Главная » Правовые вопросы » Договор общественный.

Договор общественный.

ДОГОВОР ОБЩЕСТВЕННЫЙ. Основной регулятор общественной жизни, придающий легитимность связям и социальным институтам внутри гражданского общества, а также его отношениям с политическим государством. Договор общественный предполагает соглашение двух или более сторон, определяющее обмен правами и обязанностями, порядок их изменения и прекращения. Концепция договора общественного возникла в Новое время с развитием юридического мировоззрения в качестве идеи, объясняющей происхождение и сущность общества и государства. Как считали Т. Гоббс, Д. Локк, Б. Спиноза, Ж.Ж.

Общественный договор (СИЭ, 1967)

ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДОГОВОР - философская и юридическая теория, согласно которой государство возникает путем заключения договора между людьми. Впервые мысли подобного рода были высказаны еще в древности Эпикуром и Лукрецием Каром. В 17-18 века теория общественного договора разрабатывалась в трудах философов и просветителей, сторонников естественно-правового учения (Г. Гроций, Б. Спиноза (Голландия), Дж. Локк, Т. Гоббс (Англия), П. Гассенди, Ж. Ж. Руссо (Франция) и др.).

Договор общественный (НФЭ, 2010)

ДОГОВОР ОБЩЕСТВЕННЫЙ - понятие социальной и политической философии, связанное с теорией установления и сущности государства как результата соглашения между людьми. По этой теории, люди, находясь в естественном состоянии, по свободному соглашению создают такой институт, который силой закона надежно обеспечивает их естественные, данные им от рождения права и кладет начало их собственно гражданской жизни. В европейской философии идея договорного установления государства была высказана еще древнегреческим и софистам и, позже она встречается у Эпикура и Лукреция.

Общественного договора теория (Грицанов, 1998)

ОБЩЕСТВЕННОГО ДОГОВОРА теория - социально-философская концепция, трактующая гражданское общество (в противоположность естественно-природному состоянию человека) как результат сознательного акта конвенции относительно таких социальных феноменов, как закон (и право в целом) и государство (властные отношения в целом). Теория О.Д. - в различных своих модификациях - неизменно опирается на ряд универсальных основоположений: 1) идею естественного права (как права, основанного на имманентной природе человека), глубоко уходящую корнями в европейскую традицию (Аристотель, стоики, Цицерон); 2) идею государства как гаранта естественного права (не гарантированного в исходно-природном состоянии человека)...

Общественный договор (Кириленко, Шевцов, 2010)

ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДОГОВОР - социально-философская теория, объясняющая происхождение гражданского общества, государства, права как результата соглашения между людьми. К необходимости подобного соглашения люди пришли, осознав невозможность обеспечить свои естественные права и безопасность вне государства. Представления о договорных отношениях, лежащих в основе совместной жизни, содержатся уже в воззрениях народов Древней Индии, Китая, Японии, Греции.

Общественный договор (Лопухов, 2013)

«ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДОГОВОР» (ТЕОРИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО ДОГОВОРА) - философская и юридическая доктрина, объясняющая возникновение государства в его идеализированном виде не чем иным, как соглашением между людьми, вынужденными перейти от естественного состояния (состояния полного обладания естественными правами), не обеспеченного нормами и защитой, к гражданскому, ограничивающему естественные права людей. При этом возникает государство, которому делегируется часть прав населения в обмен на его обязательства защищать земное благополучие и безопасность граждан.

Общественного договора теория (Подопригора, 2013)

ОБЩЕСТВЕННОГО ДОГОВОРА ТЕОРИЯ - социально-философская концепция, трактующая гражданское общество (в противоположность естественно-природному состоянию человека) как результат сознательного акта конвенции относительно таких социальных феноменов, как закон (и право в целом) и государство (властные отношения в целом). Теория Общественного договора - в различных своих модификациях - неизменно общественные интересы опирается на ряд универсальных основоположений: 1) идею естественного права (как права, основанного на имманентной природе человека)...

ДОГОВОР ОБЩЕСТВЕННЫЙ – понятие социальной и политической философии, связанное с теорией установления и сущности государства как результата соглашения между людьми. По этой теории, люди, находясь в естественном состоянии , по свободному соглашению создают такой институт, который силой закона надежно обеспечивает их естественные, данные им от рождения права и кладет начало их собственно гражданской жизни. В европейской философии идея договорного установления государства была высказана еще древнегреческими софистами, позже она встречается у Эпикура и Лукреция . Из средневековых христианских философов идею общественного договора применительно к светскому государству принимал Фома Аквинский , подчеркивая тем самым временную и условную природу этого института в противоположность вечному граду Божию – церкви, имеющей божественное происхождение. Однако свое полное развитие концепция общественного договора получила у мыслителей Нового времени – Т.Гоббса , С.Пуфендорфа , О.Сиднея, Дж.Локка , Ж.-Ж.Руссо . При этом различные теоретики общественного договора по-разному трактовали естественное состояние, объем отчуждаемых государству прав, народный суверенитет. Так, напр., Гоббс, понимая естественное состояние как «войну всех против всех», а природу человека как крайне эгоистическую, связывал с общественным договором установление такого государства, которое в первую очередь обеспечивает в обществе мир и безопасность его членов. Ради этого, из страха и опасения за свою жизнь, люди передают государству свои естественные права и ограничивают свою свободу. Государство наделяется поистине неограниченной, абсолютной властью. В отличие от этой абсолютистской точки зрения Локк развивал либеральную концепцию общественного договора. Объединяясь в государство, люди передают ему только небольшую часть прав ради защиты своих основных естественных прав: на личную свободу, на свободу слова и веры, на собственность. Эти права неотчуждаемы, и власть призвана их защищать. Если она не выполняет этой своей основной задачи и нарушает договор, народ имеет право не поддерживать такую власть и установить новое правительство. Локковская концепция общественного договора, в отличие от гоббсовской, включала идею народного суверенитета, по которой источником всякой власти является народ.

Создавая учение об общественном договоре, его авторы постоянно имели в виду реальные исторические обстоятельства. Для Гоббса – это гражданская война в Англии, для Локка – это стоявшая на повестке дня английской истории потребность конституционного ограничения монархии. Однако обращались они не к исторической, а к нормативной, философской аргументации. Их интересовали не изображение действительных исторических событий и не то, как реально в истории возникали государства, а анализ тех условий, при которых такое возникновение может считаться правомерным; не историческая картина, а рациональная конструктивная модель. Вместе с тем влияние учения об общественном договоре на реальные исторические процессы трудно переоценить.

Теория общественного договора и тесно связанная с ней идея народного суверенитета сыграли значительную роль в социально-политическом развитии Европы и Америки. Возникнув как альтернатива распространенным в феодальном обществе представлениям о божественном происхождении власти, теория общественного договора послужила оправданием низвержения в Англии и Франции абсолютных монархий, а в Северной Америке – установления конституционного республиканского строя. Ее далеко идущим следствием стала распространенная во всех современных демократических странах периодическая выборность властей путем всенародного голосования, что означает в сущности заключение всякий раз общественного соглашения.

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Общественный договор (социальный контракт) - социально-экономическая теория, объясняющая происхождение гражданского общества , государства , права , как результат соглашения между людьми. Понятие общественного договора подразумевает, что люди частично откажутся от суверенитета и передадут его правительству или другой власти, чтобы получить или поддержать общественный строй через господство права. Общественный договор означает соглашение управляемыми на наборе правил, по которым ими управляют.

Теория общественного договора сформировала главный принцип в важной исторической идее, что легитимный государственный орган должен быть получен из согласия управляемых. Исходное положение для большинства этих теорий - эвристическое исследование условий человеческого существования, отсутствующих в любом организованном общественном строе, которые обычно называют «естественным состоянием». В этих условиях действия человека связаны только с его личной властью, ограниченной совестью и без противодействия. Из этого общепринятого исходного положения различные сторонники теории общественного договора по-разному пытаются объяснить, почему в разумном личном интересе человека добровольно отказаться от свободы, которой каждый обладает в естественном состоянии, чтобы получить преимущества политического порядка. Томас Гоббс (1651), Джон Локк (1689) и Жан-Жак Руссо (1762) являются самыми известными философами теории общественного договора. Однако, они сделали очень отличающиеся выводы из этого исходного положения. Гоббс защитил авторитарную монархию , Локк защитил либеральную монархию, в то время как Руссо защитил либеральный республиканизм . Их работа обеспечила теоретическую основу конституционной монархии , либеральной демократии и республиканизма . Общественный договор использовался в Декларации Независимости как символ соблюдения Демократии , и позже был возрождён мыслителями, такими как Джон Роулз .

Общий взгляд

Согласно Томасу Гоббсу, человеческая жизнь была бы «опасной, жестокой и короткой» без политической власти. Без неё мы жили бы в естественном состоянии, где у каждого есть неограниченные естественные свободы, включая «право на все» и, соответственно, свободу вредить всем, кто угрожает нашей собственной жизни; была бы бесконечная «война всех против всех» (Bellum omnium contra omnes). Чтобы избежать этого, свободные люди устанавливают политическое общество, то есть гражданское общество через общественный договор, в котором каждый получает выгоду от гражданских прав взамен подчинению гражданскому кодексу или политической власти.

Нарушение общественного договора

Общественный договор и полученные при этом гражданские права не являются естественными правами , не фиксируются навсегда. Скорее сам договор это способ достижения результата - пользы для всех - и (согласно некоторым философам, таким как Локк или Руссо) который будет законным до той ступени, пока находит общий интерес («общее желание» у Руссо). Поэтому, когда в договоре обнаруживаются недостатки, он повторно обсуждается для изменения положений, используя такие средства, как выборы или законодательный орган. Локк доказал, что существует право на восстание в случае договора, приводящего к диктатуре .

Когда кто-то захочет нарушить гражданские права , исходящие из обязательств общественного договора, например, совершая преступления или отказываясь от своих прав, то остальная часть общества защитит себя от действий таких лиц. Быть членом общества означает взять на себя ответственность за соблюдение правил, наряду с угрозой наказания за нарушение их. Таким образом, общество работает «взаимным принуждением, взаимно договоренным» (Хардин, 1968).

Предыстория

Классическая мысль

Джон Локк. Два трактата о правлении (1689)

Различие концепций общественного договора Джона Локка и Гоббса состоит в нескольких положениях, но главная идея, что люди в естественном состоянии с готовностью объединяются для формирования государства, сохранилась. В отличие от Гоббса, Локк считал, что человек в естественном состоянии морально менее ограничен в своих действиях, но признавал, что люди жили бы в страхе друг перед другом. Локк полагал, что частные лица согласились бы сформировать государство, обеспечивающее «нейтральное судейство», которое бы защищало права на жизнь, на свободу и на собственность тех, кто бы жил в пределах этого государства. В то время как Гоббс приводил доводы в пользу почти абсолютной власти, Локк утверждал в своём Втором трактате о правлении, что законы могут быть законными, только если они направлены на достижение общего блага . Локк также полагал, что люди будут действовать справедливо только в группах, и что у всех людей есть естественные права.

Жан-Жак Руссо (1762)

В своём влиятельном трактате «Об общественном договоре», Жан-Жак Руссо (1712-1778) изложил другую версию теории общественного договора, основанную на народном суверенитете . Хотя Руссо писал, что, возможно, в то время британцы были самые свободные люди на земле, однако он не одобрял их представительного правительства . Руссо полагал, что свобода была возможна только там, где было прямое правление народа в законодательстве, где народный суверенитет был неделим и неотделим. Граждане должны по крайней мере в некоторых обстоятельствах быть в состоянии вместе избирать основные нормы, по которым они будут жить, и быть в состоянии пересмотреть эти нормы позже, если они захотят это сделать - то, что британский народ в целом не мог делать.

Поль Анри Гольбах

Александр Николаевич Радищев

Сопоставление трёх основных теорий Общественного договора

	Когда нет государства: естественное состояние людей	Ради чего был заключён общественный договор	Что дал институт государства народу
Томас Гоббс (Левиафан )	война всех против всех	безопасность	защита жизни каждого
Джон Локк (Второй трактат о гражданском правлении )	у каждого есть естественные права (свобода и частная собственность)	свобода	свобода и частная собственность
Жан-Жак Руссо (Об общественном договоре )	каждый поступает в соответствии со своими личными интересами	безопасность и демократия	общественная польза

Критика общественного договора

Многие выступают против либертарианской идеи о том, что налогообложение - одна из форм агрессии на основании общественного договора. В частности, сторонники большинства теорий общественного договора воспринимают налоги как финансовую сделку с партнёром, а налоговых чиновников правительства как субъектов (неявных) договора с членами общества с целью разрешения общих трудностей. Тем не менее, Герберт Спенсер утверждает: «Если каждый человек волен делать то, что желает, не нарушая при этом равную свободу любого другого человека, то он волен отказаться от связи с государством - отказаться от предлагаемых им услуг защиты и бойкотировать выплаты на их обеспечение. Само собой разумеется, что подобным поведением он ни в коей мере не ущемляет свободу других людей, его позиция пассивна, а оставаясь пассивным - он не может стать агрессором. Не менее очевидно, что он не может быть принужден к дальнейшей поддержке одной из политических корпораций без нарушения нравственного закона; ибо гражданство предполагает уплату налогов, а забирать имущество человека против его воли, является нарушением его прав». Некоторые сторонники теории общественного договора утверждают, что человек обязан придерживаться этого самого «общественного договора», оставаясь в пределах государства. Опровержения этой точки зрения часто основываются на том, есть ли реальный выбор с возможностью «выйти из игры». Одним из возможных препятствий может быть то, что покинуть страну может быть трудным и требующим жертв делом, особенно в случае контролируемых государством границ (посредством пограничников с собаками и колючей проволоки). Другой взгляд на этот вопрос заключается в том, что договор - это нечто, принимаемое добровольно. А законы государства, по определению, обязательны к выполнению всеми гражданами в принудительном порядке. Подобное состояние, с этой точки зрения, можно сравнить с мафией - люди якобы добровольно платят ей за «крышу», но де-факто они это делают по принуждению. Другие либертарии отмечают, что поскольку все территории на планете находятся под юрисдикцией того или иного государства, то человек не может покинуть одно государство, не приняв правил другого, и, следовательно, покинуть зону действия общественного договора возможно разве что если вы решите жить в океане . Сторонники теории общественного договора, с другой стороны, утверждают, что выбор одного из многих контрактов, приемлемый с либертарной точки зрения, практически трудно осуществим. Например, если частная корпорация, контролирующая водоснабжение в регионе (см. «Монополия »), и недовольные ей жители района не смогут прийти к соглашению по созданию нового участника на этом рынке, то отмена контракта с корпорацией будет означать, фактически, что человеку придётся уехать из этого региона. Таким образом, утверждают критики, контракт с монопольной водной корпорацией очень похож на общественный договор.

Вдохновляясь такими соображениями, некоторые минархисты предлагают устанавливать общественный договор (и налоги) только на местном или региональном уровне, чем меньше, тем лучше, поскольку, например, покидание района менее обременительно и гораздо лучше в плане сохранения свободы выбора, чем эмиграция из страны. Такая система также вносит элемент конкуренции между различными налогами, к которым монополистическое центральное правительство не имеет отношения. С другой стороны, эта система также затрудняет проведение каких-либо крупных общественных проектов, так как для подобного необходимо явное соглашение между различными региональными органами власти. Дополнительной проблемой будет и ограничение осуществления крупномасштабных общественных проектов лишь теми, что имеют широкую поддержку, возможно, консолидированную через одну из надгосударственных организаций (ООН , Евросоюз , НАФТА , НАТО). Кроме того, в отсутствие централизованного управления налогообложением эта система также позволяет создание «налоговых убежищ»: если в определённом регионе нет или почти нет местных налогов, многие богатые люди из соседних регионов могут переезжать туда, тем самым лишая налоговых поступлений регионы их прежнего местожительства, где это богатство было обретено. Хорошо это или плохо - каждый решает сам, в зависимости от своих политических взглядов.

Конечно, существование общественного договора, равно как и существование принципа ненападения, само по себе предмет спора между сторонниками разных политических идеологий и взглядов. Многие либертарии утверждают, что договор не может существовать без сознательного и добровольного согласия всех участников. Известным сторонником этой точки зрения был американский анархист-индивидуалист Лисандр Спунер , основывая принцип ненападения на естественном праве . Спунер считал, что факт угрозы применения насилия со стороны правительства в отношении тех, кто не платит налоги, делает нелегитимным любой общественный договор - так как законные договоры могут быть сделаны только в отсутствие принуждения (то есть они должны быть добровольными).

Другие утверждают, что общественный договор действительно может существовать, но это именно что негласный договор между людьми - придерживаться принципа ненападения; из их аргументации следует, что налогообложение, таким образом, очевидно нарушает общественный договор. Например, анархист Пьер-Жозеф Прудон считал, что вместо договора между человеком и правительством «общественный договор представляет собой соглашение человека с человеком; соглашение, которое должно привести то, что мы называем обществом», к «отречению от любых претензий к управлению окружающими».

См. также

Напишите отзыв о статье "Общественный договор"

Отрывок, характеризующий Общественный договор

– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г"ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег"тям, дьяволам, дать дог"огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг"ону пг"ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг"аны! точь в точь баг"аны! Пг"очь… дай дог"огу!… Стой там! ты повозка, чог"т! Саблей изг"ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг"емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг"аться – так дг"аться. А то чог"т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг"ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.

Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег" Миг"онов! Hexoг"oшo, на меня смотг"ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог"т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г"остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг"евосходительство! позвольте атаковать! я их опг"окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено, – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…

Теория ОБЩЕСТВЕННОГО ДОГОВОРА

(ДЖ. ЛОКК, Т. ГОББС, Ж.-Ж. РУССО)

I. Введение. Общественный договор и механизмы его реализации.

II. Главная часть. Теория Общественного договора.

1. Проблема происхождения государства: основные теории

4. Теория Общественного договора в системе взглядов Ж.-Ж. Руссо.

III. Заключение.

IV. Список литературы.

I. Общественный договор и механизмы его реализации

Понятие «Общественный договор» (буквальный перевод термина «социальный контракт») впервые появилось в трудах философов Томаса Гоббса (XVII в.) и
Жан-Жака Руссо (XVIII в). Именно после книги Руссо «Об общественном договоре» (1762) это понятие стало популярным в европейской политике и социальной науке. Эти старинные авторы, рассуждая об общественном договоре, имели в виду следующее. Люди от природы обладают неотъемлемыми естественными правами – на свободу, на имущество, на достижение своих личных целей и т.п. Но неограниченное пользование этими правами ведет либо к «войне всех против всех», то есть к социальному хаосу; либо же к установлению такого социального порядка, при котором одни жестоко и несправедливо угнетают других, что, в свою очередь, порождает социальный взрыв и опять-таки хаос. Поэтому необходимо, чтобы все граждане добровольно отказались от части своих естественных прав и передали их государству, которое – под контролем народа – будет гарантировать законность, порядок и справедливость.
Человек теряет свою естественную свободу («что хочу, то и ворочу»), но приобретает гражданскую свободу (свободу слова, право голоса на выборах, возможность объединяться в союзы). Человек теряет естественное право добывать себе имущество (хватать все, что плохо лежит, отнимать у слабого), но приобретает право собственности. Это и есть «Общественный договор» в старинном понимании. В настоящее время от этой концепции осталось лишь ее ядро, а именно: для достижения социального порядка, устраивающего всех или хотя бы большинство, нужны эффективные механизмы согласования интересов отдельных людей и общественных институтов. С этим трудно спорить. Вопрос лишь в том, какими должны быть эти механизмы.
Сразу скажу, что Общественный договор – это не документ, который должны подписать представители всех заинтересованных организаций, а также все заинтересованные лица. Такой документ в принципе нельзя составить, поскольку его объем был бы бесконечен, а точное выполнение – невозможно.
Я полагаю, что в основе нового Общественного договора, который так необходим России, лежит постоянный переговорный процесс между субъектами гражданского общества и субъектами политического общества. Гражданское общество – это отдельные граждане, неправительственные организации, политические объединения и свободная экономика в лице предпринимателей и наемных работников. Политическое общество – это государственные институты, правительственные учреждения и государственный сектор экономики.
Диалог необходим по всем направлениям и на всех уровнях. Нужны переговоры внутри гражданского общества (между предпринимателями; между бизнесом и политическими партиями; между бизнесом и неправительственными организациями и т.п.). Нужны переговоры внутри политического общества (между ветвями власти; между директорами госпредприятий и министерствами). Нужны, разумеется, переговоры между отдельными субъектами гражданского и политического общества (между бизнесом и министерствами, между неправительственными организациями и исполнительной властью). В принципе, возможны переговоры между гражданским и политическим обществами в целом – например, в ходе парламентских обсуждений или больших общественных комиссий вроде Конституционного совещания или Учредительного собрания.
Если диалог между гражданским и политическим обществами стал постоянным и плодотворным, можно говорить о том, что в стране, наконец, сложилось универсальное общество, в котором согласованы интересы практически всех людей, учреждений и организаций. Совокупность взаимоприемлемых правил игры и есть главный результат Общественного договора. Эти правила, разумеется, могут и даже должны корректироваться, но такая корректировка должна происходить опять же в ходе диалога между заинтересованными сторонами. Еще раз подчеркну: Общественный договор – это переговорный процесс.
Ранее я говорила, что Общественный договор – это не документ для подписания. Однако в ходе переговорного процесса не исключена возможность подписать отдельные соглашения между отдельными участниками переговоров.
Такие соглашения необходимы для фиксации конкретных правил игры в конкретных секторах бизнеса или политики. Окончательный – и пока неблизкий
– результат процесса Общественного договора мы видим в том, что в нашей стране будут установлены продуктивные нормы и правила взаимодействия между бизнесом, правительством и обществом, а также между отдельными гражданами.
В основе этих норм и правил должны лежать принципы права, взаимного доверия и взаимной ответственности, прозрачности и подотчетности, а также общее видение национальных перспектив России как современного развитого демократического государства со свободной глобально конкурентоспособной рыночной экономикой. Если в результате общих долгосрочных усилий эти нормы и правила будут приняты и реализованы – значит, новый Общественный договор вступит в силу, а Россия состоится как государство своего народа. Основой данной теории является положение о том, что государству предшествовало естественное состояние человека. Условия жизни людей и характер человеческих взаимоотношений в естественном состоянии представлялись не однозначным образом. Гоббс видел естественное состояние в царстве личной свободы, ведущей к "войне всех против всех"; Руссо считал, что это есть мирное идеалистическое первобытное царство свободы; Локк писал, что естественное состояние человека - в его неограниченной свободе.

Сторонники естественного права считают государство результатом юридического акта - Общественного договора, который является порождением разумной воли народа, человеческим учреждением или даже изобретением.
Поэтому данная теория связывается с механическим представлением о происхождении государства, выступающего как искусственное произведение сознательной воли людей, согласившихся соединиться ради лучшего обеспечения свободы и порядка.

II. Т е о р и я О б щ е с т в е н н о г о д о г о в о р а

1. Проблема происхождения государства: основные теории.
Чтобы понять содержание теорий Общественного договора и их места в развитии взглядов на происхождение общества и государства, необходимо кратко перечислить некоторые из известных концепций, в которых рассматриваются данные вопросы. Среди множества теорий и концепций следует назвать в первую очередь следующие:
По мнению Платона, общество и государство существенно не различались между собой. Государство было формой совместного поселения людей, обеспечивавшей защиту совместных интересов, территории, поддержание порядка, развитие производства, удовлетворение повседневных нужд.
У Аристотеля впервые появляется четкое разделение понятий общества и государства. Он полагал, что государство воплощает в себе систему отношений особого типа - отношений господства и подчинения, которые он назвал политическими. Изучив различные формы государственного устройства древнегреческих полисов, он предложил в качестве идеальной теории – государство, в котором органически переплетались черты монархии, аристократии и демократии,

В средневековой Европе прочно утвердилось мнение о том, что государство есть результат творения бога, своеобразный договор бога и человека. Такой взгляд на происхождение государства называют теологическим,

В 17 - 18 в.в. появляются теории, позже объединенные понятием теорий
Общественного договора. Эти теории, имевшие различные модификации, оказались чрезвычайно популярными и сохраняют свое значение поныне.

Из других теорий происхождения государства, имевших большое значение в развитии человечества, следует назвать марксистскую теорию. Ее сторонники происхождения государства видят в классовой борьбе. Чтобы враждебные классы
"не пожрали" друг друга, нужна сила, которая будет поддерживать порядок в обществе. Эта сила, защищая интересы господствующего класса, будет держать в повиновении классы эксплуатируемые.

2. Т. Гоббс и его теория Общественного договора.

Томас Гоббс (1588-1649), английский философ 17 века, в своем известном трактате "Левифиан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского" впервые, пожалуй, изложил теорию общественного договора в определенной, четкой и рационалистической (то есть основывающейся на аргументах разума) форме. По мнению Гоббса, появлению государства предшествует так называемое естественное состояние, состояние абсолютной, ничем неограниченной свободы людей, равных в своих правах и способностях.
Люди равны между собой и в желании господствовать, обладать одними и теми же правами. Поэтому естественное состояние для Гоббса есть в полном смысле
"состояние войны всех против всех". Абсолютная свобода человека - стремление к анархии, хаосу, беспрерывной борьбе, в которой оправдывается и убийство человека человеком.
В этой ситуации естественным и необходимым выходом становится ограничение, обуздание абсолютной свободы каждого во имя блага и порядка всех. Люди должны взаимно ограничить свою свободу чтобы существовать в состоянии общественного мира. Они договариваются между собой об этом ограничении. Это взаимное самоограничение называется общественным договором.
Ограничивая свою естественную свободу, люди вместе с тем передают полномочия по поддержанию порядка и надзор за соблюдением договора той или иной группе или отдельному человеку. Так возникает государство, власть которого суверенна, то есть независима ни от каких внешних или внутренних сил. Власть государства, по убеждению Гоббса, должна быть абсолютна, государство вправе в интересах общества в целом предпринимать любые меры принуждения к своим гражданам. Поэтому идеалом государства для Гоббса была абсолютная монархия, неограниченная власть по отношению к обществу.

3. Дж. Локк об общественном договоре.

Несколько иных взглядов придерживался другой английский мыслитель 17 в.
Дж. Локк (1632-1704).
В работе "Два трактата о государственном правлении" он выдвигает иной взгляд на первоначальное,естественное состояние человека. В отличии от
Гоббса с его тезисом о "войне всех против всех", Локк считает первоначальной абсолютной свободе людей не источник борьбы, а выражение естественного их равенства и готовности следовать разумным естественным, природным законам. Эта естественная готовность людей приводит их к осознанию того, что в интересах общего блага необходимо, сохранив свободу, часть функции отдать правительству, которое призвано обеспечить дальнейшее развитие общества. Так достигается Общественный договор между людьми, так возникает государство.
Основная цель государства - защита естественных прав людей, прав на жизнь, свободу и собственность. Легко заметить, что Локк существенно отходит от теории Гоббса. Гоббс подчеркивал абсолютную власть государства над обществом и людьми. Локк акцентирует другое: люди отдают государству лишь часть своей естественной свободы. Государство обязано защищать их естественные права на собственность, жизнь, свободу. Чем больше прав у человека, тем шире круг его обязанностей перед обществом. Государство при этом не обладает абсолютной произвольной властью. Общественный договор предполагает, по мнению Локка, и ответственность государства перед гражданами. Если государство не выполняет своего долга перед людьми, если оно нарушает естественные свободы - люди вправе бороться против такого государства.

Джон Локк исходил из того, что всякое мирное образование государств имело в своей основе согласие народа. Оговариваясь в известной работе "Два трактата о правлении" по поводу того, что "с государствами происходит одно и то же, что и с отдельными людьми: они обычно не имеют никакого представления о своем рождении и младенчестве", Локк вместе с тем обстоятельно развивал идеи относительно того, что " объединение в единое политическое общество" может и должно происходить не иначе, как посредством
"одного лишь согласия". А это, по мнению автора, и есть "весь тот договор, который существует или должен существовать между личностями, вступающими в государство или его создающими".
Локка часто называют в числе основных теоретиков демократического государственного устройства. Его идеал - английская конституционная монархия, в которой воплощено равновесие интересов личности, и государства.
Взгляды Локка нашли яркое выражение в "Декларации независимости США" и в
"Декларации прав человека и гражданина" во Франции.

4. Теория Общественного договора в системе взглядов

Ж.-Ж. Руссо.
Ж.-Ж. Руссо (1712-1778) был одним из крупнейших представителей французского Просвещения. Его теория Общественного договора существенно отличалась как от взглядов Гоббса, так и от воззрений Локка.
Естественное состояние людей Руссо трактует состояние первобытной гармонии с природой. Человек не нуждается ни в общественных ограничителях, ни в морали, ни в систематическом труде. Способность к самосохранению удерживает его от состояния "войны всех против всех". Однако, население растет, меняются географические условия, развиваются способности и потребности людей, что приводит в конечном счете к установлению частной собственности. Общество расслаивается на богатых и бедных, могущественных и притесненных, которые враждуют между собой. Неравенство развивается постепенно: сначала признаются богатство и бедность, затем - могущество и беззащитность, наконец - господство и порабощение. Общество нуждается в гражданском мире - заключается Общественный договор, по которому власть над обществом переходит государству. Но в основе государственной власти, по мнению Руссо, лежит воля и свободы каждого отдельного человека. Эта свобода и воля остаются абсолютными, неограниченными и после заключения
Общественного договора. Поэтому, Руссо выдвигает свой знаменитый тезис о том, что носителем и источником власти является народ, который может и должен свергать власти, нарушающие условия Общественного договора.
Суверенно не государство, суеверен народ. Народ творит законы, меняет их, принимает новые.
Основная задача, которую призван решать Общественный договор, состоит, по мнению Руссо, в том, чтобы найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде".

Рассматривая государство как продукт Общественного договора, порождение разумной воли народа, а точнее - человеческим учреждением или даже изобретением, Руссо исходил из того, что каждый человек передает в общее достояние и ставит под высшее руководство общей воли свою личность и все силы. В результате "для нас всех вместе каждый член превращается в нераздельную часть целого". Это коллективное целое, по мнению Руссо, есть не что иное, как юридическое лицо. Раньше оно именовалось "гражданской общиной". Позднее - "Республикой или Политическим организмом". Члены этого политического организма называют его "Государством, когда он пассивен,
Суверенитетом, когда он активен, Державою - при сопоставлении его с ему подобными".

Государство рассматривается Руссо как "условная личность", жизнь которой заключается в союзе ее членов. Главной его заботой, наряду с самосохранением, является забота об общем благе, о благе всего общества, народа. Огромную роль при этом играют издаваемые законы, право.

Руссо выдвигает и развивает идею прямого народного правления ибо, согласно Общественному договору, "только общая воля может управлять силами государства в соответствии с целью его установления, каковая есть общее благо".

Народ, рассуждает мыслитель, не может лишить самого себя неотчуждаемого права издавать законы, даже если бы он этого и захотел. Законы всегда являются актами общей воли. И никто, даже государь, не может быть выше их.
Законами являются лишь такие акты, которые непосредственно принимаются или утверждаются путем проведения референдума самим народом.

Наряду с исключительным правом на принятие законов у народа имеется также неотчуждаемое право на сопротивление тиранам. Короли, писал по этому поводу Руссо, всегда "хотят быть неограниченными". Хотя им издавна твердили, что "самое лучшее средство стать таковыми - это снискать любовь своих поданных", однако это правило при дворах всегда вызывало и будет вызывать только насмешки"

Власть, возникающая из любви поданных, несомненно, наибольшая, но она непрочна и условна. Поэтому "никогда не удовлетворяются ею государи".
Личный интерес любых повелителей состоит прежде всего в том, "чтобы народ был слаб, бедствовал и никогда не мог им сопротивляться". Конечно, замечает мыслитель, если предположить, что поданные всегда будут оставаться совершенно покорными, что государь был бы заинтересован в том, чтобы народ был могуществен, "дабы это могущество, будучи его собственным, сделало государя грозным для соседей". Но так как интерес народа имеет "лишь второстепенное и подчиненное значение" и так как оба предположения несовместимы, то естественно, что "государи всегда предпочитают следовать тому правилу, которое для них непосредственно выгодно".

Таким образом, у любого правителя всегда сохраняется свой собственный, отличающийся от народного, интерес и соблазн сосредоточения в своих руках как можно больше государственной власти. Последнее же приводит не только к тому, что "расстояние между государем и народом становится слишком велико и государству начинает недоставать внутренней связи", но и к тому, что в политическом режиме устанавливаются признаки открытого игнорирования прав и свобод народных масс, признаки деспотизма. В этих условиях, как следует из
Общественного договора по Руссо, народ может реализовать свое естественное право на сопротивление. При этом, заключает он, восстание, которое
"приводит к убийству или свержение с престола какого-нибудь султана, это акт столь же закономерный", как и те акты, посредством которых он только что распоряжался жизнью и имуществом своих подданных. "Одной только силой он держался, одна только сила его и низвергает".
Эти взгляды отличаются радикализмом и революционностью. Именно они лежали в основе идеологии самой крайне группы революционеров времен
Французской революции - якобинцев и служили обоснованием якобинского террора.

Из всего сказанного о естественно-правовой теории происхождения государства и права следует, что ее сторонники исходят из того, что народ обладает естественным, неотчуждаемым правом не только на сознание государства на основе Общественного договора, но и на его защиту. Несмотря на то, что научность договорной теории оценивалась достаточно неоднозначно и противоречиво, вплоть до полного отрицания ее исторической самостоятельности, тем не менее некоторые аспекты данной концепции нашли свое реальное воплощение в практике государственного строительства.
Примером этого могут служить Соединенные Штаты Америки, которые в своей конституции юридически закрепили договор между народами, входящими в их состав, и определили цели этого договора: утверждение правосудия, охрана внутреннего спокойствия, организация совместной обороны, содействие общему благосостоянию.

III. З а к л ю ч е н и е
Парадокс истории заключается в том, что идея прав и свобод человека, появившаяся в XVII в., по мере своего развития, с феноменологической точки зрения, под влиянием идей просвещения и веры в возможность искоренения и преодоления "вредных" начал в природе человека эволюционировала постепенно в свою полную онтологическую противоположность. Первая по времени народная революция - Великая французская - это наглядно показала, поскольку принесла неисчислимые бедствия тому самому народу, ради блага и счастья которого она совершалась. Гильотина по праву может считаться порождением народнического понимания прав человека. Как средство воспитания и борьбы с несогласными в
XX веке она трансформировалась в систему концлагерей с газовыми печами.
Установление в той или иной стране демократии народнического толка, несмотря на клятвенные заверения новоявленных правителей о соблюдении ими неотъемлемых и неотчуждаемых прав человека, рано или поздно приводило к небывалым по размаху и массовости нарушениям этих прав, поскольку подобная модель развития общества не может воспроизводиться естественным способом - она требует постоянного насилия как над фактами социальной жизни, так и над людьми. На сегодняшний день ситуация в нашем обществе складывается так, что поневоле все больше и больше начинаешь задумываться о несправедливости уклада современной жизни. Хотя сразу же хочу себя поправить: современной – не совсем удачное определение. К сожалению, так было, есть и, боюсь будет всегда: власть держат в руках люди, не достойные даже пальцем к ней прикоснуться.
Теория Общественного договора, если над ней как следует поразмыслить, очень интересна. Из нее следует, что народ передает власть над собой небольшой группе людей, чтобы те защищали его права. Но есть нечто магическое в этом слове ВЛАСТЬ, раз человек, соприкоснувшись с ним, теряет все присущее ему человеческое. И не важно, что дает ему эту власть: деньги, характер, умение влиять на людей на людей – все равно картина почти всегда получается одна и та же. Что случается с человеком? Спрашиваешь себя и думаешь: ведь ОНИ такие же, как мы: кушают и спят, любят и ненавидят. Так что же в НИХ есть такое, что позволяет им распоряжаться нашими судьбами?
Власть – безумно увлекательна, привлекательна и желанна потому, что она, как ничто другое, выделяет человека из толпы. А все мы, как не крути, стремимся к тому, чтобы быть лучше другого, не таким, как все. А как еще более нагляднее можно продемонстрировать свое отличие, как не подчинив себе кого либо и отличить себя меткой превосходства?!
Теория Общественного договора – всего лишь теория, вернее одна из… Ведь на ровне с ней существует и теория насилия. А она гласит о том, что одна семья подчиняла себе более слабую семью, создавая род; род подчинял себе род и образовывалось племя; более сильное племя подчиняло себе более слабое, создавая… и так далее, вплоть до государства. А потом государство завоевывало государство и получались империи… В свете нашей жизни, больше, увы, верится во вторую теорию. И что здесь двигало людьми? – Во-первых нежелание работать (более слабые и подчиненные обеспечивали своих покровителей), во-вторых жажда славы, ведь даже самый примитивный вожак стремился к славе и поклонению, при этом мог даже назвать себя Богом.
Честно говоря, мне не нравится, что начиная с первобытности такая часть жизнь, как власть так и не реформировалась, а все так же продолжает жить по своим первобытным законам. Дело не в том, ведь, что все люди, приходящие в политику, плохи… Дело в том, что в самой политике, в самой власти нет места хорошим качествам, и приходится выбирать… Выбирают, как правило, то, что ближе к телу. А к телу ближе, естественно, своя рубашка…
Мои рассуждения получаются не очень уж веселыми… Но если мы, люди XXI века, об этом все же думаем, если нас это тревожит, значит дело сдвинулось с мертвой точки. Процесс эволюции институтов власти и политики начался.

IV. Список литературы
1. Берк Э. Размышления о революции во Франции. Журнал "Социологические исследования" за 1991 г., №№ 6, 7, 9, за 1992 г., № 2 и за 1993 г., №

4.
2. Локк Дж. Избранные философские произведения, тт. 1-2, М., 1960 г.
3. Манхейм К. Консервативная мысль. См. в кн.: Диагноз нашего времени. М.,

1994 г.
4. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Говорит о том, что такому общественному механизму как государство предшествовало естественное состояние человека. Передовые философы того времени Гоббс, Руссо и другие считали естественной неограниченную личную свободу, однако одни из них полагали, что эта свобода при этом противопоставлялась воле окружающих людей, а другие - что она была основой мирного

Теория общественного договора Гоббса и других философов просвещения подразумевает также, что появление государства стало результатом юридического акта - собственно, самого естественного договора, который является следствием воли людей, которые решили придумать этот механизм для удобства совместной жизни и лучшего обеспечения свободы. Достаточно революционной для того времени была мысль, что власть монарха идет не от Бога, а от народа, и что его главной задачей должно являться, прежде всего, защита свобод граждан. Наиболее полно эта идея выражена в работах Согласно его трудам, идея о священной воле и праве монарха лишь служила оправданием к получению бесконтрольной власти и произвола власти. То есть, часть общества воспользовалась своим привелигированным положением и нарушила естественный договор. Используя принцип «разделяй и властвуй», монархи посеяли рознь между гражданами для того, чтобы стать абсолютными правителями. Прихоть монарха возводилась во власть закона, а сами они извратили людей, изменив их сознание и посеяв семена безнравственности. Его идеи нашла поддержку многих философов просвещения того времени и, прежде всего, согласно мнению которого государство создавалось не по прихоти монарха, а для более эффективной защиты прав угнетенных.

Теория общественного договора Локка утверждала, что любое мирное создание государства являлось причиной соглашения граждан между собой, а потому это и должно быть единственным принципом создания государства.

Но наиболее ярко определение понятию «теория общественного договора» дал философ Руссо. По его мнению, основной задачей общественного договора является нахождения такой формы союза между людьми, благодаря которому каждый, соединяясь со всеми, подчиняется при этом лишь себе и остается лично свободным. Идеальное государство по Руссо - это то, во власть которого граждане добровольно отдают часть своих свобод для достижения Таким образом, люди уже являются не личностью, а неким сообществом - юридическим лицом (его также называли республикой и гражданской общиной). Большую роль в этом обществе играют справедливые законы. Согласно Руссо, наиболее желательной является система прямого надежного правления. Только совокупность народных масс может принимать законы, ради общей цели, и никакой государь не имеет права их нарушать. Теория общественного договора говорит также, что народ имеет право сопротивляться тиранам, ограничивающим их законные права, а идея о божественной неограниченности права монарха - не более, чем желание властолюбивого недобросовестного монарха. Эта идея была поистине революционной для того времени.

Руссо утверждал, что власть государя, основанная на любви к нему граждан хороша, но лишь условна и не может быть причиной его особых прав. К тому же, любой государь в стремлении к власти будет стремиться ослаблять народ, чтобы тот не смог оказать ему сопротивления и не ограничил его власти и его собственная выгода будет всегда для него на первом месте.

Теория общественного договора легла в основу многих идеологий передовых государств Нового времени - Соединенных штатов Америки, Французской Республики, и была закреплена в их конституциях.