Главная » Торговля » Габриэль Оноре Марсель (Gabriel Marcel). Экзистенциализм

Габриэль Оноре Марсель (Gabriel Marcel). Экзистенциализм

Габриэль Оноре Марсель (1889- 1973) - французский философ, основоположник католического экзистенциализма, профессор в Сорбонне. В 1929, в 40-летнем возрасте, принял католическое вероисповедание. После осуждения экзистенциализма папской энцикликой 1950 как учения, несовместимого с католической догматикой, Марсель окрестил свое учение "христианским сократизмом, или неосократизмом".

Основные философские произведения: "Метафизический дневник" (1925), "Быть и иметь" (1935), "Человек - скиталец" (1945), "Люди против человеческого" (1951), "Метафизика Ройса" (1945), "Таинство бытия" (в 2-х томах, 1951), "Эссе по конкретной философии" (1967) и др. Все сочинения Марселя состоят из фрагментарных размышлений, дневниковых записей. И это не просто стилистическая особенность формы, такой характер изложения обусловлен фундаментальными принципами его философии. Он связан прежде всего с традиционной для христианских мыслителей формой исповеди, откровенным раскрытием сомнений и метаний мысли на пути к Богу. Цель исповеди - передать интимную жизнь мысли, ее истинную экзистенцию, которая сегодня совсем другая, нежели та, что была вчера и что будет завтра.

Философия существования, раскрывающая подлинную сущность экзистенции человека, должна излагаться не мертвым языком абстракций, а так, чтобы звучал "одинокий голос человека", слышимый "здесь" и "теперь". Будучи убежденным католиком, Марсель в то же время отрицал томизм как рационалистическое учение, пытающееся примирить веру с позитивной наукой. Существование Бога следует выводить из существования человека, тайны, которая заложена в человеческой психике. Если истина не совпадает с ортодоксальной верой - тем хуже для ортодоксии. Марсель построил свою собственную, оригинальную систему философских категорий, возведя в ранг категорий некоторые житейские понятия. Бытие и обладание, воплощение, трансцендентное и онтологическое, верность и предательство, мученичество и самоубийство, свобода и подчиненность, любовь и желание, надежда и отчаяние, свидетельство и доказательство, тайна и проблема - таковы словесные выражения тех обобщений, к которым мысль философа возвращается постоянно при всех бесчисленных поворотах ее свободного, принципиально недетерминированного движения. Почти все эти категории парные, но они выражают не единство противоположностей, как в диалектике Гегеля, а противопоставленность двух миров - мира онтологического и мира трансцендентного. Первый из них образуется связями, ощущениями и чувствами человеческого тела и базирующимся на них сознанием. Вещи обладают непроницаемостью лишь по отношению к телу. Тело обладает качеством абсолютного посредника, помимо которого мы не имеем никакой информации об окружающем нас мире. Явленный через тело, этот мир выступает для нас как мир онтологический, как то, что существует независимо от нас. В акте трансцендирования, противоположном онтологическому, осуществляется соединение человека с иным миром, постигается зависимость души человека от Бога.

Центральные понятия философии Марселя - бытие и обладание. Это тоже взаимно исключающие друг друга, внеположенные друг другу категории. Центральное противоречие человеческой жизни - противоречие между "быть" и "иметь". Я имею - значит, я целиком погружен в онтологический мир, отягощен материей, собственностью, телесной жизнью, заслоняющей для меня подлинное бытие, Бога, бытие в Боге. Наиболее ярким примером обладания является собственность. Наша собственность нас поглощает. Она поглощает наше бытие, отнимает у нас свободу, давая вместо нее лишь видимость свободы. Нам кажется, что собственность принадлежит нам, на самом деле мы принадлежим ей. Наши действия постоянно обременены собственностью, заботой о теле, его потребностях. Произвольное принятие решений в мире обладания еще не есть подлинная свобода. Истинная свобода как раз и заключается в том, чтобы стать самим собой, преодолеть подчинение обстоятельствам, а это значит - вернуться душой к Богу, частицей которого мы в действительности являемся. Противоположность между обладанием и бытием отчетливо проявляется в противоположности между желанием и любовью. Желание есть стремление обладать чем-то чуждым, отчужденным: чужим телом, чужими вещами, какими-то чужими качествами и т.д. Любовь преодолевает противоположность себя и другого, переносит нас в сферу собственного бытия. Примером стремления к обладанию является и жажда власти. Коммунизм попытался уйти от обладания в форме власти вещей, но погряз в стремлении к обладанию в виде почти неограниченной власти и государства над людьми. Одним из самых опасных типов обладания, является идеология - власть над идеями и мыслями других людей. Идеолог - раб тирана, помогающий обладать мыслями и стремлениями других рабов. Даже обладание своим телом, обладание собственным сознанием делает нас другими, не такими, каковы мы в себе. Первый объект, с которым человек себя отождествляет, - это его тело, образец принадлежности. Осознание своей воплощенности, т.е. мистической связи духа с телом, своей несводимости к телу и воплощенному в нем сознанию, - исходный пункт экзистенциональной рефлексии, благодаря которой человек выходит к осознанию своего истинного бытия. Экзистенциальный взгляд на реальность становится возможен только как осознание себя в качестве воплощенного. Телесность означает вписанность в пространство и время, она предполагает временность человека, его постоянное приближение к смерти. Неизбежность смерти и связанные с нею бесчисленные несчастья, подстерегающие человека на его жизненном пути, нередко повергают его в отчаяние. Но метафизические корни пессимизма и неспособности к преодолению отчаяния служением Богу, по мнению Марселя, совпадают. Способом такого преодоления является надежда. Надежда возлагается на то, что не зависит от нас, что в реальности есть нечто, способное победить несчастье, что существует нечто трансцендентное, несущее нам спасение. Надежда возможна только в мире, где есть место чуду. Истоки "реки надежды" не находятся непосредственно в видимом мире. Нельзя указать ни на какую технику осуществления надежды. Надежда есть порыв, скачок, призыв к союзнику, который есть сама любовь. Потеря надежды приводит человека к самоубийству. Мысль о самоубийстве заложена в самом сердце человеческой жизни, которая в силу погруженности в обладание видится себе лишенной смысла. Условия, в которых возможна надежда, строго совпадают с условиями, приводящими в отчаяние. Во власти человека положить конец если не самой жизни в ее глубинном понимании, то, по крайней мере, ее конечному и материальному выражению, к которому, по мнению самоубийцы, эта жизнь сводится. На самом деле самоубийство представляет собой не отказ от обладания жизнью, а отступничество от подлинного бытия, его действенное отрицание, предательство Бога в себе. Абсолютной противоположностью самоубийству является мученичество. Если самоубийца действенно отрицает Бога и закрывается от него, то мученик действенно утверждает Бога и открывается ему. Христианская идея умерщвления плоти также должна быть понята как освобождающая смерть. Но самоотверженная душа совершает действия, коренным образом отличающиеся по своей сути от души, погрязшей в эгоизме. Она не только является самой свободной, но и несет свободу другим. Впадение в зло, грех, проявления эгоизма, насилие, убийство и самоубийство означают предательство подлинной сущности человека, предательство Бога внутри него. Верность Богу приводит человека на трудный путь служения ему, на путь добра. Кажется, сама структура нашего мира рекомендует нам отступничество от Бога. Теперь, когда рассеялись иллюзии 19 в. о взаимосвязи добра и прогресса, сами обстоятельства подстрекают к предательству. Но именно поэтому 20 в., с религиозной точки зрения, - привилегированная эпоха, в которую предательство, присущее этому миру, открыто проявляет себя. Тотальное насилие, распространившееся в мире, ставит человека в ситуацию постоянного испытания его верности самому себе. Испытания на верность, посылаемые каждому человеку в течение его жизни, предполагают невозможность рациональных доказательств бытия Бога, исходящих из анализа мира обладания. К Богу ведет не доказательство, а свидетельство, и в природе всякого свидетельства заложена возможность быть подвергнутым сомнению. Доказательства бытия Бога суть попытки превратить тайну этого бытия в рационально разрешимую проблему. Но между таинственным и проблематичным существует онтологическое различие, обусловленное тем, что они принадлежат разным мирам. Эпистемологи, как и позитивисты, вообще не замечают тайны познания, они попытаются трансформировать их в проблемы. Проблема - это то, с чем сталкивается познание, то, что преграждает ему путь. Напротив, тайна есть то, во что человек вовлечен сам. Зона природного совпадает с зоной проблем. Прогресс существует лишь в сфере проблем. Постоянная связь существует между проблемностью и техникой. Всякое же индивидуальное бытие есть символ и выражение трансцендентной тайны. Оно погружено в мир, который превосходит всякое понимание. Поэтому научная психология не дает подлинного постижения человека, она рассматривает каждого человека не как "я", а как "он", как живой объект, который функционирует определенным образом. Человек есть свобода, а не только природа; тайна, а не только совокупность проблем. Всегда можно логически и психологически свести тайну к проблеме, но это будет порочная процедура. Субъектом научного познания является мышление вообще, сознание как таковое. Но тайна человека может быть постигнута только всей полнотой существа, вовлеченного в драму, которая является его собственной. Тайна бытия может открываться существу только в состоянии сосредоточения. Это медитативное состояние глубинной сосредоточенности позволяет ощущать свою свободу и свою связь с Богом. Молитва Богу является единственным способом мыслить о нем. Конкретные подходы к онтологической тайне следует искать не в логическом мышлении, а в выявлении духовных данностей - таких как верность, надежда, любовь. Именно сосредоточенность на собственных духовных особенностях позволяет нам познавать самих себя .

Экзистенциалист

Габриэль Оноре Марсель родился $7$ декабря в $1889$ году, в Париже, столице Франции, умирает $8$ октября $1973$ года. Марсель является первым французским философом -экзистенциалистом. К его основным произведениям можно отнести «Метафизический дневник» и «Опыт конкретной философии».

Биография

Во времена Первой мировой войны служит в рядах «Красного креста». Работает в некоторых литературных журналах, рецензирует литературу иностранного происхождения и направленности. В $1920$-е годы пишет небольшое количество пьес, которые были поставлены на Парижских подмостках. В начале своего пути находится под сильнейшим влиянием Сёрена Кьеркегора, но в $1929$ году становится католиком с ревностным состоянием и ощущением. Глубинный гуманизм и религиозность отделяют Марселя от следующих за ним во временном отрезке французских экзистенциалистов, таких, как Жан-Поль Сартр. С $1945$ года он увлекается музыкой и сочиняет музыкальные произведения, по словам стихосочинений Шарля Бодлера и Райнера Марии Рильке.

Философские взгляды

К основным категориям философии и философских взглядов Марселя относятся «бытие» и «обладание». Каждый человек может существовать в качестве личности, такой, какую можно обозначить словом «Я». Его бытие находится в неотчуждённости от него, оно же представляется не неким предметным, внешним, а неким внутренним, переживаемым. Наоборот, все предметы, вещи, объекты, которые находятся в распоряжении человека, являются отчуждёнными от него.

Понятие «тело»

Замечание 1

Особой ролью в учениях Марселя наделено понятие под обозначением «тело». То моё тело представляет собой не только то, чем я владею, но оно может также быть и элементом моего собственного бытия. Данное мне тело имеет смысл некой границы между «быть» и «иметь», потому что наличие тела несёт такую функцию некого необходимого условия всякого обладания. В противовес телу, душа представляется идеальным бытием.

Мир обладания

Согласно Марселю, мир обладания несёт в себе вторичность как таковую в сравнении со сферой бытия. Таким образом, современная техника и экономика дают толчок человечеству и отдельному человеку к тому, когда обозначенное «оно» погружается в мир обладания, вводя с предательством в забвение мир бытия. В таком содержании Марсель призывает преодолеть данную роковую тенденцию.

Любые человеческие проблемы, считает учёный, невозможно решить средством одного единого объективного, только научного самопознания и познания. Поэтому с данным он противопоставляет понятие «проблема» понятийному определению такому, как «тайна». Проблема имеет такое содержание, того, что появляется на пути моего бытия и моей жизни, она стоит всецело перед моей сутью и сущностью, точнее мною. Некая тайна может захватить некую мою сущность и суть, что соответственно даёт составление части моей сущности, то есть меня самого, куда невозможно определить проникновение чисто рациональными путями.

«Я» и «Ты»

Сфера бытия определяется местом разнообразных отношений к различным и определённым вещам, к объектному понятию присоединяются такие непосредственные отношения как межсубъектные «я» и «ты». Согласно данной концепции, отношения к другим людям, как к субъекту «ты» представляется подлинным. Оно может противостоять отношениям к нему как к понятийному субъекту «он», что может означать низведение данного до уровня объективной вещи. Отношения к другому человеку как к определению «ты» может проложить путь к Богу как абсолютному пониманию «Ты». Отношение к абсолютному «Ты», которое, по мнению Марселя, может быть отношением к Богу, в таком случае данное отношение может носить индивидуальный характер.

Замечание 2

Данный характер может выражаться в объективных пониманиях и понятиях как понятие «Оно», так и понятии «Я» и «Ты». Отношения «Я» и «Ты» всегда представляются и не только представляются, но могут быть неоднозначными, но и также нестандартными даже в стандартных ситуациях. В жизненном бытие встречается очень много как стандартных, так и нестандартных ситуаций, где и «Я» и «Ты» показывают свои нелогичные поступки и нестандартные действия.

Габриэль Оноре Марсель (Gabriel Honoré Marcel, 7 декабря 1889, Париж, Франция — 8 октября 1973, там же) — первый французский философ-экзистенциалист. Основные произведения: «Метафизический дневник», «Опыт конкретной философии».

Во время Первой мировой войны служил в «Красном кресте». Работал в нескольких литературных журналах, рецензируя иностранную литературу. В 1920-е годы написал несколько пьес, поставленных в Париже. Сначала находился под сильным влиянием Сёрена Кьеркегора, но в 1929 году стал ревностным католиком. Глубокая религиозность и гуманизм отделяли Марселя от последующих французских экзистенциалистов (таких, как Жан-Поль Сартр). С 1945 года он увлекался сочинением музыки (на слова стихотворений Шарля Бодлера и Райнера Марии Рильке).

Основные категории философии Марселя — «бытие» и «обладание». Всякий человек существует как личность, как «Я»; его бытие неотчуждаемо от него, оно — не нечто предметное, внешнее, а нечто внутреннее, переживаемое. Напротив, вещи, предметы, объекты, которыми обладает человек, могут быть отчуждены от него. Особую роль в учении Марселя играет понятие «тело». Моё тело есть не только то, чем я обладаю, оно является также и элементом моего бытия. Моё тело — это граница между «быть» и «иметь», ибо наличие тела — необходимое условие всякого обладания. В отличие от тела, душа есть идеальное бытие.

Книги (3)

Быть и иметь

Философский сборник Марселя «Быть и иметь» состоит из Метафизического дневника — фрагментарных записей 1928-1933 годов, в которых отразился внутренний опыт и повседневные размышления философа, и Очерка феноменологии обладания — текста доклада, сделанного Марселем в Философском обществе Лиона в 1933 году.

Как следует из названия работы, центральными понятиями философии Марселя являются «бытие» и «обладание» — взаимоисключающие и противоположные категории. Марсель проводит чёткое различие между миром «онтологическим» и миром «трансцендентным»: «в акте трансцендирования, противоположном онтологическому, осуществляется мое соединение с Богом. И именно по отношению к этому соединению утверждает и определяет себя моя свобода».

О смелости в метафизике

В книге представлены работы об экзистенциальной онтологии, написанные католическим экзистенциалистом Г. Марселем (1889-1973) с конца 40-х до начала 70-х годов XX века. Впервые полностью на русском языке публикуются письма Г. Марселя Н. А. Бердяеву.

Марсель Габриэль

ТЕАТР ГАБРИЭЛЯ МАРСЕЛЯ

Вступительная статья

Пьесы Габриэля Марселя - основоположника французского экзистенциализма - публикуются на русском языке впервые; они фактически неизвестны даже тем, кто хорошо знаком с философским наследием выдающегося мыслителя. Поскольку в отечественной литературе отсутствует какая бы то ни было «предыстория» отношения к драматургии Г. Марселя, читателю, и, возможно, будущему зрителю, предстоит воспринять пьесы непосредственно, основываясь на мире лично пережитого и на опыте двадцатого столетия, вписавшего в историю много трагических страниц.

Для того чтобы точнее представить себе новизну, особенности того, во многом неожиданного (быть может, не только для своего времени), сценического материала, какой являли собой пьесы Марселя первой половины двадцатых годов, - вероятно, стоит начать с их критических оценок далеко не самыми недоброжелательными современниками. В 1925 году автор рецензии на первую постановку «Пылающего алтаря», опубликованной в парижском еженедельнике «L’Europe nouvelle», отмечал непривычную «резкость, обнаженность чувств… и, как результат, - ощущение тягостного беспокойства, неуютности, вызываемое пьесой у значительной части публики». Показательна характеристика, данная известным историком литературы и театра Луи Шенем. В пьесе «Семья Жорданов»(1919) он видит в первую очередь «хронику демобилизации, повсеместно происходившей в то время во Франции»; пьеса, по его мнению (как, впрочем, и вся драматургия Марселя), не выходит за рамки конкретной, узко «локальной» проблематики первых послевоенных лет. У Шеня, как и у многих других, нарекания вызывала именно эта злободневность, документальность, насыщенность политическими аллюзиями - все, что, по убеждению критиков, могло стать малопонятным будущему зрителю и уже само по себе снижало художественную ценность пьес. Определение «хроника» становилось как бы обязательной оговоркой и в случае признания достоинств произведений Марселя (а наиболее проницательные из комментаторов уже в те годы говорили о редкой способности автора «выводить на сцену живых людей и сталкивать характеры», о «непривычном для театра уровне истины и глубины»). По поводу «Завтрашней жертвы» тот же Шень замечает: «Эта вещь, столь оригинальная… все еще слишком отдает жанром хроники».

Однако истекший большой исторический срок, век, трагически отмеченный двумя мировыми войнами и проходивший в западной литературе под знаком Ремарка, Хемингуэя, Белля, - это та призма, сквозь которую слова «хроника демобилизации» преломляются совершенно иначе, из сомнения и вопроса превращаясь в точное и значительное определение характера и смысла драматургии Марселя.

Впрочем, и в двадцатые годы необычность, «терпкость» его пьес часто встречала глубокое понимание - если не у директоров театров и режиссеров, то у видных деятелей литературы. «Ваши пьесы поразительно волнуют меня», - признавался Марселю Андре Жид, у которого в это время на сценах Парижа шли «Саул» и нашумевшая инсценировка «Процесса» Кафки. Бенжамен Кремьё, недоумевая по поводу жанра «Пылающего алтаря», тем не менее называл пьесу одним из самых насыщенных, самых значительных произведений, которые ставились на французской сцене за последние десятилетия.

Манера письма Марселя озадачивала не меньше, чем «жанр»: в первую очередь, непривычная, аскетичная сухость языка, лаконичность диалогов, отсутствие каких бы то ни было стилистических прикрас, возможно, вообще - «стиля»; резкий, на каждом шагу, «обрыв» фразы: смысловой, логический, грамматический, - реплики как бы повисают в воздухе. Отсутствие монологов (за редчайшим исключением), быстрота подачи кратких жестких реплик (как писал один из критиков в сороковые годы, «здесь все - мгновенный натиск, отражение, схватка»). И при этом - выразительная, «разностильная» речь персонажей: лексика интеллигенции скромного достатка - священников, фронтовиков, врачей; велеречивость парижского мещанства; грубое просторечье разбогатевших собственников, речевая изысканность музыкальных кругов, сленг. Следует отметить особо: собственной марселевской языковой стихии, равно как и собственных марселевских оценок, нет ни в чем. Проблема автора - а если говорить словами Марселя, проблема отсутствия автора - была для него первостепенной как в связи с его крайне негативным отношением к очень распространенной во Франции pièce à thèse («драме идей»), так и, безусловно, в связи с собственными творческими склонностями. «В драме, - писал Марсель, - автор еще более, чем в романе, принуждается к Aufopferung… Он должен буквально поставить себя на службу некой правде - внутренней правде персонажей. Ему запрещено использовать их в целях, которые он может иметь сам как моралист или как политик». Главная черта писателя - слушать, замечал Марсель. «Пьесы мои, - утверждал он, - это, в сущности, протест против любых формул, в которые пытаются заключить жизнь. Любовь, которую я питаю к драматургии Чехова, связана с тем фактом, что жизнь там воссоздана во всей полноте, она никогда не бывает искажена авторским вмешательством». Отметим, что с творчеством А. П. Чехова Марсель познакомился лишь в 30-е годы, когда писатель был переведен во Франции, и не сразу воспринял его во всей полноте. Но позднее Марсель напишет: «В настоящее время оно мне кажется неисчерпаемым - и тем самым радикально отличается от всех других произведений современной драматургии, которые не так уж трудно обозреть: я имею в виду как Брехта, так и Пиранделло и Ануя, если ограничиться именами этих трех писателей, чье значение не может быть оспорено».

Свои взгляды на драматическое искусство Габриэль Марсель излагал не раз, начиная с 1914 года; что-то в них безусловно менялось - но то, что было изначально неприемлемо, осталось таковым навсегда, поскольку было органично чуждо его натуре писателя. Он отвергает театр, играющий на непосредственной чувствительности, «на нервах»: никакого эмоционального «нажима» на зрителя; Марсель считал это слишком грубым средством воздействия, несовместимым с подлинными художественными требованиями. Театр призван апеллировать единственно к «чувствительности разума»: поэтому в мотивах поступков марселевских персонажей - ничего «подсознательного». Еще в 1914 году, в связи с растущей популярностью теорий бессознательного, Марсель писал: «…В последние годы мы часто являемся свидетелями попыток использовать многие элементы трагического, связанные с подсознательной жизнью человека: этот туманный лиризм, зародившийся в символизме, не замедлил коснуться и театра, мы ему обязаны прекрасными произведениями. Однако здесь кроется большая опасность: быть может, лишь гений Шекспира или, в наши дни, Ибсена является источником света, мощным настолько, чтобы прояснить все, вплоть до этих тайников души. Мысль не столь могучая при попытках обрисовать этот смутный мир чревата впадением в произвол, в неопределенность, она готова довольствоваться бледными символами и сомнительными аналогиями… Конечно, нельзя, чтобы драма могла быть сконденсирована в одной-единственной, абстрактной формуле развития, которой бы исчерпывалось ее содержание; поэтические, лирические моменты, то есть темы, рассчитанные на индивидуальную разнообразную восприимчивость, могут и должны там присутствовать. Однако при этом нужно, чтобы они были подчинены некоему внешнему движению, являющемуся как бы объективной жизнью драмы. Я лично считаю, что драма должна быть ясно и четко выражена; трагический лиризм, который мне хотелось бы видеть, - это лиризм ясного сознания».

В театре Марселя, при всем трагизме тематики, скоплении бед и страданий, очевидной безысходности - никакой мелодрамы, «эффектных развязок», сведения счетов с жизнью и т. д. (Еще одна черта драматургии Марселя - полное отсутствие патетики - могла служить основанием для сближения ее с «хроникой», с «фиксацией» происходящего.) Героев пьес Ибсена и Гауптмана, особенно высоко почитаемых Марселем драматургов, из замкнутого мира, где нечем дышать, зачастую выводит самоубийство. Для Марселя подобная развязка исключена. Поведение его персонажей - хотя обстановка накалена до предела - внешне сдержанно. Более того, какова бы ни была драма, переживаемая действующими лицами, - в итоге редко что-либо меняется. Героиня пьесы «Жало» (1936) Беатрис говорит; «Я часто замечала, что как раз самое ужасное в жизни никогда не приводит к драме. Худшее обычно ни во что не выливается; как улочки на окраинах большого города, теряющиеся где-то на пустырях…»; после пережитых потрясений, след которых останется навсегда, супружеская чета Лемуанов («Человек праведный», 1922) продолжает свое педантичное, размеченное по часам существование; Морис Жордан («Семья Жорданов»), страдающий, униженный проницательностью осуждающего его сына, не соглашается ничего изменить в своем давно сложившемся «неправедном» быту. Никакими «прорывами» повседневности не завершаются и другие пьесы Марселя - «Замок на песке» (1913), «Квартет фа-диез» (1917), «Расколотый мир» (1932)… По словам самого автора, их итог - лишь дисгармоничный аккорд. Что в пьесах действительно происходит - так это изменения в душе человека под давлением тяжелых обстоятельств; новый, трезвый взгляд на самого себя; возможность увидеть все, столь привычное, в неожиданном свете; неразрешимость коллизий, возникших в человеческих отношениях (и здесь нам слышится столь знакомый чеховский мотив). В ответ на упрек, который Марселю доводилось слышать от руководителей театров по поводу того, что в его пьесах мало действия, он отвечал: «Изменение человека в ходе пьесы - это и есть действие в драме». Не случайно одна из лучших, в глазах Марселя, страниц драматургии нашего времени - это трагический переворот в душе скульптора Крамера из одноименной пьесы Г. Гауптмана: Крамер потрясен самоубийством калеки-сына, растрачивавшего свой большой талант в разгуле и беспутстве, - он словно прозрел, увидел истинную цену всего, что было в его жизни.

Габриэль Оноре Марсель (Gabriel Honor Marcel; 7 декабря 1889, Париж, Франция - 8 октября 1973, там же) - первый французский философ-экзистенциалист. Основные произведения: «Метафизический дневник», «Опыт конкретной философии».

Биография

Философские взгляды

Основные категории философии Марселя - «бытие» и «обладание». Всякий человек существует как личность, как «Я»; его бытие неотчуждаемо от него, оно - не нечто предметное, внешнее, а нечто внутреннее, переживаемое. Напротив, вещи, предметы, объекты, которыми обладает человек, могут быть отчуждены от него. Особую роль в учении Марселя играет понятие «тело». Моё тело есть не только то, чем я обладаю, оно является также и элементом моего бытия. Моё тело - это граница между «быть» и «иметь», ибо наличие тела - необходимое условие всякого обладания. В отличие от тела, душа есть идеальное бытие.

Мир обладания вторичен по сравнению со сферой бытия. Но современная экономика и техника подталкивают человечество к тому, чтобы оно погрузилось в мир обладания, предав забвению мир бытия. И потому Марсель призывал к преодолению этой роковой тенденции.

Человеческие проблемы, считал учёный, нельзя решить средствами одного объективного, чисто научного познания. В связи с этим он противопоставлял понятие «проблема» понятию «тайна». Проблема - то, что встречается на моём пути, она всецело передо мной. Тайна же захватывает меня, составляет часть меня самого; в неё нельзя проникнуть чисто рациональным путём.

В сфере бытия место разнообразных отношений к вещам, к объектам занимают межсубъектные непосредственные отношения «я» и «ты». Отношение к другому человеку как к «ты» является подлинным; оно противостоит отношению к нему как к «он», что означает низведение его до уровня вещи. Отношение к другому человеку как к «ты» прокладывает путь к Богу как абсолютному «Ты».

Библиография

Марсель Г. Быть и иметь / Перевод И. Н. Полонской. - Новочеркасск: Сагуна, 1994. - 159 с.
Марсель Г. Трагическая мудрость философии. Избранные работы. - М., 1995. - 187 с.
Марсель Г. Пьесы / Пер. с фр., вступ. ст. Г. Тавризян. - М.: Изд-во гуманитарной литературы, 2002. - 350 с.
Марсель Г. Опыт конкретной философии / Пер. с фр. - М., 2004. - 224 с. - (Мыслители XX века).
Марсель Г. Метафизический дневник / Пер. с фр. В. Ю. Быстрова. - СПб.: Наука, 2005. - 592 с. - (Слово о сущем).
Марсель Г. Рильке, свидетель духовного. (Лекция вторая) / Предисл. к публ. Г. М. Тавризян // Вопросы философии. - 1998. - № 1. - С. 135-159.
Марсель Г. К трагической мудрости и за её пределы / Пер. с фр. В. В. Бибихина // Проблемы человека в западной философии. - М.: Прогресс, 1988. - С. 404-419.
Марсель Г. Ответственность философа в современном мире // Путь в философию. Антология. - М., 2001. - С. 254-267.