. Востоков, А. М. Коршунов, А. Ф. Полторацкий, 1966, стр. 245 - 246). Идеальное «свободно» не только от вещественности отображаемого объекта, но и от вещественности, от физических свойств отображающего субстрата. Эта «освобожденность» от всех физических свойств существует лишь в качестве субъективной реальности.

Как отмечает В. С. Тюхтин: «Нематериальными (идеальными), то есть относительно независимыми, «освобожденными» от материального носителя, могут быть лишь структура, отношение, образ, знание и пр., взятые как таковые, в «чистом» виде, то есть особым функциональным способом извлеченные из своего носителя и сопоставленные с оригиналом» (В. С. Тюхтин, 1967, стр. 44). Такого рода извлечение информации (содержания) из материального носителя есть субъективный акт, связанный с особенностями информационных процессов, протекающих в головном мозгу. Сам механизм извлечения информации скрыт об субъекта; личности непосредственно дано содержание как таковое и способность оперирования им. При этом «извлеченность» информации, т. е. ее данность и способность свободно оперировать ею, предполагает не только ее сопоставление с оригиналом, но и с другими идеальными явлениями и с личностным «я». Образ или мысль как идеальное не только отображают внешний объект, но и отображают себя в поле личностного «я», т. е. посредством идеального образа личность не только сознает некоторый объект, но и сознает, что она сознает этот объект. Именно с этим, обстоятельством связана особенность идеального, т. е. данность личности информации в чистом виде и способность относительно свободного оперирования ею.

Идеальное характеризует ту разновидность субъективных явлений, которые непосредственно сознаются личностью. Это - те психические явления, которые осознаются личностью в том интервале, в котором они протекают. Что касается некоторых подсознательно протекающих психических явлений, которые способны в определенной мере осознаваться личностью после того, как они осуществились, то они не могут быть причислены к категории идеальных.

В этой связи следует уточнить термин «психика», так как зачастую человеческая психика характеризуется в качестве идеального. Такая характеристика оправдана в том смысле, что (без идеального нет человеческой психики (человеческая психика необходимо включает идеальное отображение, но не исчерпывается им); с другой стороны, идеальное существует только в психике и, следовательно, только в форме индивидуального субъективного состояния. Однако в более точном значении «психика» представляет собой некоторую целостность (интеграцию) всех психических явлений, вычленяемых и описываемых современной психологией. При таком понимании психики идеальное составляет лишь ее фрагмент. В едином контексте разнотипных психических явлений идеальное выступает в качестве наиболее «странной» и наиболее трудной для научного понимания стороны психики. И несомненно, что вне учета этой стороны, этого необходимого фрагмента психики, основательное исследование ее невозможно. Другими словами, тот уникальный класс психических явлений, который описывается посредством категории идеального, должен быть интерпретирован через категории конкретных наук, в частности - через категории естествознания, и стать объектом исследования этих наук. Но здесь-то и возникают самые крупные теоретические трудности, создающие серьезные препятствия на пути исследований психики в связи с деятельностью мозга. Эти трудности особенно сильно дают о себе знать в психофизиологии, нейропсихологии, нейрофизиологии, психиатрии, кибернетическом моделировании функций мозга, в некоторых областях клинической медицины и т. д. Во многих отношениях указанные трудности не новы и составляли хроническую болезнь естественнонаучного мышления последнего столетия; начиная со второй половины прошлого века они вставали перед исследователями в виде так называемой проблемы психической причинности.

С начала нашего века наблюдались многочисленные попытки преодоления этих теоретических трудностей на путях изъятия категории идеального из естественнонаучного мышления. Несмотря на то, что каждая подобная попытка приводила к мнимому результату (ибо изъятие категории идеального означало изъятие из научного исследования реальной проблематики, которая тем не менее не переставала существовать), из этого не было сделано надлежащего урока.

Совсем недавно с аналогичной попыткой выступил, например, А. Н. Кочергин. Обсуждая методологические вопросы моделирования психической деятельности, он высказал мнение о необходимости «переосмыслить традиционный подход к вопросу о соотношении «идеального» и «психики», исключив понятие «идеального» из естественнонаучного рассмотрения психической деятельности» (А. Н. Кочергин, 1969, стр. 246). А. Н. Кочергин считает, что при рассмотрении психики как деятельности мозга категория идеального «не работает». По его мнению, в данном случае «работает» лишь категория материального (там же, стр. 247).

Дело в том, что категория материального достаточно широко интерпретируется через категории естественных наук, таких, как вещество, поле, масса, энергия и т. д. Но этого нельзя сказать о категории идеального, вокруг которой действительно имеется своего рода вакуум (ни одна другая категория диалектического материализма не находится в столь обособленном от естественнонаучных категорий положении, как категория идеального). Отсюда, однако, не следует, что категория идеального не имеет смысла в естественных науках и что она здесь «не работает». Категория идеального фиксирует существенное свойство психической деятельности, и если система категорий современного естествознания не является областью ее интерпретации, то это обстоятельство может свидетельствовать лишь о недостаточной зрелости современного естествознания. Следует иметь в виду, что речь идет об устоявшихся, так сказать, классических категориях естествознания. Между тем категориальная структура естественных наук постепенно преобразуется; в ходе этого процесса зарождаются новые понятия и представления, далекие поначалу от классической точности, но знаменующие собой существенное углубление научного познания в целом.

Именно эти новые понятия и представления динамизируют некоторые области категориальной структуры естествознания, и именно в одной из таких областей все активнее «работает» категория идеального (заметим, что она всегда «работала» в том смысле, что стимулировала поиски естественнонаучного объяснения психики и так или иначе, явно или неявно, задавала, если так можно выразиться, систему отсчета для всех относящихся сюда теоретических построений; и это нетрудно увидеть даже у радикальных бихевиористов).

По нашему мнению, на нынешнем уровне научного познания открываются реальные возможности для основательной естественнонаучной интерпретации категории идеального. Такого рода возможности связаны с развитием кибернетики и оформлением категории информации. Последняя, будучи категорией естествознания, способна проложить мост к объяснению тех психических явлении, которые обычно описываются посредством категории идеального.

Для более детального анализа категории психического в связи с ее отношением к категории идеального, следует специально рассмотреть категорию субъективного, так как последняя является неустранимым участником всех определений психического и идеального, независимо от того, фигурирует ли она на авансцене теоретических построений или за кулисами. Это непременное участие категории субъективного осложняет дело тем, что употребляется она еще более многозначно, чем категория идеального.

В последние годы категория субъективного исследовалась во многих работах общефилософского плана (В. А. Лекторский, 1965, 1967; J. Muzik, 1964; L. Holata, 1965; Ф. Б. Садыков, 1965; К. А. Абульханова-Славская, 1969, и др.). Рассмотрим наиболее типичные значения, которые обычно связываются с термином «субъективное».

В философском плане Л. Голата (Holata, 1965) выделяет три основных значения. В плоскости основного вопроса философии субъективное означает идеальное (а объективное - материальное); в плоскости вопроса о познаваемости мира субъективное означает приблизительную («апроксимативную») форму отражения действительности в нашем сознании, а объективное - «адекватную форму» отражения (заметим, что различия здесь указаны очень нечетко); наконец, третье значение образуется в плоскости вопросов, относящихся к компетенции исторического материализма. Здесь субъективное связывается с активностью общественного субъекта и ролью личности в историческом процессе.

В. А. Лекторский (1967) справедливо подчеркивает, что объект - это часть объективной реальности, с которой субъект вступил в практическое или познавательное взаимодействие, а постольку нет объекта без субъекта. Вместе с тем, акцентируя внимание на общественной природе познания, В. А. Лекторский подразумевает под субъектом не столько личность, сколько сверхличностную систему, являющуюся носителем знания, реализатором общественного процесса познания. В этом смысле субъективное обозначает фактически познавательную деятельность общества как системы индивидов.

Иная трактовка субъективного предлагается В. С. Тюхтиным, переносящим центр внимания в психологическую плоскость: «Активный характер психической деятельности, идеальная форма отражения и индивидуальные особенности деятельности субъекта - эти три признака определяют позитивный смысл субъективного. Они содержатся в определении как ощущений, восприятий, так и мыслей и чувств (с различным преобладанием тех или иных моментов)» (В. С. Тюхтин, 1963, стр. 99). В качестве негативного смысла субъективного В. С. Тюхтин отмечает «субъективизм, т. е. ложное, искаженное отражение действительности» (там же, стр. 100).

Приведенные примеры истолкования субъективного показывают довольно широкий диапазон значений. Между всеми этими значениями можно установить, конечно, известные связи; однако некоторые из значений явно выходят за пределы категории психического, не могут быть соотнесены с ней непосредственно.

Так как нас интересует прежде всего категория психического, а психическое определяется, как правило, посредством категории субъективного, мы сосредоточим внимание на анализе тех значений «субъективного», которые могут иметь прямое отношение к характеристике психических явлений (анализ же всего диапазона значений термина «субъективное» представляет собой самостоятельную задачу, выходящую за рамки настоящей работы).

В наиболее общем виде субъективное обозначает то, что свойственно субъекту, любые качества, которые присущи человеку как личности; субъективное - значит человеческое. Здесь определенность субъективного достигается относительным противопоставлением человека предмету его познания и действия как объективному.

Заметим, что определенность субъективного остается в данном отношении удовлетворительной лишь до тех пор, пока предмет познания и действия мыслится как внешний предмет (в том случае, когда предметом познания становятся, например, собственные действия человека, разграничения субъективного и объективного теряют первоначальную определенность и нуждаются в дополнительных уточнениях). Уже одно это показывает, что приведенный смысл субъективного является не только чрезвычайно общим, но и собирательным. Такое употребление термина «субъективное» неявно таит в себе множество разных значений частного характера, которые важно хотя бы в первом приближении отдифференцировать друг от друга, ибо некоторые из них весьма существенно разнятся между собой.

Следует подчеркнуть, что «субъективное», взятое в общем и собирательном смысле - как то, что присуще человеческой личности,- вполне справедливо используется в качестве предиката «психического» (если мы ограничиваемся человеческой психикой); но такая характеристика, подчеркивая лишь тог факт, что психические явления существуют только как свойства человека, оказывается в то же время крайне абстрактной и сама по себе явно недостаточна.

Если признать, что определенность «субъективного» выдерживается только при условии обязательного противопоставления его «объективному», то тогда субъективное может быть четко определено только как идеальное (ибо субъективное равнозначно тогда субъективной реальности, не является объективной реальностью). Однако зачастую в научном обиходе такое противопоставление не соблюдается. Если бы оно строго соблюдалось, то тогда психические явления во всех их разновидностях можно было бы квалифицировать в качестве идеальных. Но подобная характеристика неправомерна, ибо некоторые свойства и действия личности представляют собой объективную реальность. Тот факт, что указанное противопоставление не соблюдается, как раз и служит одним из проявлений теоретической неправомерности распространения категории идеального на все психические явления. Нарушение определенности «субъективного» создает своего рода спасительную неопределенность. Однако с подобной неопределенностью трудно примириться, даже если мы и отдаем себе полный отчет в том, что она возникает в области, пограничной между философией, психологией и рядом других дисциплин, имеющих своим предметом человека. (В области теоретических вопросов психологии эта неопределенность возникает потому, что психология вынуждена пользоваться для своих специальных целей некоторыми философскими понятиями, приспосабливая их к своему эмпирическому материалу, отчего они заметно видоизменяются, но не порывают вместе с тем окончательно со своим исходным содержанием.) Остановимся на этом подробнее.

Посредством термина «субъективное» нередко выражают такие свойства личности, как индивидуальность и активность (например, в приведенном выше высказывании В. С. Тюхтина). В этом смысле посредством «субъективного» можно характеризовать не только личность, но и всякую живую систему, в том числе и такую, которой не обязательно приписывать наличие психики. Понятия активности и индивидуальности адекватно отображают не только специфику психических явлений, но и специфику физиологических явлений. Особенно отчетливо это видно на примере понятия индивидуальности, ибо каждая отдельная живая система отличается от другой, т. е. является генетически оригинальной, а следовательно, обладает оригинальными чертами биохимических и физиологических процессов. Это справедливо даже в отношении однояйцовых близнецов. Чем более сложной является живая система, тем ярче обнаруживается ее индивидуальность как в биохимическом и физиологическом, так и в психологическом планах, т. е. возрастает ее выделенность из окружения, включая выделенность из числа себе подобных, возрастает, если так можно выразиться, степень ее уникальности. При этом исходным и общим основанием психологической оригинальности выступает (как уже отмечалось нами в § 3) генетическая оригинальность, проявляющаяся в уникальных чертах морфологической организации, метаболических процессов и физиологических актов данного организма (это трио образует неразделимое единство; поэтому понятие индивидуальности в равной мере приложимо и к морфологической стороне каждого организма).

Что касается понятия активности, то оно имеет менее широкий диапазон приложений в сравнении с понятием индивидуальности, так как не может быть использовано для описания целого ряда выделяемых аналитическим путем свойств организма или его подсистем (которые тем не менее могут описываться с привлечением понятия индивидуального, как, например, морфология организма или отдельного органа). Однако в принципе понятие активности приложимо к физиологическим явлениям, поскольку они не пассивные отклики на падающие воздействия, а целесообразны. Отсюда обоснованность и плодотворность того направления научной мысли, которое именуется физиологией активности.

Итак, «субъективное» в смысле активного и индивидуального представляет весьма общее значение, относимое с равным правом как к идеальным, так и к материальным, как к психическим, так и к физиологическим явлениям. Взятое в данном смысле, «субъективное» не может быть четко противопоставлено «объективному» и, кроме того, не является специфическим предикатом психических явлений, хотя и целиком правомерно используется для их описания.

В более узком смысле термин «субъективное» применяется для обозначения деятельности личности. Деятельность личности представляет собой систему целенаправленных действий и органически включает не только внешние акты, но и внутренние состояния личности (побуждения, эмоциональные переживания, чувственные образы, мысли и т. п.). В этом смысле «субъективное» также не может быть логически четко противопоставлено «объективному», поскольку внешние двигательные акты представляют собой не идеальную, а материальную деятельность, т. е. некоторую объективную реальность. Однако в данном смысле «субъективное» является специфически психологической характеристикой, ибо всякое психическое явление включено в контекст понимаемой таким образом деятельности или же обусловливает ее с той или иной стороны, в том пли ином отношении (заметим, что здесь сохраняется и значение более общего смысла, указанного выше, поскольку деятельность личности носит активный и индивидуальный характер).

Наконец весьма часто термин «субъективное» употребляется в еще более узком смысле, а именно: как особое внутреннее состояние личности, вовсе не обязательно связанное всегда с внешними двигательными актами, как некоторое единство многих подобных состояний, как «субъективный мир» личности. В таком смысле употребляет в большинстве случаев термин «субъективное» И. П. Павлов. Здесь уже «субъективное» может быть довольно четко противопоставлено «объективному». В этом смысле «субъективное» обозначает весь класс сознательно переживаемых психических явлений, взятых самими по себе, в отвлечении от связанных с ними экстеродвигательных актов, от вызвавших их внешних причин и обусловливающих их мозговых нейродинамических процессов. Сюда относятся ощушения, восприятия, мысли, эмоциональные переживания, любые целостные сознательные состояния, протекающие в определенном интервале и включающие самые разнообразные сочетания, трансформации, степени «присутствия» аналитически вычленяемых традиционной психологией явлений субъективного мира.

Подчеркнем еще раз, что подобные состояния личности обладают относительной самостоятельностью, не связаны жестко с деятельностью во внешнем плане; они могут осуществляться в виде деятельности в чисто внутреннем плане.

Таким образом, термин «субъективное», употребляемый в психологических целях, может нести в себе два типа значений, довольно существенно не совпадающих друг с другом, но тем не менее крайне слабо и неохотно дифференцируемых в теоретической психологии.

Первый тип значений представляет субъективную реальность, т. е. круг явлений, ни об одном из которых нельзя сказать, что оно существует объективно, вне сознания или независимо от сознательных переживаний индивида. Мысль о виртуальных частицах или о функциональном назначении клеток Реншоу не существует объективно; тем более этого нельзя сказать об ощущении боли или страстном желании. Из того же, что мысль (желание и т. п.) объективируется в слове, действии, предметах, созданных человеком, вовсе не следует, что мысль существует объективно, что она есть объективная реальность. К явлениям субъектиной реальности неприложимы (без грубого насилия над логикой) фундаментальные физические понятия массы и энергии, поскольку они не имеют в этой области ни малейшего объяснительного значения. Это - область информационных процессов высшего уровня; во всей своей полноте она до сих пор охватывалась лишь психологической феноменологией, которая есть и будет своеобразным эмпирическим базисом изучения субъективной реальности.

Разумеется, между субъективной реальностью и объективной реальностью нет непроходимой пропасти, ибо всякое явление из категории субъективной реальности существует лишь в объективированном виде, воплощено в мозговой нейродинамике, проявляется в действиях личности. Но это уже другой вопрос, создающий иную плоскость исследования. Четкое разграничение субъективной реальности от объективной реальности теоретически очень важно для психологии, так как способствует уточнению ее проблем. Акцентируя внимание на понятии субъективной реальности, психология имеет своей задачей объяснение так называемого внутреннего, духовного мира личности. В этом отношении все множество психических явлений, образующих субъективную реальность, представляет все множество идеальных явлений.

Второй тип значений, выражаемых термином «субъективное», включает либо некоторую объективную реальность, связанную с личностью и понимаемую в бихевиористском смысле как поведение, цепь объективно регистрируемых действий личности, либо - в большинстве случаев - некоторое недифференцированное единство явлений субъективной и объективной реальности, ограниченное личностью. В этом последнем значении «субъективное» выражает любые свойства личности, как субъективного (в смысле субъективной реальности), так и объективного плана, а постольку оно полностью охватывает любые психические явления. Здесь «субъективное» отображает (или содержит) три тесно взаимосвязанные, но в психологическом отношении различные категории явлений, а именно: 1) осознаваемые состояния (сюда относятся субъективные явления любой степени осознанности в любой их комбинации и интеграции), 2) неосознаваемые состояния, оказывающие существенное влияние на сознаваемые состояния или образующие скрытую содержательную основу последних, 3) действия личности, понимаемые как последовательность целесообразных двигательных актов. Причем все эти три категории психических явлений приложимы и к конкретному временному отрезку истории личности, и ко всякому интервалу истории личности вообще. В последнем случае они выражают некоторые устойчивые свойства личности, а не только текущие состояния и действия (имеются в виду такие устойчивые свойства личности, как характер, темперамент, способности, интересы, волевые качества и т. д.).

Каждая из перечисленных категорий образует специфическую проблематику психологических исследований и соответственно специфические области нейрофизиологической интерпретации психических явлении. Хотя все эти области тесно связаны и должны быть теоретически соотнесены друг с другом, а в конечном итоге образовать интегративное целое, на современном этапе развития психологии каждая из них явственно выделяется в смысле особенностей своих объяснительных задач. Это имеет основание и в том, что сознаваемые состояния представляют собой относительно самостоятельный процесс по отношению к объективно реализуемым действиям личности, в то время как последние обязательно включают более или менее ясно сознаваемую цель и оценку процесса действия и его результатов. Что касается несознаваемых состояний, то они также в конкретном интервале времени могут осуществляться относительно независимо от текущих сознательных состояний и действий личности, хотя всякое текущее сознательное состояние или действие личности включает в качестве необходимого момента или базиса несознаваемые состояния. Кроме того, задача объяснения сознаваемых состояний (явлений субъективной реальности) в сравнении с задачей объяснения несознаваемых состояний или с задачей объяснения действий личности требует использования специальных для каждого случая понятий и методов.

Таким образом, все множество психических явлений не может быть подведено под категорию идеального. Когда говорят, что психика идеальна, то обычно имеют в виду лишь ту совокупность психических явлений, которые представляют субъективную реальность. Именно в этом смысле и употребляются чаще всего термины «психика», «психическое». Вывод о том, что не всякое психическое явление есть идеальное, не вступает в противоречие с предшествующим изложением. Когда в § 5 мы вели полемику с авторами, защищавшими тезис о материальности психики (о том, что психика есть форма движения материи), то у нас с ними был один и тот же предмет спора и всюду шла речь именно о субъективной реальности (ощущениях, мыслях, явлениях сознания и т. п.); так что все критические замечания, высказанные в § 5 в адрес сторонников концепции о материальности психики, остаются в силе.

Все множество психических явлений может быть разбито на две группы: идеальных и материальных. Если к первой из них относятся явления, составляющие субъективную реальность, т. е. хорошо известные каждому из нас, переживаемые более или менее осознанно состояния личности, то ко второй - явления, составляющие объективную реальность личностных процессов, т. е. действия личности и те протекающие на уровне головного мозга информационные процессы, которые в значительной мере ответственны как за результаты и динамику сознаваемых состояний, так и за реализацию действий личности, но не сознаются личностью либо в данный момент, либо вообще.

В отличие от явлений субъективной реальности, т. е. идеальных явлений, которые представляют собой «открытую» для личности информацию и потому доступную произвольному оперированию ею, явления, образующие подкласс несознаваемых состояний, представляют собой информацию, «закрытую» для личности в данный момент, в подавляющем большинстве случаев или вообще, и потому непосредственно недоступную для произвольного оперирования ею.

Утверждение, что все психические явления идеальны, с очевидностью ведет к исключению, изъятию из психологии изучения несознаваемых состояний личности и ее действий, что абсурдно. В равной мере теоретически несостоятельно утверждение, что все психические явления материальны, ибо оно означает игнорирование специфики самого уникального класса явлений из всех известных естествознанию и, по существу, снимает проблему их исследования и объяснения.

Разумеется, и идеальные и материальные психические явления обусловлены мозговой нейродинамикой и осуществляются ею. Но важно иметь в виду особенности нейродинамической интерпретации в каждом из этих случаев (задача нейродинамической интерпретации сознаваемых состояний имеет ряд специфических особенностей по сравнению с задачей нейродинамической интерпретации несознаваемых состояний и действий).

Все множество психических явлений может быть подведено под категорию субъективного. Однако при этом следует иметь в виду то обстоятельство, что в данном, т. е. психологическом, отношении категория субъективного означает все личностные характеристики. Во избежание недоразумений, при анализе психофизиопогической проблемы правомерно различать по крайней мере два значения термина «субъективное» - широкое и узкое, а именно: 1) как всякую характеристику (свойство) личности и 2) как явление субъективной реальности, т. е. идеальное. Целесообразно было бы во избежание неоднозначного истолкования указанного термина обозначить эти разные значения с помощью разных терминов. В дальнейшем термин «субъективное» мы будем употреблять только в значении идеальных явлений (явлений субъективного мира); в тех же случаях, когда речь будет идти о первом, более широком значении, мы будем употреблять термин «личностное», а не «субъективное».

В этой связи попытаемся кратко обсудить вопрос, часто поднимавшийся в нашей философской и психологической литературе, посвященной психофизиологической проблеме, а именно: правомерно ли посредством категорий объективного и субъективного описывать отношение физиологического и психологического. Некоторые авторы категорически отрицают такую возможность (В. П. Петленко, 1960; Н. В. Рыбакова, 1962; Е. В. Шорохова и В. М. Каганов, 1962, и другие); они обосновывают это тем, что психическое не является только субъективным, так как несет в себе объективное содержание и является продуктом рефлекторной деятельности головного мозга, но при этом термин «субъективное» берется ими в весьма расплывчатом значении, в котором смешиваются его гносеологический и психологический смысл. Наоборот, другие авторы настаивают на правомерности описания соотношения физиологического и психического посредством понятий объективного и субъективного, рассматривая психическое как субъективную сторону определенных физиологических изменений в головном мозгу (Ф. П. Майоров, 1951; В. И. Мальцев, 1964, и другие).

На наш взгляд, такое описание вполне приемлемо, если под психическим иметь в виду лишь идеальные явления и соответственно использовать термин «субъективное» в указанном выше узком психологическом смысле, т. е. в смысле явлений субъективной реальности, непосредственно сознаваемых, идеальных явлений. Как справедливо пишет В. И. Мальцев: «Психическое не «надстраивается» над физиологическим, а представляет собой совпадающий с объективным физиологическим процессом идеальный момент, некоторое субъективное состояние» (В. И. Мальцев, 1964, стр. 118). В этом отношении психическое действительно правомерно квалифицировать как субъективную сторону, или, лучше, как субъективное проявление объективных мозговых нейродинамических процессов. Это касается только того подмножества психических явлений, которые составляют класс идеальных.

Другое подмножество психических явлений, действия личности могут быть квалифицированы в качестве объективных проявлений объективных мозговых нейродинамических процессов. Иначе говоря, мозговой нейродинамический код субъективных состояний, с одной стороны, и действий личности, с другой стороны, различен по многим существенным показателям.

Приведенные соображения об использовании категории идеального и субъективного имели своей целью показать необходимость дифференциации различных значений, обычно связываемых с этими категориями, что особенно важно, когда они употребляются для теоретических построений в психологии или в области психофизиологической проблемы, т. е. не в широком философском плане, а при исследовании конкретных задач современной науки.

В заключение остановимся кратко на вопросе о приложимости понятий идеального и субъективного к психической деятельности животных. Среди авторов, касавшихся этого вопроса, существуют большие разногласия. Так, Е. В. Шорохова (1961), М. Пастерняк (М. Pastrnak, 1963), М. Моравек и Е. Менерт (М. Moravek, E. Menert, 1965) и другие считают обязательным использование категории субъективного при характеристике психических явлений у животных. Наоборот, Б. И. Востоков, А. М. Коршунов, А. Ф. Полторацкий (1966) и другие отрицают категорически такую возможность; по мнению последних, у животных нет субъективных образов, так как у них нет познания. В. С. Тюхтин (1963) утверждает, что животным присущи идеальные образы, а Я. А. Пономарев (19646) решительно отрицает это. Подобные разногласия проистекают, как правило, из весьма абстрактного и неопределенного употребления понятий субъективного и идеального. Обсуждение указанного вопроса без предварительного уточнения смысла используемых в данном случае терминов «субъективное» и «идеальное» оказывается совершенно непродуктивным, хотя бы потому, что разные авторы выражают с их помощью разные явления. Например, М. Моравек и Е. Менерт считают, что «понятие субъективности необходимо распространить как общее биологическое явление на все организмы» (М. Moravek, E. Menert, 1965, s. 162), при этом они квалифицируют субъективность как активность организма. Другие же авторы, говоря о субъективном, имеют в виду прежде всего свойства психического образа у животных или же подразумевают под субъективным некоторое весьма недифференцированное содержание, включающее и активность, и индивидуальность, и свойства психического образа и т. д.

На наш взгляд, соль вопроса заключается в том, возможно ли приписывать животной психике свойство субъективности в указанном выше узком смысле, совпадающем со значением термина «идеальное» (ибо правомерность использования понятия субъективного в других отношениях - в смысле активности, индивидуальности и т. п.- здесь не вызывает ни малейшего сомнения).

Материалы зоопсихологии, в особенности новейшие данные этологического направления (N. Tinbergen, 1962; К. Лоренц, 1970, и др.), заставляют отбросить упрощенные взгляды на поведение животных и, скорее всего, дать положительный ответ на поставленный вопрос. Весьма убедительные факты на этот счет содержатся, например, в работах А. Алперса (A. Alpers, 1960) и Дж. Лилли (1965), посвященных исследованию жизни дельфинов. Можно отметить также экспериментальные данные А. Я. Марковой (1967), показавшей наличие образов-представлений у низших обезьян. Большой интерес в указанном отношении имеют оригинальные исследования М. А. Гольденберга (1961) и его сотрудников, создавших модели психозов на животных при инфекциях и различных интоксикациях (атропиновой, акрихиновой, тофраниловой и т. д.). Эти исследования в области экспериментальной психопатологии показали, что у животных могут возникать галлюцинации и состояния, напоминающие делирий и другие психопатологические синдромы, и что животные в определенной форме дифференцируют образ и объект, а следовательно, в некотором отношении выделяют себя из среды. Обобщая результаты исследований в этой области, П. П. Волков и Ц. П. Короленко пишут: «Субъективное отождествление образа объекта с самим объектом в психической деятельности животных происходит лишь в условиях экспериментальной патологии, именно при галлюцинаторных состояниях, когда отражение животным внешнего мира нарушается и поведение их оказывается адекватным не реальной окружающей ситуации, а содержанию галлюцинаторных переживаний» (П. П. Волков, Ц. П. Короленко, 1966, стр. 23). Авторы приводят следующее описание экспериментального «делирия», вызванного у собак: «Они как будто нападают или защищаются, со страхом осматривают невидимые предметы и бессмысленно убегают, или, сильно лая, бешено как бы сопротивляются, иногда «хватают мух» и проявляют парастезии» (там же, стр. 26).

Эти данные весьма серьезно свидетельствуют в пользу того, что психические образы и переживания животного могут расцениваться как субъективная реальность, откуда следует приложимость понятия идеального к психике животных. Разумеется, когда идет речь об идеальном у животных, следует видеть качественное отличие человеческой психики. Быть может, даже следует подумать о том, чтобы ввести какой-либо иной термин для обозначения субъективной реальности у животных. Мы сочли целесообразным подчеркнуть общность, а не различие, имея целью показать несостоятельность бытующих еще упрощенческих представлений о психике животных. Этот вопрос требует специального обсуждения и тщательного исследования.

Средства выражения категории рода

Категория рода существительного - это несловоизменительная синтагматически выявляемая морфологическая категория, выражающаяся в способности существительного в формах ед. ч. относиться избирательно к родовым формам согласуемой (в сказуемом – координируемой) с ним словоформы: письменный стол , большое дерево ; Вечер наступил , Девочка гуляла бы ; Окно открыто ; Ночь холодная .

Все существительные в русском языке, кроме pluralia tantum, подводятся под один из трех родов, мужской, женский и средний. При характеристике рода существительных как морфологической категории в первую очередь возникает вопрос о том, можно ли приписать выражение рода окончанию существительных, так как только в этом случае род можно считать морфологической категорией существительных.

Этот вопрос возникает по ряду причин.

1) Род не всегда связан со словоизменением, он есть и у несклоняемых существительных: атташе – м. р., мадам – ж. р., фойе – ср. р.

2) Окончания существительных во множественном числе не обладают свойством дифференцировать родовую принадлежность слова.

3) Не всегда род изменяемого существительного в единственном числе можно определить по окончанию, например, лексема домишко в И. п. имеет окончание -о, а относится к мужскому роду; лексемы домина, юноша имеют в И. п. окончание -а , и тоже относятся к мужскому роду.

4) Собственно существительные (т. е. не субстантиваты типа столовая, больной, больная) по родам не изменяются.

5) Формы типа клавиш/клавиша, георгин/георгина образуют варианты одной лексемы.

Перечисленные причины свидетельствуют о том, что род существительного не всегда выражается окончанием. Однако это не означает, что окончание существительных вообще не связано с родом: существует определённая зависимость рода от типа субстантивного склонения.

Таким образом, род существительных образует грамматическую категорию без специфических морфологических средств выражения. Субстантивная флексия при выражении рода нуждается в поддержке другими признаками слова. Таким образом, в выражении категории рода оказываются втянутыми средства разных языковых уровней:

1) морфемные (морфологические) – окончания: пруд, река, озеро, портной, столовая, жаркое;

2) фонематические – конечная фонема основы (нулевая флексия является показателем мужского рода, если основа существительного заканчивается на парную твердую согласную или : дом, стол, санаторий);

3) словообразовательные – субстантивные суффиксы, большинство которых имеет родовую принадлежность: подсвеч-ник , сахар-ниц- а, брат-ств -о;

4) лексические – род «предсказывается» лексической семантикой (дедушка, дядя, подмастерье, мадам, денди;,

5) синтаксические (согласование прилагательного и глагола с существительным: новое пальто, районная МТС, черный кофе, домишко виднел ся, пальто упало).

В связи с тем, что род выражается языковыми средствами разных уровней, родовая принадлежность слова может определяться по разным основаниям.

Есть слова, род которых определяется по одному признаку: в слове папа – по лексическому значению, а в слове столовая – по морфологическому (окончанию –ая). Но в большинстве случаев род предопределяется совокупностью признаков: в непроизводных словах типа пруд, река, озеро род определяется окончанием (после соответствующих согласных) в сочетании с неодушевленностью; в производных суффиксальных существительных род выражается суффиксами в сочетании с системой флексий: учи-тель , учитель-ниц -а, нежн-ость , кап-ель , благород-ств -о, пад-ени j -е, воронь- j -ё (за исключением существительных, образованных при помощи суффиксов субъективной оценки: дом-ишк -о, за-иньк -а, холод-ин -а) и т. д. Кроме этого, есть слова, род которых определяется по типу склонения, хотя сама отнесенность существительного к тому или иному типу склонения в языке никак не мотивирована. Такими являются, во-первых, непроизводные существительные мужского и женского рода с нулевым окончанием после мягких согласных и после шипящих (лень, день, бич, ночь, нож, рожь), во-вторых, слова среднего рода на -мя (знамя, племя, семя и др.). Можно сказать, что в современном русском языке род таких слов определяется на основе узуса, хотя и выражается совокупностью окончаний. Не случайно именно в словах подобного типа при словоупотреблении нередко наблюдается колебание в роде: шампунь мой, шампунь моя, тополь мой, тополь моя, вуаль мой, вуаль моя, тюль мой, тюль моя.

Еще меньше свойствами самого слова определяется род несклоняемых существительных. По общему правилу, слова, называющие лиц мужского пола, относятся к мужскому роду, слова, называющие женщин, - к женскому роду: мадам, леди, фрау, Кармен, Элен, рантье, идальго, конферансье, денди, кюре, атташе . Если несклоняемое существительное является одушевленным (но называет не лицо), то оно может употребляться и в мужском, и в женском роде (кенгуру мой и кенгуру моя). Род остальных неизменяемых слов, т. е. неодушевленных существительных, устанавливается на основе узуса, определяется по словарю. При этом можно отметить, что большинство неодушевленных несклоняемых слов относится к среднему роду (алиби, депо, пюре, фойе, метро, пальто, буриме, конфетти, такси), некоторые слова употребляется в двух родах: кофе м. и ср., пенальти м. и ср., виски м. и ср., рагу ср. и м. р. Когда существует слово с родовым значением по отношению к несклоняемому существительному, то род последнего чаще всего совпадает с родом первого: кольраби ж. р. (капуста), салями ж. р. (колбаса), цеце ж. р. (муха), авеню ж. р. (улица), хинди м. р. (язык), сирокко м. р. (ветер), названия городов, журналов обычно мужского рода, названия рек, газет, республик - женского рода.

В несклоняемых аббревиатурах род определяется по главному слову сочетания, свернутого в аббревиатуру: МГУ м. р. = Московский государственный университет , ООН ж. р. = Организация Объединенных Наций, ЦДРИ м. р. = Центральный дом работников искусств. Но это правило действует непоследовательно: аббревиатуры РОНО (районный отдел народного образования), РОЭ (реакция оседания эритроцитов) и некоторые другие – среднего рода.

При определении рода существительных особо выделяют слова с суффиксами субъективной оценки -онк -а, -оньк -а(-еньк -а), -ин -а, -ищ -е, -ишк -а/о, -ушк -а/о. Когда подобные суффиксы образуют слова с указанием на пол (мужской или женский), их род определяется по лексическому значению, например, папа → папенька, мужик → мужичонка м. р. В остальных случаях род производного слова определяется родом производящего слова: мысль ж. р. → мыслишка ж. р., заяц м. р. → зайчишка м. р., письмо ср. р. → письмишко ср. р., дом м. р. → домишко м. р., домина м. р., домище м. р., солдат м. р. → солдатушка м. р., холод м. р. → холодина м. р.

Синтаксически (с помощью согласования) можно выразить род любого существительного. Но определить род по согласованию можно далеко не всегда. В формах адъективно-субстантивных словосочетаний дифференцировать род возможно в И. п. ед. ч.: новый карандаш, новая ручка, новое перо, этот пенальти, это пенальти, эта кольраби. Что касается косвенных падежей (В. п. при этом не учитывается), то в них различают только женский и не-женский род: этой кольраби ж. р., этого пенальти м. р. и ср. р. Вне согласования, т. е. на основе других видов связи, синтаксическими средствами род существительных не определяется.

3.2. Классы существительных, выделяемые по признаку
родовой принадлежности слова

Род является классифицирующей грамматической категорией, он разделяет существительные на следующие классы:

1) существительные мужского рода. К ним относятся все слова, изменяющиеся по мужским парадигмам, типа дедушка. Михайло, денди, ЦДРИ, домишко, слово подмастерье, слово путь, а также все несклоняемые слова, с которыми сочетаются адъективные формы мужского рода;

2) существительные женского рода. К ним относятся все существительные, изменяющиеся по женским парадигмам (слова с окончанием -а /-я и нулевой флексией третьего склонения), исключая лексему путь, слова типа дедушка, зайчишка, задира и слова на -мя (знамя, племя, семя и др.) К женскому роду относятся также все несклоняемые слова, с которыми сочетаются адъективные формы женского рода;

3) существительные среднего рода. К среднему роду относятся слова, изменяющиеся по соответствующим парадигмам (т. е. с флексией -о /-е в И. п. ед. ч.), кроме слова подмастерье, слов типа Михайло, домишко, домище. К среднему роду относятся существительные бремя, время, вымя, знамя, пламя, племя, имя, семя, стремя, темя, а также все несклоняемые лексемы, с которыми сочетаются адъективные формы среднего рода;

4) существительные (преимущественно неодушевленные) с неустойчивым грамматическим родом. Это слова вроде рельс/рельса, калош/калоша, клавиш/клавиша, бакенбард/бакенбарда, заусенец/заусеница, чинар/чинара, мангуст/мангуста, вуаль (какая)/вуаль (какой) и т. п. В языке есть тенденция к закреплению за подобными существительными одного родового признака. Например, в современном языке лексема гравюра употребляется только в женском роде, а в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя встречается как существительное мужского рода: По стенам навешано было тесно и бестолково несколько картин: длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения... Вышли из употребления такие дублетные родовые формы, как зало, облак, санатория, госпиталь (ж. р.), табель (ж. р.), юнош, сенокоса, бисквита, авантюр и многие другие;

5) одушевленные существительные общего рода (или двуродовы́е субстантивы). Ядром этого класса являются слова, называющие лицо по характерному действию или свойству, стилистически маркированные: грязнуля, неряха, чистюля, тупица, пройдоха, тихоня, стиляга, подлиза, проныра, заика, непоседа, пустомеля и т. п.

К словам общего рода относят также

· уменьшительные имена собственные лиц мужского и женского пола: Валя, Лера, Саша, Шура, Сима, Женя;

· иностранные несклоняемые фамилии (Жолио-Кюри, Россини, Верди, Дюма, Рабле, Гюго), украинские фамилии на -о (Шевченко), фамилии типа Долгих, Крученых,

· несклоняемые личные существительные вроде визави, протеже, саами.

Слова общего рода специфически характеризуются тремя обязательными свойствами. Во-первых, они должны обозначать лиц и мужского и женского пола, во-вторых, в словосочетании и предложении они должны соединяться с согласуемыми формами мужского и женского рода, в-третьих, вне согласования их род не может быть определён ни как мужской, ни как женский.

К общему роду не относятся слова, у которых обнаруживаются отдельные из перечисленных признаков. Например, в предложении Кто-то писал ему из Москвы, что известная особа скоро должна вступить в законный брак с молодой и прекрасной девушкой (Пушкин) слово особа обозначает лицо мужского пола, но к общему роду его отнести нельзя, так как у него фиксированный род, и к нему не присоединяется прилагательное в форме мужского рода.

Не следует относить к общему роду и существительные типа доктор, профессор, историк, знаток, борец, называющие лиц по профессии или какому-нибудь качеству. Хотя такие существительные похожи на слова общего рода по значению и по согласованию форм сказуемого (Доктор принимал/принимала больных с двух часов до семи), но полностью с ними не совпадают. Во-первых, у слов доктор, профессор, историк род определяется вне контекста. Во-вторых, в структуре словосочетания с ними не соединяются адъективные формы женского рода, т. е. невозможно употребление: *Иду к знакомой профессору/к новой доктору на консультацию.

Точно так же не являются словами общего рода одушевленные и неодушевленные конкретные существительные, употребляемые в переносных (отрицательно оценочных) значениях: осел, медведь, верблюд, лиса, свинья, ворона, змея, пила, нож, шляпа.

По наблюдению исследователей, слова общего рода неоднородны, они делятся на три группы. В первую группу входят слова, генетически относящиеся женскому роду, например, умница. Сочетаясь с прилагательным мужского рода, такие лексемы называют лиц мужского пола, а в сочетании с прилагательными женского рода могут называть как лиц женского, так и мужского пола: Он – большой умница (Юра – большой умница). Он – большая умница. Она – большая умница .

Вторую группу составляют слова общего рода, генетически восходящие к мужскому роду: староста, судья, запевала, кутила. Частотно они употребляются в значении мужского рода. Форма прилагательного мужского рода при них указывает на лицо мужского пола, а форма женского рода – на лицо женского пола (наш/наша староста).

В третью группу входят существительные с равной степенью проявления свойств женского и мужского рода. К ним относятся, прежде всего, уменьшительные имена собственные и несклоняемые фамилии. Разграничение полов этими существительными также достигается с помощью согласуемых словоформ: наш Саша сказал, наша Саша сказала;

6) шестой класс образуют pluralia tantum (духи, ножницы, сани), т. е. слова, не имеющие морфологического рода.

Похожая информация.