Прекращение договора лизинга в случае банкротства лизингополучателя. Суды установили, что новый лизингодатель стал собственником предмета лизинга, не внеся экономически обоснованной цены, по сути, за счет должника, что повлекло за собой причинение вреда и

Экономическое тождество лизинга и кредитования объясняет также наличие довольно крупного авансового платежа в договорах лизинга, который по своим размерам значительно превышает остальные платежи. В виде авансового платежа имеет место стимулирование кредитором заемщика к вложению части собственных средств в приобретаемый для заемщика предмет. Точно так же происходит в банковской сфере, в которой банк, за редкими исключениями, не выдает кредит в размере 100% стоимости вещи, которую хочет приобрести заемщик на кредитные средства, а только 7080% от нее.

Сходство лизинга и кредитования под залог обостряет проблему фактически неравной правовой защиты, которую имеет кредитор в данных конструкциях. Если в конструкции кредитования кредитор имеет положение залогодержателя (ослабленное по сравнению с положением собственника), то в конструкции лизинга кредитор (лизингодатель) собственник. Что это означает в случае банкротства?

Во-первых, при банкротстве должника предмет обеспечения включается в его конкурсную массу при займе под залог и не включается при лизинге. Это означает, что лизингодатель не делится с прочими кредиторами 20 или 30% от продажной цены предмета лизинга, сама эта продажа производится вне рамок дела о банкротстве, поскольку лизингодатель может потребовать выдачи имущества из конкурсной массы как его собственник. Наконец, лизингодатель получает за счет этого имущества преимущественно перед другими кредиторами не только основной долг, но и суммы любых санкций (при займе под залог ситуация складывается иначе согласно разъяснениям ВАС РФ в постановлении от 23.07.2009 № 58).

Во-вторых, при банкротстве кредитора в первом случае (при займе) в его конкурсную массу входят права требования к должнику, а не сам предмет обеспечения, именно они продаются с торгов, но стоят при этом дорого, потому что они обеспечены залогом. При банкротстве лизингодателя, напротив, остающийся во владении лизингополучателя предмет лизинга входит в конкурсную массу и, следовательно, конкурсный управляющий лизингодателя всеми правдами и неправдами стремится к тому, чтобы забрать его у лизингополучателя и продать с торгов. При этом возможные убытки лизингополучателя и требования к конкурсной массе конкурсного управляющего не смущают: чем больше будет собрана конкурсная масса, тем более высокое вознаграждение получит управляющий, а кому именно будут распределены деньги из ее состава, для него не так важно.

Чаще всего при лизинге банкротство лизингодателя приводило к следующим затруднениям для лизингополучателя. После внесения всех повременных платежей лизингополучатель стремился заплатить выкупную цену и получить право собственности на предмет лизинга. Однако часто согласно условиям договоров лизинга для этого требовалось либо подписать акт приема-передачи выкупленного имущества, либо даже заключить договор купли-продажи. Ни на то, ни на другое конкурсный управляющий не давал своего согласия, и ситуация для лизингополучателя становилась патовой.

Из двух описанных выше ситуаций банкротства должника и кредитора ВАС РФ предложил решение только для второй банкротства лизингодателя. И это решение не формальное, а по существу приравнивающее режим лизинга к режиму кредита. Приобретение лизингодателем права собственности на предмет лизинга служит для него обеспечением обязательств лизингополучателя по уплате установленных договором платежей, а также гарантией возврата вложенного. По смыслу ст. 329 ГК РФ упомянутое обеспечение прекращается при внесении лизингополучателем всех договорных платежей, в том числе в случаях, когда лизингодатель находится в процессе банкротства либо он уклоняется от оформления передаточного акта, договора купли-продажи и прочих документов (п. 2 Постановления № 17).

Отсутствие решения в постановлении Пленума первой ситуации банкротства лизингополучателя не означает, что суды не могут применять мотивировку изложенного выше подхода, а именно признание собственности лизингодателя всего лишь обеспечительной конструкцией. Отсюда остается один шаг до того, чтобы признать, что эта собственность может быть ограничена таким образом, чтобы включать предмет лизинга в конкурсную массу лизингополучателя по аналогии с предметом залога при банкротстве залогодателя2. Надеемся, что судебная практика его сделает в обозримом будущем.

Судебная практика уже приравняла лизинг к кредиту при банкротстве и в ином отношении. Требования о лизинговых платежах за периоды, пока идет дело о банкротстве лизингополучателя, более не признаются текущими. Они были бы таковыми, если бы лизинг был разновидностью аренды. Однако поскольку господствующим является кредитное понимание лизинга, на эти платежи смотрят как на возмещение суммы кредита и процентов. Понятно, что ни сумму долга, ни проценты как текущие платежи при банкротстве должника займодавец получить не может. Соответствующее разъяснение по поводу периодических выплат и сальдо взаимных обязательств по договору лизинга попало в п. 3 постановления Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 № 37 О внесении изменений в постановления Пленума Высшего арбитражного суда Российской Федерации по вопросам, связанным с текущими платежами.

Нашей организацией заключен договор лизинга на автомобиль. По договору мы платили вовремя. Сейчас он закончился, однако автомобиль нам не передают. Сегодня лизингодатель находится в стадии банкротства. Машины заложены в банке и не выкуплены из залога. Если лизингодателя признают банкротом, что будет с нами?

Е.Болотная, г. Красноярск

Для начала разберемся с понятием лизинга. Определение договора лизинга содержится в ст. 2 Федерального закона “О финансовой аренде (лизинге)” (Закон) и в ст. 665 ГК РФ. В силу указанных норм договор лизинга – это договор, в соответствии с которым арендодатель (лизингодатель) обязуется приобрести в собственность указанное арендатором (лизингополучателем) имущество у определенного им продавца и предоставить лизингополучателю это имущество за плату во временное владение и пользование.

Стороны могут предусмотреть в договоре лизинга условие, в соответствии с которым предмет лизинга переходит в собственность лизингополучателя по истечении срока договора лизинга.

Вправе ли лизингодатель передать имущество, являющееся предметом договора лизинга, в залог?

Ответ на этот вопрос есть в ст. 209 ГК РФ, согласно которой лизингодатель, являясь по сути собственником имущества, переданного по договору лизинга, может по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом. Более того, ст. 18 Закона прямо разрешает лизингодателю в целях привлечения денежных средств использовать в качестве залога предмет лизинга.

Однако было бы неверным полагать, что означает его потерю для лизингополучателя.

Во-первых, договор лизинга по своей правовой природе выступает разновидностью договора аренды, значит, к нему применимы нормы ГК РФ, регулирующие положения об аренде. В соответствии со ст. 617 ГК РФ переход права собственности на сданное в аренду имущество к другому лицу не служит основанием для изменения или расторжения договора аренды.

Во-вторых, ст. 23 Закона устанавливает, что к приобретателю прав лизингодателя в отношении предмета лизинга в результате удовлетворения взыскания в обязательном порядке переходят не только права, но и обязательства лизингодателя, определенные в договоре лизинга.

Таким образом, переход права собственности на имущество, являющееся предметом договора лизинга, к банку или иному лицу не лишает вас права требовать от нового собственника исполнения условий договора лизинга, в данном случае (при условии полной уплаты лизинговых платежей) передачи автомобиля.

В производстве Арбитражного суда Владимирской области в рамках дела № А11-6179/2016 о банкротстве ООО «Константа» находится обособленный спор о включении в реестр требований кредиторов требования кредитора-лизингодателя по договору выкупного лизинга (далее – ДВЛ) к должнику-лизингополучателю. Указанное судебное дело вызывает интерес, поскольку имеет все шансы продолжить несправедливую, как представляется, тенденцию по включению арбитражными судами требований лизингодателей об уплате лизинговых платежей (далее – ЛП) за весь (в том числе и будущий) период лизинга в реестр требований кредиторов с одновременным сохранением права собственности на предмет лизинга (далее – ПЛ) за лизингодателем.

Суть спора

Своим определением суд первой инстанции включил в третью очередь реестра требований кредиторов лизингополучателя требования лизингодателя по уплате ЛП за период по 17.06.2019. На определение суда первой инстанции подана апелляционная жалоба, однако вероятность того, что определение будет отменено в апелляционной инстанции, крайне мала.

Постановлением Первого арбитражного апелляционного суда от 01.06.2015 по делу № А43-15611/2014 суд оставил в силе судебное решение суда первой инстанции, который отказал лизингополучателю-банкроту в признании права собственности на ПЛ, несмотря на то, что лизингодатель включил свои требования об уплате ЛП в реестр требований кредиторов должника в полном объеме за весь период лизинга. При этом встречное требование лизингодателя-кредитора о принуждении лизингополучателя к возврату ПЛ суд первой инстанции удовлетворил. В результате лизингодателю был возвращен ПЛ, но его требования об уплате ЛП были удовлетворены. Схожие решения содержатся в Постановлении Восьмого арбитражного апелляционного суда от 04.02.2016 № 08АП-13569/2015 по делу № А70-8557/2015, Определении Верховного Суда РФ от 27.06.2016 № 305-ЭС16-6573 по делу № А41-38819/2015. В обоснование своих решений суды ссылались на п. 2 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда от 14.03.2014 № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга» (далее – Постановление № 17), а также указывали, что ДВЛ предусматривает переход права собственности на ПЛ при внесении лизингополучателем ЛП в размере общей суммы договора лизинга, а также штрафных санкций.

Складывающаяся судебная практика, яркими примерами которой являются приведенные выше судебные решения, представляется несправедливой и нарушающей принцип эквивалентной возмездности гражданских правоотношений. Она позволяет на практике кредиторам-лизингодателям получать удовлетворение своих требований по ЛП к лизингополучателям-банкротам, оставляя за собой право собственности на ПЛ (поскольку для перехода права собственности на предмет выкупного лизинга (далее – ПВЛ) к лизингополучателю даже в случае банкротства последнего, по практике арбитражных судов, должны быть уплачены все ЛП). Очевидно, что сложившаяся практика является следствием определенного понимания (либо неправильного понимания, либо непоследовательного) арбитражными судами сущности ДВЛ. Для того, чтобы найти пути решения указанной проблемы, необходимо обратиться к рассмотрению теорий о правовой природе ДВЛ и понять, какой теории придерживаются арбитражные суды, насколько последовательно и правильно они ее применяют.

Сущность договора лизинга

Проблема определения правовой сущности договора лизинга и ДВЛ (под ДВЛ понимается договор, соответствующий признакам, перечисленным в п. 1 Постановления № 17) как его отдельного вида является одной из самых острых не только для отечественной, но и для зарубежной цивилистики. Так, Европейская федерация лизинговых компаний (European Federation of Equipment Leasing Company Association – Leaseurope) вынуждена была признать, что «никто не может точно определить, что же такое лизинг» 1 . Споры между учеными возникают уже при разрешении вопроса о том, является ли договор лизинга трехсторонним или двухсторонним. В этой связи кажется вполне логичным тот факт, что юристы также не могут договориться о том, к какой договорной модели относится лизинг (является ли он разновидностью договора аренды, договора займа или вообще является договором sui generis) 2 .

К сожалению, объем настоящей статьи не позволяет обозреть все подходы к пониманию сущности договора лизинга и ДВЛ в частности. Однако необходимо рассмотреть два господствующих и самых влиятельных (с точки зрения влияния на законодателя и судебную практику) в отечественной цивилистике 3 подхода к пониманию выкупного лизинга – арендного подхода и кредитного подхода.

Сторонники арендного подхода считают лизинг (в том числе выкупной лизинг) разновидностью договора аренды. По их мнению, договор лизинга по своему субъектному составу является двухсторонней сделкой (экономические отношения лизинга с точки зрения такого понимания оформляются двумя самостоятельными договорами: договором финансовой аренды (лизинга) и договором купли-продажи), а по содержанию – разновидностью договора аренды, поскольку предполагает передачу во временное владение и пользование некой индивидуально-определенной вещи (пусть и с возможностью дальнейшего ее выкупа). Главным же аргументом сторонников арендной теории выкупного лизинга (далее – АТ) является закрепление арендного подхода на уровне ГК РФ и Федерального закона от 29.10.1998 № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)». И действительно, нормы, регулирующие лизинговые отношения, располагаются в главе 34 ГК РФ, посвященной аренде, что опосредует применение к лизинговым отношениям общих положений об аренде в части, в которой эти отношения не урегулированы специальными нормами о лизинге.

Важно, что с точки зрения АТ ЛП (в том числе в случае, если эти платежи одновременно считаются сторонами выкупными) являются по своей сути арендными платежами и, соответственно, обязанность лизингополучателя по уплате ЛП возникает только после фактического пользования ПЛ в течение определенного периода. Более того, в случае банкротства лизингополучателя, видимо, ЛП, начисляемые после принятия заявления о банкротстве, должны учитываться как текущие, если лизингополучатель продолжает пользоваться ПЛ, находясь в процедуре банкротства. На это, в частности, указал ВАС РФ в п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 63 (далее – Постановление № 63). Такое регулирование позволило бы лизингодателю удовлетворять свои требования по оплате ЛП преимущественно перед другими кредиторами, однако оно, как видится, допустимо только для договора простого лизинга и не может быть применимо к ДВЛ, при заключении которого стороны намереваются осуществить экономический обмен. Такое регулирование однозначно было бы губительным для лизингодателя, поскольку последний не имеет изначально экономического интереса в оставлении за собой права собственности на ПЛ, а, скорее, заинтересован в получении его стоимости и оплаты процентов за предоставление кредита. Как точно указал А.В. Егоров, АТ «представляет собой попытку поместить лизинг в рамки, не отвечающие его внутренней природе» 4 .

В противовес АТ родилась кредитная теория. Сторонники указанной теории считают выкупной лизинг чем-то вроде купли-продажи в кредит (ст. 488 ГК РФ), при этом в ЛП входят, помимо стоимости самого ПЛ, еще и проценты за предоставленный лизингодателем лизингополучателем кредит (финансирование), а сама обязанность по уплате ЛП за весь период лизинга возникает, вероятно, в момент заключения договора, и, соответственно, в реестр требований кредиторов лизингополучателя-банкрота могут быть включены требования лизингодателя об уплате всех этих платежей (как в случае с купли-продажей в рассрочку). Очевидно, что именно эту теорию вслед за Конституционным Судом РФ (п. 4.1 Постановления КС РФ от 20.07.2011 № 20-П) принял ВАС РФ, указав в п. 2 Постановления № 17, что «по общему правилу в ДВЛ имущественный интерес лизингодателя заключается в размещении и последующем возврате с прибылью денежных средств, а имущественный интерес лизингополучателя – в приобретении ПЛ в собственность за счет средств, предоставленных лизингодателем, и при его содействии. Приобретение лизингодателем права собственности на ПЛ служит для него обеспечением обязательств лизингополучателя по уплате установленных договором платежей, а также гарантией возврата вложенного». Указанный подход отразился также в п. 2 Постановления № 63, в котором ВАС РФ исключил ЛП по ДВЛ из числа текущих платежей в деле о банк­ротстве.

Однако, как видно из приведенной в самом начале судебной практики, данный подход, адаптированный судами, повлек за собой судебные решения в рамках дел о банкротстве, которые позволяют лизингодателям извлекать необоснованную выгоду. Связано это, по моему мнению, во-первых, с противоречием применяемых арбитражными судами и ГК РФ подходов к пониманию сущности лизинга, а во-вторых, с неосторожным упоминанием ВАС РФ в п. 2 Постановления № 17 такого непоименованного способа обеспечения исполнения обязательства лизингополучателя по уплате ЛП (как оговоркой об удержании права собственности) и не раскрытием правого регулирования последнего в случае банкротства лизингополучателя.

Титульная оговорка

Оговорка об удержании права собственности – это относящийся к титульным обеспечениям 5 непоименованный способ обеспечения исполнения обязательств, который находит свое отражение в ст. 491 ГК РФ, устанавливающей, что в случаях, когда договором купли-продажи предусмотрено, что право собственности на переданный покупателю товар сохраняется за продавцом до оплаты товара или наступления иных обстоятельств, покупатель не вправе до перехода к нему права собственности отчуждать товар или распоряжаться им иным образом, если иное не предусмотрено законом или договором либо не вытекает из назначения и свойств товара. Кроме указанной статьи, законодательство правового регулирования этого способа обеспечения обязательств не содержит. При этом возникает ряд проблем, касающихся правового режима этого обеспечения. Например, встает вопрос о судьбе указанного обеспечения в рамках дела о банкротстве. Очевидно, что титульная оговорка может быть крайне сильным способом обеспечения исполнения обязательств, позволяющим кредитору оставить за собой право собственности на имущество, переданное, например, по ДВЛ должнику, в случае банкротства такого должника и при этом получить удовлетворения части своих требований об уплате стоимости этого имущества, что повлечет неосновательное обогащение на стороне лизингодателя.

Указанная проблема никак российским законодательством не решается. Однако в судебной практике есть прецедентные решения, которые пытаются устранить ее. Так, в Постановлении АС МО от 06.03.2017 по делу № А40-106765/14 суд указал, что в случае если поставщик в рамках дела о банкротстве уже включил свои требования по оплате товара в реестр требований кредиторов, он уже не может оспорить действия конкурсного управляющего по включению товара в инвентаризационную опись (по сути, в конкурсную массу), ссылаясь на оговорку об удержании права собственности. Схожую позицию выразил ВАС РФ в Постановлении Президиума ВАС РФ от 16.05.2006 № 15550/05 по делу № А32-3604/2005-50/60, но вне рамок дела о банкротстве. Указанные решения, безусловно, являются справедливыми и направлены на недопущение возникновения неосновательного обогащения со стороны продавца, оставившего за собой право собственности до полной оплаты товара. Однако эти решения не способны в полной мере устранить проблему, описанную в начале настоящей статьи, поскольку, во-первых, они относятся к договору купли-продажи (и не всякий суд согласится применить их к выкупному лизингу), а во-вторых, они не дают механизмов защиты должнику и его кредиторам в случае, если конкурсный управляющий не включил в конкурсную массу ПВЛ (а такая ситуация встречается довольно часто, так как право собственности на ПВЛ, по мнению конкурсных управляющих, может перейти к лизингополучателю только с момента внесения всех ЛП лизингодателю и, следовательно, ПВЛ не подлежит внесению в конкурсную массу).

Решение проблемы судьбы оговорки об удержании права собственности в деле о банкротстве найдено европейскими правопорядками. Так, «аналогично процедуре, существующей в германском праве, конкурсный управляющий (во Франции. – Прим. авт.) по факту заявления продавцом требования об истребовании вещи из конкурсной массы вправе избежать возврата вещи посредством исполнения обязательства покупателя по ее оплате. Вместе с тем, в отличие от германского права, в рамках которого продавец должен ожидать выбора конкурсного управляющего в течение трех месяцев (до составления отчета), во французском праве продавец, сохраняющий право собственности на вещь, обязан реализовать свое право на истребование вещи в течение трех месяцев с даты начала процедуры банкротства. При этом после получения такого требования от продавца конкурсный управляющий не вправе реализовать вещь, в отношении которой было заявлено соответствующее требование продавцом» 6 . Подобное регулирование сходно с тем, которое применил АС МО в Решении от 06.03.2017 г. по делу № А40-106765/14 и заключается в предоставлении конкурсному кредитору-лизингодателю права выбора одного из двух (отобрание ПВЛ или включение требований в реестр требований кредиторов) способов защиты его права. Такое регулирование является справедливым способом разрешения проблемы судьбы оговорки об удержании права собственности в случае банкротства лица лизингополучателя, однако оно допустимо при его законодательном закреплении, поскольку его закрепление на уровне судебной практики пока не помогает устранить проблему неосновательного обогащения лизингодателя по причинам, указанным выше.

Подведем итоги

Подытоживая вышесказанное, необходимо сказать, что поставленная в настоящей статье проблема сложилась, во-первых, потому, что ГК РФ использует арендный подход к пониманию сущности лизинга и регулирует его общими нормами об аренде, суды же вслед за ВАС РФ используют кредитный подход, а во-вторых, потому, что арбитражные суды совершенно не знают, какое регулирование нужно применять для оговорки об удержании права собственности в случае банкротства лизингополучателя. Эти факторы, во-первых, на практике регулярно вносят сумятицу в действия арбитражных управляющих, которые не включают ПВЛ в конкурсную массу должника (поскольку зачастую считают выкупной лизинг арендой или, что для перехода права собственности на ПВЛ к лизингополучателю последний должен уплатить все ЛП), во-вторых, побуждают суды включать требования по уплате ЛП в полном объеме за весь срок лизинга в реестр требований кредиторов, а не учитывать их как текущие платежи, что в совокупности с действиями арбитражных управляющих позволяет лизингодателям удовлетворить часть своих требований по уплате ЛП и оставить за собой ПЛ. Путем же решения указанной проблемы должно стать законодательное закрепление кредитного подхода к пониманию сущности выкупного лизинга.

1 Московина А.В. Трансграничный лизинг: правовое регулирование, проблемы квалификации. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук, Москва – 2014 г.

2 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2002.

3 Зуева М.В., Холкина М.Г., Канцер Ю.А., Тишин Р.В. «Комментарий к Федеральному закону от 29 октяб­ря 1998 г. № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)» (постатейный) Зуева М.В., (Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2016) // СПС КонсультантПлюс.

4 Егоров А.В. Вводный доклад // Лизинговая операция: как распутать клубок противоречий: научный круглый стол. М.: Российская школа частного права. 2 февраля 2012 г.

5 Егоров А.В., Усманова Е.Р. Залог и титульное обеспечение: теоретико-практическое сравнение конструкций // Вестник гражданского права. 2014. № 4.

6 Ланина О.В. Оговорка о сохранении права собственности в договорных обязательствах. М.: Статут, 2014.

В силу норм статей 608, 665 Гражданского кодекса Российской Федерации, статьи 11 Федерального закона "О финансовой аренде (лизинге)" от 29.10.98 N 164-ФЗ предмет лизинга, переданный во временное владение и пользование лизингополучателю, является собственностью лизингодателя. Пунктом 2 статьи 129 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" от 26.10.2002 N 127-ФЗ на конкурсного управляющего возложены обязанности по поиску, выявлению и возврату имущества должника. По смыслу положений вышеназванных статей гражданского законодательства, статьи 131 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" объекты лизинга не подлежат включению в конкурсную массу.

Обозначенная проблема сводится к вопросу о допустимости истребования (изъятия) лизингодателем лизингового имущества у лизингополучателя после того, как в реестр требований кредиторов лизингополучателя, признанного банкротом, включены требования лизингодателя, которые в совокупности с уже выплаченными должником лизинговыми платежами составляют всю их сумму, причитавшуюся лизингодателю по договору лизинга.

По мнению некоторых конкурсных управляющих, такое истребование недопустимо, т. к.:
1) лизинговое имущество должно составлять конкурсную массу;
2) заявление совокупности этих требований (о включении денежных требований в реестр и об изъятии лизингового имущества) ставит лизингодателя в преимущественное положение по сравнению с иными;
3) нормы законодательства не могут быть истолкованы таким образом, что банкротство должника позволяет кредитору получить больше, чем при надлежащем исполнении обязательства должником при отсутствии в отношении него дела о банкротстве.

Коллегия судей ВАС РФ пришла к выводу о том, что:
1) суду необходимо решить вопрос о том, с какого момента считается окончательным выбор между денежным и иным имущественным требованием у кредитора, обладающего альтернативным правом требования к должнику-банкроту:
а) с момента включения в реестр его денежного требования,
б) частичного либо
в) полного его погашения;
2) при заявлении должнику-банкроту лизинговой компанией денежных требований о выплате цены договора лизинга и включении их в реестр, она не может одновременно требовать изъятия у должника предмета лизинга.

С ОДНОЙ СТОРОНЫ,
утверждения конкурсного управляющего о включении лизингового имущества в конкурсную массу заставляет обратить внимание на следующие нормы:
(1) предмет лизинга, переданный во временное владение и пользование лизингополучателю, является собственностью лизингодателя (п. 1 ст. 11 Закона о лизинге);
(2) право собственности на имущество, которое имеет собственника, может быть приобретено другим лицом на основании договора купли-продажи, мены, дарения или иной сделки об отчуждении этого имущества (абз. 1 п. 2 ст. 218 ГК РФ);
(3) согласно ст. 624 ГК РФ и ст. 19 Закона о лизинге в договор лизинга может быть включено условие о переходе по данному договору права собственности на предмет лизинга к лизингополучателю. Такой договор следует рассматривать как смешанный (п. 3 ст. 421 ГК РФ), содержащий в себе элементы договора финансовой аренды и договора купли-продажи. К отношениям сторон по выкупу предмета лизинга применяются нормы ГК РФ, регулирующие куплю-продажу (постановление Президиума ВАС РФ от 18.05.2010 № 1729/10);
(4) в случаях, когда договором купли-продажи предусмотрено, что право собственности на переданный покупателю товар сохраняется за продавцом до оплаты товара, покупатель не вправе до перехода к нему права собственности отчуждать товар или распоряжаться им иным образом. В случаях, когда в срок, предусмотренный договором, переданный товар не будет оплачен, продавец вправе потребовать от покупателя возвратить ему товар (ст. 491 ГК РФ);
(5) на предмет лизинга не может быть обращено взыскание третьего лица по обязательствам лизингополучателя (п. 1 ст. 23 Закона о лизинге);
Кроме того, согласно п. 1 ст. 131 Закона о банкротстве конкурсную массу составляет “все имущество должника, имеющееся на дату открытия конкурсного производства и выявленное в ходе конкурсного производства”.
Прежде, чем включить лизинговое имущество в конкурсную массу лизингополучателя, необходимо ответить на вопросы:
- во-первых, на основании каких норм права,
- во вторых, в силу какой совокупности юридических фактов и
- в-третьих, с какого момента -
право собственности лизингодателя (кредитора, претерпевающего негативные последствия нарушения обязательства), которое призвано служить гарантией возврата инвестиций и прекращается лишь при внесении всех договорных платежей (постановление Президиума ВАС РФ от 22.03.2012 № 16533/11), на предмет лизинга должно перейти к лизингополучателю (неисправному должнику)?

Неслучайно в указанном постановлении подчеркивается, что надлежащее исполнение лизингополучателем обязательств по уплате всех лизинговых платежей, предусмотренных договором лизинга, означает реализацию им права на выкуп полученного в лизинг имущества.

Ни включение в реестр требований кредиторов требований лизингодателя в сколь угодно существенной сумме (хотя бы и равной общей сумме лизинговых платежей), ни погашение этих требований как неудовлетворенных “по причине недостаточности имущества должника” (абз. 3 п. 9 ст. 142 Закона о банкротстве) очевидно не тождественны надлежащему исполнению обязательств по уплате всех лизинговых платежей.
Нельзя признать правомерным вывод о реализации права истца на судебную защиту путем включения задолженности по договору в реестр требований кредиторов в рамках дела о несостоятельности (банкротстве). Включение заявленной суммы в реестр требований кредиторов не свидетельствует об исполнении обязательств по договору.

Приравнять ценность права собственности на более или менее “живое” имущество к виртуальному (по большей части) требованию, включенному в реестр (скорее, “растворенному” в нем), признать включение такого требования в реестр равноценным встречным предоставлением за получение в собственность имущества - означало бы очень сильно противоречить здравому смыслу. Кстати, имущество приобретено на средства лизингодателя. До тех пор, пока лизингодатель не получил, как минимум, возмещение вложенных средств, нужны очень сильные доводы в пользу того, чтобы это имущество направить на удовлетворение требований других кредиторов.
Наконец, получение лизингодателем преимущества перед другими кредиторами - это явное недоразумение. Коль скоро уже признано, что предмет лизинга (вернее, право собственности на него) призван служить “гарантией вложенного”, это с неизбежностью должно влечь преимущество обеспеченного кредитора перед необеспеченными - в этом и состоит смысл обеспечения. (Другое дело, что лизингодатель не должен получить в общей сложности больше, чем ему причиталось по договору.)

Есть мнение о том, что коль скоро лизинг - это обеспечительная конструкция, то и при банкротстве должника-лизингополучателя лизинг должен рассматриваться через призму обеспечительной функции. На основании этого тезиса делается вывод о том, что лизинговое имущество должно поступить в конкурсную массу.

Против этого вывода есть, как минимум, два возражения:
(1) При таком способе обеспечения, как залог, заложенное имущество не “поступает” в конкурсную массу, а напротив, во-первых, изначально в ней пребывает и, во-вторых, обособляется внутри этой массы с целью выполнения основного предназначения - служить обеспечением требований залоговых кредиторов.
Для того, чтобы выполнить аналогичную функцию после включения (по весьма туманным основаниям) в конкурсную массу должника-лизингополучателя, лизинговое имущество также должно быть наделено в составе этой массы особым правовым режимом.
До установления такого правового режима (т. е. до принятия продуманного комплекса норм, способных позволить лизингодателю как привилегированному кредитору воспользоваться ценностью лизингового имущества как резервом, за счет которого удовлетворяются его требования) включение лизингового имущества в конкурсную массу в силу факта включения требований лизингодателя в реестр требований кредиторов должника-лизингополучателя будет означать неуважение собственности лизингодателя и нарушение ст. 1 Протокола [№ 1] к Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В случаях принудительного изъятия имущества у собственника - независимо от оснований такого изъятия - должен осуществляться эффективный судебный контроль как гарантия принципа неприкосновенности собственности. В соответствии с ч. 3 ст. 35 Конституции никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда.
Установление специального правового режима лизингового имущества на случай банкротства лизингополучателя - компетенция законодателя. Теоретически можно было бы сказать, что в отношении правового режима лизингового имущества следует установить полную аналогию с заложенным имуществом, но:
во-первых, обращение к каждой норме Закона о банкротстве, посвященной залогу, при ближайшем рассмотрении позволит выявить:
(а) массу нерешенных проблем применительно собственно к залогу.
(б) сложность установления взаимно однозначного соответствия между элементами залоговых отношений и элементами лизинговых отношений;
во-вторых, не последней из причин появления лизинга было стремление наделить кредитора более сильным и эффективным обеспечительным правом в отношении определенного актива, чем залоговое право. Поэтому аналогия закона с ориентацией на правовой режим заложенного имущества был бы некорректен в силу отсутствия той степени сходства, которая требуется для применения аналогии (п. 1 ст. 6 ГК РФ).

(2) Вовсе не очевидно, что все обеспечительные конструкции должны “вести себя” одинаково во всех мелочах.
Очевидно, что по своему характеру интерес лизингодателя ближе к интересу продавца, “отчудившего” вещь с оговоркой о сохранении права собственности, нежели к интересу кредитора, получившего обеспечительное право собственности (в качестве альтернативы залоговому праву).

С ДРУГОЙ СТОРОНЫ,
Трудно спорить с тем, что банкротство должника не должно позволять кредитору получить больше, чем при надлежащем исполнении обязательства должником в отсутствие в отношении него дела о банкротстве. Иными словами, лизингодатель не должен одновременно получить и полное удовлетворение своего имущественного интереса за счет реализации изъятого имущества, и удовлетворение требований, включенных в реестр (сверх предусмотренных договором лизинга денежных сумм).
Но решать эту задачу путем включения лизингового имущества в конкурсную массу должника-лизингополучателя - нельзя. Поэтому для урегулирования данной проблемы требуется совершенствование практики или законодательства.
Если до банкротства лизингодатель изымает имущество у лизингополучателя и реализует его с убытком для себя, он вправе требовать возмещения таких убытков с лизингополучателя (определение ВАС РФ от 16.07.2012 № ВАС-5629/12). При введении в отношении должника-лизингополучателя процедур банкротства лизингодатель вправе эти убытки включить в реестр требований кредиторов.
Довод о том, что выразив волю на включение требования о досрочном выкупе в реестр, лизингодатель тем самым реализовал дарованную ему законом альтернативу, достаточно спорно. В равной степени, можно констатировать, что банк, заявив требование о досрочном возврате кредита, теряет залог.

По материалам интернет изданий

• Подлежат ли исполнению банком обязательства должника-владельца счета по требованиям кредиторов 1-3 очереди?
• Руководитель ООО был осужден по ст. 173.1. УК РФ. Какие последствия для сделок, заключенных данным руководителем?
• Какие особенности приема на работу по совместительству иностранца, с патентом на работу по конкретной профессии?
• Необходимо ли в учреждении утверждать положение о пропускном режиме?
• Вправе ли ГБУ для оказания госуслуг закупать другие услуги, если их использование не предусмотрено техрегламентом?

Вопрос

Мы заключаем договор лизинга с лизинговой компанией на покупку производственного оборудования. Имеет ли значение, кто будет балансодержателем, если в период действия договора лизинга лизинговая компания разорится (окажется банкротом). Т.е. сможем ли мы сохранить оборудование, если будем балансодержателями, или т.к. лизинговая компания до момента выкупа будет являться собственником оборудования, оно также может уйти с торгов на погашение их какой-либо задолженности? Если не имеет значение в данной ситуации, начнем балансе имущество, то каким образом можно мы лизингополучатели можем себя обезопасить и сохранить свое оборудование?

Ответ

Для лизингополучателя не имеет значение на чьем балансе находится предмет лизинга. Банкротство лизингодателя имеет только одно последствие - по завершении конкурсного производства измениться собственник имущества и лизингополучатель должен быть перечислять лизинговые платежи иному лицу.

Иных последствий нет. В частности, если в договоре имелось право выкупа, то в силу ст. 617 ГК РФ сохранится и оно.

Обоснование данной позиции приведено ниже в материалах «Системы Юрист» .

Лизинг - как раз один из таких особых случаев. Дело в том, что лизингополучатель не может стать собственником имущества с момента его передачи, поскольку такое имущество уже находится у него во временном владении и пользовании (п. 2 ст. 17 Закона о лизинге). При этом суды придерживаются мнения о том, что право собственности переходит к лизингополучателю с момента внесения всех сумм по договору (см., например, постановление ФАС Московского округа от 2 апреля 2012 г. по делу № А40-69171/11-76-426).

Кроме того, Пленум ВАС РФ приводит следующее разъяснение: «Приобретение лизингодателем права собственности на предмет лизинга служит для него обеспечением обязательств лизингополучателя по уплате установленных договором платежей, а также гарантией возврата вложенного. По смыслу статьи 329 Гражданского кодекса Российской Федерации... упомянутое обеспечение прекращается при внесении лизингополучателем всех договорных платежей, в том числе в случаях, когда лизингодатель находится в процессе банкротства* либо он уклоняется от оформления передаточного акта, договора купли-продажи и прочих документов» (п. 2 постановления № 17).