Адвокат иван павлов контакты. Запрос с подковыркой
Пятый канал выпустил якобы изобличительный сюжет о «Команде 29» - объединении юристов, борющихся за право на свободу информации. В эфире их назвали «революционерами», которые «разжигают недовольство государством», а также описали схему финансирования, якобы получаемого из-за рубежа. Руководитель команды адвокат Иван Павлов затем , что волонтер, с которым беседовали журналисты, специально сообщил им ложную, доведенную до абсурда информацию.
«Бумага» поговорила с Павловым и узнала, в чем был смысл врать телевизионщикам и с чем в сюжете они не согласны.
На Пятом канале вышел сюжет о «Команде 29», в котором ее участников называют «революционерами, разжигающими недовольство государством». Как снимали этот сюжет?
Месяц назад мы заметили, как какие-то люди с камерой ходили и что-то снимали рядом с нашим офисом. Однажды я подходил к офису и на меня, как из засады, внезапно набросилась съемочная группа, оператор бежал с включенной камерой мне навстречу, спотыкаясь и перепрыгивая через сугробы. Вероятно они думали, что я отвернусь и начну убегать от них. Но к их удивлению я был рад ответить на вопросы. Хотя заметил, что тональность и характер вопросов были таковы, что никакой объективности в готовящемся ими материале и не предполагалось.
Что у вас спрашивали?
Спрашивали в том числе про мою личную жизнь, напомнив про то, что моя бывшая супруга была депортирована якобы из-за угрозы национальной безопасности.
Накануне репортажа те же лица явились ко мне в офис. Поскольку они пришли без приглашения, не предупредив меня заранее о своем визите и в этот день я был занят, я попросил нашего пресс-секретаря договориться с ними на другое время (кстати, этот эпизод попал в сюжет). Их это не устроило, и на следующий день вышел репортаж, где были эти кадры и короткий фрагмент интервью со мной.
Но мы с самого начала знали, что какие-то телевизионщики готовят гнусный материал про нашу команду. Один из волонтеров рассказал, что к нему пришли некие лица и попросили, чтобы он снабдил их компроматом на нас.
Этот волонтер у вас давно работает?
Мы не будем раскрывать нашего человека, поскольку кто знает, что на уме у наших оппонентов. Мы ему предложили сыграть роль обиженного бывшего сотрудника, он согласился. Мы понимали, что в этом кино для нас отведена роль главных антигероев и единственное, что мы можем сделать - это попытаться испортить им режиссуру. В итоге наш человек наряду с объективной информацией рассказал им кучу небылиц, абсурдность которых очевидна. Например, что мы якобы пытаемся заставить минобороны создать сайт в интернете и размещать на нем сведения о перемещении войск по территории России.
Или что мы своей юридической деятельностью якобы хотим парализовать работу госструктур тем, что они не смогут справиться с потоком обращений, который мы направляем в суды. Был еще ряд заготовок, но в итоговый сюжет вошли только эти. На наш взгляд, это очевидный для многих абсурд, который прошел на федеральном канале и был принят за чистую монету.
Зачем? Какой смысл был в том, чтобы клеветать на самих же себя?
Хочешь сделать что-то хорошо - сделай это сам. Если ты понимаешь, что абсурдного обвинения не избежать, постарайся сделать его наиболее абсурдным. Доведи абсурд до высшей степени, чтобы он был очевиден для большей аудитории.
Но ведь и аудитория его в большинстве, скорее всего, приняла за чистую монету.
Наша аудитория - те, кто нас знает, - точно так не воспримет. А что касается лояльной каналу аудитории то я надеюсь, что своим вторжением в режиссуру хотя бы часть таких телезрителей мы перетащили в разряд сомневающихся в правдивости того, как нас пытаются представить наши вооруженные телевидением недоброжелатели.
Мы ему предложили сыграть роль обиженного бывшего сотрудника, он согласился
В сюжете описали схему финансирования, при которой организация «Общество свободы информации», зарегистрированная в Чехии, была посредником между зарубежными спонсорами и Фондом развития свободы информации и «Командой 29».
Никаким посредником она не является и никогда не была. Организация зарегистрирована как общество, которое ведет деятельность на территории другого государства. Говорить о том, что иностранная организация не выполняет требования России, некорректно, поскольку она находится в другой юрисдикции.
Фонд свободы информации практически деятельности не ведет, денежных средств ниоткуда не получает, штатных сотрудников не имеет. Это легко проверить, изучив отчеты, которые фонд подает в Минюст и налоговые органы. Фонд - действительно был занесен в список иностранных агентов. После этого мы объявили, что приостанавливаем деятельность фонда и больше не будем работать как некоммерческая организация.
В сюжете сказали, что вас финансирует Фонд Сороса. Это правда?
Нет. Нас сейчас, к сожалению, Фонд Сороса не финансирует. Хотя Фонд свободы информации раньше получал гранты от этого фонда.
А «Команду 29»?
Ее невозможно финансировать, это не организация, а неформальная группа физических лиц. Наша работа финансируется за счёт адвокатской деятельности моей и моих коллег.
- «Команду 29» могут признать иностранным агентом, как и Фонд свободы информации?
Нет, поскольку «Команда 29» не является юридическим лицом и законодательство о некоммерческих организациях на нашу работу не распространяется.
Иван Павлов родился 13 января 1971 года в городе Санкт-Петербург. В 1997 году окончил юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета.
С 1997 года работает как практикующий адвокат. В 2009 году кандидат юридических наук. В течение 6 лет руководил экологическим правозащитным центром «Беллона» в Санкт-Петербурге.
В 2004 году Иван Павлов стал учредителем Фонда Свободы Информации. На протяжении 10 лет Фонд занимался защитой права граждан и организаций на доступ к информации, оказывая юридическую и консультативную помощь. Также сотрудники Фонда проводили аудит официальных сайтов органов власти.
В 2014 году Фонд попал в реестр «НКО-иностранных агентов». После нескольких судебных заседаний, в рамках которых Иван Павлов и другие юристы Фонда оспаривали статус «иностранного агента», Фонд свободы информации формально приостановил свою деятельность. Часть сотрудников во главе с Павловым объединилась в Команду 29.
В 2006 году Иван Павлов инициировал дело, в результате которого суд обязал Ростехрегулирование опубликовать в интернете тексты ГОСТов. До этого граждане могли получить доступ к стандартам только платно. В феврале 2006 года юристы одержали победу в суде первой инстанции. Ростехрегулирование подало кассационную жалобу. Рассмотрение должно было состояться 23 мая, однако представители агентства в суд не явились. Заседание перенесли на 8 июня. А 31 мая на адвоката Ивана Павлова было совершено нападение, в результате которого он попал в больницу с травмами головы. Поскольку преступники не взяли личные вещи пострадавшего, Иван Павлов связывает это нападение со своей профессиональной деятельностью, а именно - с делом по предоставлению текстов ГОСТов в открытом доступе. Было возбуждено уголовное дело, нападавших до сих пор не нашли.
В 2015 году Иван Павлов совместно с группой журналистов и правозащитников оспаривали в Верховном суде РФ Указ Президента РФ о засекречивании сведений о потерях в мирное время. Верховный суд отказал в признании указа незаконным.
В 2009 году Ивану Павлову удалось добиться признания незаконным обыска, который был проведен следственными органами в Научно-исследовательском центре «Мемориал».
Иван Павлов защищал историка Михаила Супруна, в отношении которого в 2009 году было возбуждено уголовное дело по статье 137 УК РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни» за подготовку книг памяти репрессированных в Советском Союзе. В январе 2014 года, рассмотрев жалобы историка и адвоката Павлова, Европейский суд по правам человека начал коммуникацию с Правительством РФ
В 2013 году Павлов добился прекращения уголовного преследования профессора петербургского «Военмеха» Игоря Баранова, которого обвинили в попытке провоза через границу «материалов, которые могут быть использованы при создании оружия массового поражения».
Иван Павлов был защитником эколога Александра Никитина, обвиненного в государственной измене за подготовку доклада «Северный флот - потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона», военного журналиста Григория Пасько, которого судили за шпионаж в пользу Японии, многодетной матери Светланы Давыдовой, которая обвинялась в госизмене за звонок в посольство Украины, электормеханика черноморского танкера «Койда» Сергея Минакова, которого обвиняли в шпионаже.
Иван Павлов представлял в суде интересы Института региональной прессы, оспаривавшего штраф за отказ добровольно регистрироваться в качестве «НКО-иностранного агента», и его директора Анны Аркадьевны Шароградской, против которой планировалось возбуждение уголовного дела по статье об экстремизме. В итоге Следственный комитет РФ отказался возбуждать дело против Шароградской, а решение о штрафе Институту региональной прессы было отменено Верховным судом РФ.
Павлов представлял интересы Людмилы Савчук, экс-сотрудницы ООО «Интернет-исследования», известной как «фабрика троллей на улице Савушкина», ныне активистки движения «Информационный мир», которое борется с проплаченной интернет-пропагандой. Был подан иск по защите трудовых прав Савчук, с целью вывести полуподпольную организацию в правовое поле. Суд удовлетворил требования Савчук, обязав ООО «Интернет-исследования» выплатить компенсацию морального вреда.
В 2015 году Иван Павлов получил премию Московской Хельсинкской группы в области защиты прав человека «за отстаивание прав человека в суде».
В подобных делах все те же проблемы, что и в любых российских уголовных делах: давление на обвиняемых и их родных, отказы суда привлечь независимых экспертов, нарушения профессиональных прав защитников и т. д. Но есть особенность: их ведет ФСБ, все стадии дела проходят под контролем этой спецслужбы. Главным доказательством по делу будет справка, которую даст ФСБ, экспертизу будут проводить эксперты с допуском к гостайне, которые работают с ФСБ, свидетелями будут сотрудники спецслужбы: все будет основано исключительно на том, что ФСБ считает кого-то виновным.
В делах о госбезопасности стремятся засекретить всё, что только можно. Защитников обвиняемого в госизмене отказываются знакомить с секретными нормативными актами, в нарушении которых обвиняют их подзащитного, не позволяют копировать даже несекретные документы, суд отказывается проводить открытые заседания в части, которая не затрагивает гостайну.
Причина появления такого дела может быть любой : подковерные войны, желание сотрудника ФСБ продвинуться по службе, разнарядка на поиск врагов, граждан определенного государства или российских граждан, которые на такое государство якобы шпионили.
Обвинения часто абсурдны. Например, бывшему члену правления «Интер РАО» Карине Цуркан вменяют передачу молдавской спецслужбе некоего документа. В обвинении ничего не сказано ни о том, как она его получила, ни о том, как, когда, кому передала.
Оправдательный приговор по такой статье в современной России был вынесен лишь однажды , в деле эколога Александра Никитина, в котором мне повезло принять участие. Прекращения случались дважды - в делах многодетной матери Светланы Давыдовой, которую обвиняли в госизмене за звонок в посольство Украины, и моряка Сергея Минакова, который якобы передал украинцам сведения о черноморском флоте. Но в наших делах встречались и другие кейсы, которые можно назвать если не победами, то успехом. К ним я могу отнести три президентских помилования в делах о государственной измене за смс в Грузию - Оксаны Севастиди, Марины Джанджгавы и Анник Кесян. Кроме того, в делах об смс Оксаны Севастиди и Инги Тутисани приговор пересмотрел Верховный суд, признавший неправоту предыдущей инстанции и существенно сокративший срок наказания. Такого же сравнительно мягкого наказания удалось добиться в Верховном суде по делу инженера Геннадия Кравцова.
Вологодская женская исправительная колония № 1, в которой отбывали наказание Марина Джанджгава и Инга Тутисани / Фото: скриншот Google Maps
Дела о госизмене сопряжены с огромным количеством нарушений прав обвиняемых. В них зашкаливающий уровень беспредела со стороны спецслужб. Многие из обвиняемых под психологическим, а то и физическим давлением, дают признательные показания, которые и становятся основой дела.
Мы никогда не отказывались браться за дело из-за того, что обвинение - обоснованное. Во-первых , мы таких дел не встречали. Во-вторых , если адвокат считает обвинение обоснованным, у него что-то не так в профессиональном плане. У меня таких проблем нет, и я свою профессию люблю и уважаю. Оставлять обвиняемых по 275 статье без профессиональной защиты нельзя, как бы этого ни хотелось нашим процессуальным оппонентам. Следователи ФСБ очень часто отговаривают обвиняемых от нашего участия в качестве защитников. Надо признать, иногда им это удается.
Идти в ЕСПЧ стоит в любом случае. Права обвиняемых по подобным статьям постоянно нарушаются, и нередко ЕСПЧ подтверждает это - стоит вспомнить, к примеру, решения по делам «госизменников» Игоря Сутягина или Валентина Моисеева. В идеальном мире после положительного решения ЕСПЧ дело должны пересмотреть. Другой вопрос, что ЕСПЧ очень долго рассматривает такие жалобы, поэтому к тому моменту, когда он признает нарушения, можно вполне успеть отбыть срок заключения.
Статья о госизмене размыта настолько, что привлечь к ответственности по ней можно любого, кто поддерживает какие-то контакты с иностранцами. Необходимо изменить правовое регулирование государственной тайны. Сегодня эта вроде бы правовая категория регулируется неправовыми средствами - секретными нормативными актами. Необходимо ограничить субъектный состав лиц, которые могут привлекаться к уголовной ответственности за госизмену. Нельзя допускать, чтобы за госизмену могли судить продавщиц с рынка, домохозяек и других случайных людей, не имеющих никакого отношения к иностранным спецслужбам. Все это полбеды: даже то, что есть сейчас, просто не соблюдается сотрудниками ФСБ, изоляторов, прокуратуры, суда. Необходим гражданский контроль за ведением таких дел. Институтом, который занимался бы контролем, могла бы стать независимая адвокатура.
Аналогичные уголовные статьи есть, пожалуй, в большинстве государств. Практика по ним, как и формулировки, очень разнятся, но ни в Европе, ни в США нет привычки судить за подобные преступления людей, не имеющих никакого отношения к госсекретам или разведке. Кроме того, количество таких дел обычно существенно ниже: насколько мне известно, в США с конца 1990-х годов было возбуждено всего одно дело о государственной измене. Однако, поскольку официальная статистика по таким статьям во многих государствах не публикуется, судить об этом сложно.
СИЗО Лефортово. В нем часто содержатся обвиняемые в госизмене / Фото: A.Savin / Wikimedia Commons
По статье о госизмене обвиняют и ученых, и бывших сотрудников спецслужб, и людей, которые просто попались под горячую руку, оказались не в то время и не в том месте. Тенденции очевидны: резкий всплеск дел о госизмене и шпионаже в пользу Грузии - после российско-грузинского конфликта 2008 года, и в пользу Украины - после Крыма. В период конфликта с Грузией больше всего доставалось жителям приграничных регионов, сейчас уголовные дела о госизмене часто возбуждают в Крыму.
Они всегда связаны с внешней политикой. Поскольку сейчас наша страна находится в состоянии войны, то и действует наше государство по законам военного времени - хватает тех, кто попадается под руку, не пытается разбираться. Кроме того, шпионские процессы во внутренней иерархии уголовных дел ФСБ - одни из главных. Сотрудник после участия в таком деле может рассчитывать на повышение. Поэтому они мотивированы возбуждать больше дел по 275 УК.
Я лично не бывал на мероприятиях Совета безопасности или коллегии ФСБ, на которых, говорят, раздают разнарядки по этой статье, но вполне могу поверить в их существование. Но есть вероятность и того, что «инициативные» сотрудники на местах чувствуют «тренд» и пытаются за него ухватиться, чтобы продвинуться по службе.
Обвиняемым в госизмене и их близким могу посоветовать одно: не доверяйте следователю , который будет уговаривать вас молчать и не рассказывать никому о деле, запугивать тем, что будет только хуже. Ищите хорошего адвоката - по советам знакомых, правозащитных организаций, тех, кто уже сталкивался с подобными делами. Обратитесь к журналистам и правозащитникам, расскажите им о происходящем. Часто огласка помогает.
Российский адвокат Иван Павлов Vladimir Bondarev/RFI
Известный российский адвокат Иван Павлов рассказал в интервью RFI о созданной по его инициативе правозащитной «Команде 29» и о том, как россиянам стать более свободными и неуязвимыми для власти в условиях «агрессивной и брутальной борьбы государства» с гражданской активностью.
Неформальное объединение «Команда 29» в конце 2015 года приступило к публикации ежемесячных памяток, предназначенных тем, кому приходится сталкиваться с повышенным вниманием со стороны правоохранительных органов. На сайте «Команды 29» уже размещены рекомендации по темам: «Если за вами пришли», «У меня обыск. Что делать?» и «Как обращаться с силовиками». Стоит отметить, что объединение, куда входят юристы и журналисты, было создано в Санкт-Петербурге, но свою правозащитную деятельность распространяет, по мере надобности, и на другие регионы страны.
Инициатива образования «Команды 29» принадлежит известному петербургскому юристу Ивану Павлову, ранее возглавлявшему НКО «Фонд свободы информации». Кстати, в прошлом году Павлов стал лауреатом премии Московской Хельсинской группы «за отстаивание прав человека в суде». А своим названием объединение обязано 29-й статье конституции Российской Федерации, гарантирующей свободу мысли и слова. В своем петербургском офисе Иван Павлов ответил на вопросы корреспондента RFI.
RFI: Какова краткая предыстория создания «Команды 29»?
Иван Павлов: Решение о ее создании было принято в непростое время. «Фонд свободы информации» в августе 2014 года был внесен в реестр «иностранных агентов», одной из первых организаций в Санкт-Петербурге попал в этот реестр. И мы уже тогда поняли, что это повлечёт серьезные проблемы для всего некоммерческого сектора.
Сейчас уже стало ясно, что мы тогда были правы, что формат некоммерческих организаций в России себя исчерпал, и надо переформатировать свою деятельность так, чтобы ее сохранить, просто.
Сейчас, когда начались первые ликвидации – когда ликвидировали «Агору», Минюст уже обратился с иском на ликвидацию «Голоса» - мы просто понимаем, что мы первые, наверно, кто тогда уже предвидя все это, приняли правильное абсолютно решение о сворачивании деятельности некоммерческой организации и переформатировании её деятельности на перевод её в такой неформальный вид.
Теперь «Команда 29» это - просто коллектив людей. Мы работаем в области свободы информации. Это позволило нам просто продолжить свою работу в таких непростых условиях, когда государство проводит брутальную и агрессивную борьбу со всем гражданским активизмом. А когда гражданский активизм приобретает форму неформальную, незарегистрированную, именно тогда мы приобретаем некоторую дополнительную степень свободы и неуязвимость для всякого рода надзирающих и проверяющих органов.
«Команда 29» выпускает регулярные памятки тем, кто может стать объектом пристального внимания различного рода правоохранительных органов, спецслужб, и так далее. Вот, если конкретизировать: кто ваш адресат?
И это опыт, конечно, мы решили распространить в такой новой форме, с инфографикой. Наглядное распространение должно быть обязательно, потому что люди привыкли уже не столько читать в интернете, сколько смотреть. И вот, начали появляться эти памятки у нас, мы стали их на регулярной основе выпускать. 29 числа каждого месяца мы будем выпускать новую памятку.
А есть уже какие-то отклики от ваших адресатов?
Самый главный отклик это - востребованность. Мы видим ее, потому что памятки достаточно активно посещаются на наших ресурсах, в первый день мы можем набрать и пятьдесят тысяч посещений, и семьдесят тысяч у нас было. То есть, они пользуются спросом. А это значит, что мы даем людям именно ту информацию, которую сейчас общество считает важной.
«Команда 29» активно заявила о себе летом 2015 года, когда вы в суде защищали интересы Людмилы Савчук против «фабрики троллей», также известной, как «контора на улице Савушкина». Продолжается ли как-то это дело в связи с тем, что контора решила себя переименовать? И по этому направлению что вы можете сказать?
Суды с «фабрикой троллей» продолжаются. Мы сейчас оспариваем отказ в предоставлении ряда документов, в предоставлении которых Людмиле было отказано.
А какими делами вы сейчас занимаетесь активно?
Сейчас у нас ведется большая юридическая работа сразу по нескольким делам. Это и защита директора библиотеки украинской литературы Натальи Шариной в Москве, которую обвиняют в распространении экстремистской литературы. (Мы ведем) дела, связанные обвинением лиц в государственной измене.
Вот, на прошлой неделе было апелляционное заседание Верховного суда по нашей жалобе на приговор Геннадию Кравцову, которому Московский городской суд дал 14 лет лишения свободы, а Верховном суде этот приговор был пересмотрен и снижен срок до 6 лет. Как говорят, по сегодняшним меркам, это – похоже на оправдание. Кроме того, через 2 года он получит право на условно-досрочное освобождение. А если, вообще, в Госдуме сейчас вот рассматривается законопроект о том, что год в СИЗО будет исчисляться как 2 года исполнения наказания в виде лишения свободы, то он, вообще, в сентябре может и выйти на свободу.
Мы продолжим работу, поскольку есть у нас еще и кассационная инстанция, есть Европейский суд по правам человека, у нас там множество поводов для того, чтобы обратиться в Конституционный суд. Мы работаем в деле Евгения Петрина, которого обвиняют в государственной измене. Там тоже очень интересное дело, поскольку ФСБ пытается использовать новый совершенно подход - в основе обвинения лежат секретные доказательства. До этого мы не встречались с ситуацией, при которой обвинение лица было бы основано на секретных доказательствах. Причем, на секретных справках спецслужб о том, что человек является шпионом и государственным изменником.
У нас работают журналисты, которые помогают нам, как раз, делать эти памятки. Вот, в принципе, в чем заключается работа «Команды 29».
По статье «Государственная измена», похоже, запущен маховик уголовных дел. По ним проходят как авторы «неправильных» СМС и многодетные матери с «неуместными» телефонными звонками, так и настоящие профессионалы, имеющие допуск к государственной тайне. За 5 последних лет накопилось уже несколько десятков дел.
О причинах роста числа «предателей Родины» нам рассказал адвокат Иван Павлов.
«Для спецслужб ученый с допуском к гостайне - как красная тряпка для быка»
Иван Юрьевич, какие тайны знал и разгласил ваш подзащитный, фигурант , 74-летний сотрудник «Роскосмоса» Виктор Кудрявцев?
Увы, пока ситуация обстоит таким образом, что защите фактически не дают начать работу. Нас не допустили к нашему подзащитному, на предъявление ему обвинения пригласили адвоката по назначению - несмотря на то, что у Кудрявцева есть целых три адвоката по соглашению, с материалами дела знакомиться тоже не дают. Поэтому пока нам остается только гадать, в чем именно обвиняют Кудрявцева.
Был ли у него вообще допуск к гостайне, учитывая, что его дочь проживает за границей, а этот факт накладывает ограничения?
Как заявляют его родные, у Кудрявцева была низшая форма допуска. То есть к самым «секретным секретам» он отношения не имел.
- Мог ли вообще ученый в возрасте, лауреат правительственной премии торговать стратегическими тайнами?
Мой подзащитный, насколько мне известно, свою вину не признает. Обязанность стороны обвинения - доказывать, что так и было. Но по моему опыту участия в подобных делах могу сказать, что следствие обычно не утруждает себя поиском доказательств.
Наши спецслужбы любят громкие дела, а ученый с допуском к государственной тайне для них - словно красная тряпка для быка. Не исключаю, что кто-то «инициативный» услышал слова в послании президента про «гиперзвуковое оружие» и решил, что тут-то можно сочинить прекрасное дело. Сложно предсказать, что именно могло привлечь внимание органов к Кудрявцеву. Но в последние годы ЦНИИмаш (головное предприятие «Роскосмоса», где работал Кудрявцев) постоянно находится в фокусе внимания спецслужб. В 2016 году на 7 лет осудили 76-летнего ученого, создателя космических аппаратов Владимира Лапыгина. Еще раньше, в 2003 году, в ЦНИИмаше уже было шпионское дело по статье о незаконном экспорте технологий двойного назначения, которое закончилось длительными сроками заключения.
- И что, на самом деле кругом предатели?
Понимаете, сейчас госизменой можно посчитать фактически что угодно. В 2012 году были внесены поправки, и теперь закон позволяет рассматривать как госизмену любую помощь иностранному гражданину или государству. Ученые - в группе риска, поскольку часто они имеют допуск к гостайне, а по работе им приходится общаться с иностранцами. Для наших процессуальных оппонентов сочетания этих факторов, как правило, достаточно, чтобы начать шить дело.
Так было и в случае Лапыгина: из-за постоянного недостатка финансирования он сам искал поддержку исследований среди зарубежных институтов и отправил китайским коллегам демоверсию открытой программы, надеясь договориться о сотрудничестве. За это ему дали срок.
- Чем тогда госизмена отличается от шпионажа?
Статьи о госизмене и шпионаже - сестры-близнецы. Только одна из них - госизмена - предназначена для российских граждан, а другая - шпионаж - для иностранных.
Иван Павлов
«Мы живем по законам военного времени»
- Кого сегодня вообще могут осудить за госизмену?
Да фактически кого угодно. Если еще несколько лет назад фигурантами подобных дел становились военные и сотрудники госорганов, то сейчас это ученые, продавщицы, домохозяйки. ФСБ уже перестала делать вид, что, чтобы стать фигурантом шпионского дела, нужно хотя бы знать какие-то тайны. Достаточно просто оказаться не в то время не в том месте.
- Это как?
ФСБ возбуждает дело. Следователи, которые его расследуют, работают в ФСБ. Большинство доказательств - справки, выданные теми же спецслужбами. Все экспертизы проводят эксперты из спецслужб с допуском. Ко всему этому добавляется и специфика конкретного момента, а она определяется одним простым словом: война. Мы ведем войну и живем по законам военного времени, поэтому и «врагов» бросают за решетку все чаще.
Если до 2014 года выносили 3-5 приговоров в год по этим статьям, то после - уже 14-15. Рост статистики мы связываем с изменением политического курса. Поиск внутренних и внешних врагов на полную катушку стартовал после начала войны на Украине, и сейчас «украинские» дела продолжаются.
Можно ли сказать, что с многодетных матерей типа Светланы Давыдовой, которая позвонила в посольство Украины и пересказала разговор в маршрутке, чекисты перешли на профессионалов, действительно имеющих отношение к стратегическим вопросам?
Я бы не сказал, что дела в отношении не связанных с государственными секретами людей куда-то делись. Скорее разброс стал шире.
Сейчас в «Лефортово» находятся и ученые, и член правления крупнейшей электроэнергетической компании Карина Цуркан, и любитель военной истории Андрей Жуков, и 69-летний Виктор Прозоров, и бывший директор Балтийского центра диалога культур в Калининграде Антонина Зимина, доказательством по делу которой вообще проходят ее свадебные фотографии, где, видимо, запечатлен кто-то подозрительный. В шпионаже подозревают Евгения Янко, арестованного по подозрению в сексуальном преступлении. А потом почему-то решили, что он еще и шпион.
Ну и продолжается следствие по делам, возбужденным в последние годы - как минимум по делу ряда сотрудников Центра информационной безопасности ФСБ, по делу норвежского пенсионера Фруде Берга, по делам задержанных в Крыму украинских «шпионов». Это больше похоже на отсутствие какой бы то ни было системы, нежели на сознательный подход.
Не враг, а так
Получается, можно «случайно», неумышленно разгласить гостайну или даже пострадать за сведения из открытых источников?
Конечно. Стоит только вспомнить дело ученого Игоря Сутягина, которого осудили за передачу британской консалтинговой компании информации из российских журналов и газет. У Сутягина никогда не было допуска к гостайне, но это никак не помешало чекистам привлечь его к ответственности.
Было и дело журнала «Коммерсант Власть», который в открытых источниках собрал информацию о наших военных, а потом получил предупреждение о разглашении гостайны. И это не какие-то выдающиеся случаи, это норма.
Прежде всего хочется отметить большое мужество нашей подзащитной. Карина, несмотря на длительный период полной изоляции и намеки следователя о возможных поблажках, не признала свою вину и отказалась давать показания против своих коллег.
О перспективах в таких делах говорить не принято. В последние годы мы оказываемся просто связаны по рукам и ногам: зачастую нам не разрешают копировать даже несекретные документы, поэтому множество томов уголовного дела ты фактически вынужден выучить наизусть, все наши ходатайства суд отклоняет. Защиту хотят принудить исполнять чисто церемониальную функцию. Но даже в таких непростых условиях нам порой удается добиваться того, что сейчас называют синонимом оправдательного приговора - условных сроков, помилований, освобождений.
Материал вышел в издании «Собеседник» №29-2018 под заголовком «За госизмену могут осудить кого угодно».