Как никакая классификация в природе не имеет жестких перегородок, так и в пытках нам не удастся четко отделить методы психические от физических. Куда, например, отнести такие методы:

«1) Звуковой способ. Посадить подследственного метров за шесть, за восемь и заставлять все громко говорить и повторять. Уже измотанному человеку это нелегко. Или сделать два рупора из картона и вместе с подошедшим товарищем следователем, подступя к арестанту вплотную, кричать ему в оба уха: «Сознавайся, гад!» Арестант оглушается, иногда теряет слух. Но это неэкономичный способ, просто следователям в однообразной работе тоже хочется позабавиться, вот и придумывают, кто во что горазд.

2) Гасить папиросу о кожу подследственного.

3) Световой способ. Резкий круглосуточный электрический свет в камере или боксе, где содержится арестант, непомерно яркая лампочка для малого помещения и белых стен. Воспаляются веки, это очень больно. А в следственном кабинете на него снова направляют комнатные прожектора.

4) Такая придумка: Чеботарева в ночь под 1 мая 1933 в хабаровском ГПУ всю ночь, двенадцать часов, – не допрашивали, нет: водили на допрос! Такой-то – руки назад! Вывели из камеры быстро вверх по лестнице, в кабинет к следователю. Выводной ушел. Но следователь, не только не задав ни единого вопроса, а иногда не дав Чеботареву и присесть, берет телефонную трубку: заберите из 107-го! Его берут, приводят в камеру. Только он лег на нары, гремит замок: Чеботарев! На допрос! Руки назад! А там: заберите из 107-го! Да вообще методы воздействия могут начинаться задолго до следственного кабинета.

5) Тюрьма начинается с бокса, то есть ящика или шкафа. Человека, только что схваченного с воли, еще в лете его внутреннего движения, готового выяснять, спорить, бороться, – на первом же тюремном шаге захлопывают в коробку, иногда с лампочкой и где он может сидеть, иногда темную и такую, что он может только стоять, еще и придавленный дверью. И держат его здесь несколько часов, полсуток, сутки. Часы полной неизвестности! – может, он замурован здесь на всю жизнь? Он никогда ничего подобного в жизни не встречал, он не может догадаться! Идут его первые часы, когда все в нем еще горит от не остановленного душевного вихря. Одни падают духом – вот тут-то делать им первый допрос! Другие озлобляются – тем лучше, они сейчас оскорбят следователя, допустят неосторожность – и легче намотать им дело.

6) Когда не хватало боксов, делали еще и так, Елену Струтинскую в Новочеркасском НКВД посадили на шесть суток в коридоре на табуретку – так, чтоб она ни к чему не прислонялась, не спала, не падала и не вставала. Это на шесть суток! А вы попробуйте просидите шесть часов? Опять-таки в виде варианта можно сажать заключенного на высокий стул, вроде лабораторного, так, чтобы ноги его не доставали до пола. Они хорошо тогда затекают. Дать посидеть ему часов восемь-десять. А то во время допроса, когда арестант весь на виду, посадить его на обыкновенный стул, но вот так: на самый кончик, на ребрышко сидения (еще вперед! еще вперед!), чтоб он только не сваливался, но чтоб ребро больно давило его весь допрос. И не разрешить ему несколько часов шевелиться. Только и всего? Да, только и всего. Испытайте.

7) По местным условиям бокс может заменяться дивизионной ямой, как это было в Гороховецких армейских лагерях во время Великой Отечественной войны. В такую яму, глубиною три метра, диаметром метра два, арестованный сталкивается, и там несколько суток под открытым небом, часом и под дождем, была для него и камера, и уборная. А триста граммов хлеба и воду ему туда спускали на веревочке. Вообразите себя в этом положении, да и еще только что арестованного, когда в тебе все клокочет…

8) Заставить подследственного стоять на коленях – не в каком-то переносном смысле, а в прямом: на коленях и чтоб не присаживался на пятки, а спину ровно держал. В кабинете следователя или в коридоре можно заставить так стоять двенадцать часов, и двадцать четыре, и сорок восемь. (Сам следователь может уходить домой, спать, развлекаться, это разработанная система: около человека на коленях ставится пост, сменяются часовые. (Кого хорошо так ставить? Уже надломленного, уже склоняющегося к сдаче. Хорошо ставить так женщин. Иванов-Разумник сообщает о варианте этого метода: поставив молодого Лордкипанидзе на колени, следователь измочился ему в лицо! И что же? Не взятый ничем другим, Лордкипанидзе был этим сломлен. Значит, и на гордых хорошо действует…

9) А то так просто заставить стоять. Можно, чтоб стоял только во время допросов, это тоже утомляет и сламывает. Можно во время допросов и сажать, но чтоб стоял от допроса до допроса (надзиратель следит, чтобы не прислонялся к стене, а если заснет и грохнется – пинать и поднимать). Иногда и суток выстойки довольно, чтобы человек обессилел и показал что угодно.

10) Во всех этих выстойках три-четыре-пять суток обычно не дают пить. Все более становится понятной комбинированность приемов психологических и физических. Понятно, что все предшествующие меры соединяются с (11) бессонницей, совсем не оцененною Средневековьем: оно не знало об узости того диапазона, в котором человек сохраняет свою личность. Бессонница (да еще соединенная с выстойкой, жаждой, ярким светом, страхом и неизвестностью – что твои пытки?) мутит разум, подрывает волю, человек перестает быть своим «я»…

12) В развитие предыдущего – следовательский конвейер. Ты не просто не спишь, но тебя трое – четверо суток непрерывно допрашивают сменные следователи.

13) Карцеры. Как бы ни было плохо в камере, но карцер всегда хуже ее, оттуда камера всегда представляется раем. В карцере человека изматывают голодом и обычно холодом (в Сухановке есть и горячие карцеры). Например, лефортовские карцеры не отапливаются вовсе, батареи обогревают только коридор, и в этом «обогретом» коридоре дежурные надзиратели ходят в валенках и телогрейке. Арестанта же раздевают до белья, а иногда до одних кальсон, и он должен в неподвижности (тесно) пробыть в карцере сутки, трое, пятеро (горячая баланда только на третий день). В первые минуты ты думаешь: не выдержу и часа. Но каким-то чудом человек высиживает свои пять суток, может быть, приобретая и болезнь на всю жизнь. У карцеров бывают разновидности: сырость, вода. Уже после войны Машу Г. в черновицкой тюрьме держали босую два часа по щиколотки в ледяной воде – признавайся! (Ей было восемнадцать лет, как еще жалко свои ноги и сколько еще с ними жить надо!).

14) Считать ли разновидностью карцера запирание стоя в нишу? Уже в 1933 в хабаровском ГПУ так пытали С. А. Чеботарева: заперли голым в бетонную нишу так, что он не мог подогнуть колен, ни расправить и переместить рук, ни повернуть головы. Это не все! Стала капать на макушку холодная вода (как хрестоматийно!..) и разливаться по телу ручейками. Ему, разумеется, не объявили, что это все только на двадцать четыре часа… Страшно это, не страшно – но он потерял сознание, его открыли назавтра как бы мертвым, он очнулся в больничной постели. Его приводили в себя нашатырным спиртом, кофеином, массажем тела. Он далеко не сразу мог вспомнить – откуда он взялся, что было накануне. На целый месяц он стал негоден даже для допросов.

15) Голод. Это не такой редкий способ: признание из заключенного выголодить. Собственно, элемент голода вошел во всеобщую систему воздействия.

16) Битье, не оставляющее следов. Бьют и резиной, бьют и колотушками, и мешками с песком. Очень больно, когда бьют по костям, например, следовательским сапогом по голени, где кость почти на поверхности. Комбрига Карпунича-Бравена били двадцать один день подряд. (Сейчас говорит: «И через тридцать лет все кости болят и голова»). Вспоминая свое и по рассказам, он насчитывает пятьдесят два приема пыток . Или вот еще как: зажимают руки в специальном устройстве – так, чтобы ладони подследственного лежали плашмя на столе, – и тогда бьют ребром линейки по суставам – можно взвопить! Выделять ли из битья особо – выбивание зубов? (Карпуничу выбили восемь). Как всякий знает, удар кулаком в солнечное сплетение, перехватывая дыхание, не оставляет малейших следов. Лефортовский полковник Сидоров уже после войны применил вольный удар галошей по свисающим мужским придаткам (футболисты, получившие мячом в пах, могут этот удар оценить). С этой болью нет сравнения, и обычно теряется сознание.

17) В новороссийском НКВД изобрели машинки для зажимания ногтей. У многих новороссийских потом на пересылках видели слезшие ногти.

18) А смирительная рубашка?

19) А взнуздание («ласточка»)? Это – метод сухановский, но и Архангельская тюрьма знает его (следователь Ивков, 1940). Длинное суровое полотенце закладывается тебе через рот (взнуздание), а потом через спину привязывается концами к пяткам. Вот так, колесом на брюхе, с хрустящей спиной, без воды и еды полежи суток двое. Надо ли перечислять дальше? Много ли еще перечислять?»

20) Но самое страшное, что с тобой могут сделать, это: раздеть ниже пояса, положить на спину на пол, ноги развести, на них сядут подручные (славный сержантский состав), держа тебя за руки.

В неравной борьбе с организованной преступностью, как говорится, все средства хороши – по крайне мере так считали опытные «старожилы» народного комиссариата внутренних дел (НКВД). Чтобы добиться признания от изменщиков Родины, государственных преступников и уголовников, чекисты применяли на практике самые разные методы. Вот некоторые из них.
«Испытание» сигаретами
Особо неразговорчивых людей чекисты часто использовали в качестве пепельницы – в закрытом помещении они дружно курили сигареты, а затем тушили окурки прямо на коже человека. Процедура эта была крайне болезненной и крики жертвы были слышны за пределами комнаты.

Избиение без следов
Сотрудников НКВД специально обучали искусству нанесения «тяжких телесных» так, чтобы не оставалось совершенно никаких следов. Приобретенные навыки они использовали во время допросов. Подследственных избивали мешками с песком, деревянными линейками и резиновыми галошами. При этом бить старались только по области гениталий.

Истязание людей звуком
Во время допроса человека заставляли громко отвечать на поставленные вопросы, а если жертва играла в «молчанку», то чекисты использовали другой проверенный прием. Они подходили вплотную и, направив рупор в сторону уха, начинали громко кричать, требуя признания. Очень часто «испытуемые» теряли слух или попросту сходили с ума прямо в камере.
Длительные пытки жаждой
Человека содержали в одиночной камере и полностью лишали воды. При этом жертву обильно кормили пересоленной пищей, в результате пить хотелось еще больше. Как правило, редко кто выдерживал в таких условиях более 3-5 дней.

Стандартный «тест» для женщин
Если представительницы прекрасного пола отказывались давать показания, чекисты с ними особенно не церемонились – помещали в одну камеру с истосковавшимися по любви уголовниками, которые насиловали несчастных женщин сутками напролет. Обычно после всего произошедшего жертвы все рассказывали и после этого заканчивали жизнь самоубийством.

1. Пытки сигаретами. Использование кожи человека в качестве пепельницы было очень болезненной процедурой, которая радовала слух палачей громкими криками жертвы.

2. Защемление ногтей. Пальцы помещали в специальные устройства.

3. Избиение, что не оставляло следов. Били подследственных и линейками, и мешками с песком, а также галошами по мужским половым органам.

4. Пытки насекомыми. Могли запереть в ящике с клопами, а могли и, связав, посадить на муравейник.

5. Пытки звуком. Жертву заставляли громко отвечать на все вопросы. Или подходили вплотную и кричали на ухо, иногда с помощью рупора. Громкие звуки могли заставить потерять слух и даже свести с ума.

6. Пытки светом. В камере постоянно было включено очень яркое освещение. Такой же яркий свет направляли в лицо подследственному и на допросах. Глаза слезились, сознание затуманивалось, речь развязывалась.

7. Пытки голодом. После 10-15 дней вынужденного голодания заключенный был готов практически на все.

8. Пытки жаждой. Здесь уже жертву могли даже накормить - но обязательно очень соленой пищей, поэтому пить хотелось еще сильнее.

9. Пытки бессонницей. По своему влиянию это напоминало пытку светом и могло применяться вместе с ней. Начинались галлюцинации и головные боли.

10. Череда допросов. Человека постоянно дергали, допрашивали, отводили на допросы и приводили обратно. Человек постоянно находился в тревожном состоянии, нервничал и рано или поздно срывался.

11. Ласточка. Жертве продевалась через зубы (вроде конской узды) середина куска прочной ткани, а концы привязывались к ногам. В результате ни двинуться с места, ни закричать.

12. Замыкание в шкафу или ящике. Несколько часов пребывания в тесной замкнутой коробке, в которой можно было или только стоять, или только сидеть, действовало на жертв не хуже избиения и крика.

13. Замыкание в нише. В нише человек, как правило, чувствовал себя не просто замкнутым, а практически замурованным заживо.

14. Замыкание в карцере. В этих тюремных помещениях была очень низкая температура, а нередко к холоду добавлялась еще и сырость, и вода по колено. Три-пять дней в карцере, могли испортить человеку здоровье на всю жизнь. Но после 10-15 дней проведенных в карцере, люди обычно жили не больше месяца.

15. Яма. Заключенного могли поместить не только в закрытое пространство.

16. Отстойник. В тесном помещении ("отстойнике") запирали несколько десятков человек. Заключенные стояли вплотную, и, если кто-то из них умирал (а такое было часто), труп мог простоять в толпе несколько дней.

17. "Стул". Жертву заставляли находиться в сидячем положении на стуле над доской с гвоздями.

18. Табуретка. Человека сажали на табуретку и не давали двигаться несколько часов. Если человек шевелился - его били, сидит без движения - затекают и начинают болеть ноги и спина.

19. Пытки на коленях. Несколько суток стояния на коленях перед следователями или охранниками давали не только физическую нагрузку, но и оказывали давление на психику.

20. Пытки стоянием. Все время заставлять подследственного стоять, не давая ни прислониться к стене, ни присесть, ни заснуть.

21. Пытки детьми. Перед женщиной ставили ребенка (или ее, или чужого, но тогда уж маленького) и начинали пытать. Детям ломали пальцы и руки.

22. Пытки изнасилованием. Достаточно стандартный вариант пыток женщин. Иногда жертву помещали в камеру с уголовниками.

Документ №8

Шифротелеграмма И.В. Сталина секретарям обкомов, крайкомов и руководству НКВД—УНКВД о применении мер физического воздействия в отношении "врагов народа"

Шифром ЦК ВКП(б)

СЕКРЕТАРЯМ ОБКОМОВ, КРАЙКОМОВ, ЦК НАЦКОМПАРТИИ, НАРКОМАМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, НАЧАЛЬНИКАМ УНКВД

ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов — крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается как исключение, и притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, — следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт показал, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа.

Правда, впоследствии на практике метод физического воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиным , Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько не опорочивается сам метод, поскольку он правильно применяется на практике. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата, и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении *заядлых* агентов буржуазии, *заклятых* врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартии, чтобы они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим разъяснением.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 6. Л. 145—146. Подлинник. Машинопись.

*—* Вписано от руки Сталиным.

* * * * *
Документ №19

Записка И.В. Сталина секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий об ознакомлении судебных работников с содержанием шифротелеграммы от 10 января 1939 г.

Сов. секретно

СЕКРЕТАРЯМ ОБКОМОВ, КРАЙКОМОВ, ЦК НАЦКОМПАРТИЙ

Ознакомьте председателей областных, краевых, республиканских судов с содержанием шифртелеграммы ЦК ВКП(б) от 10 января с.г. за № 26/ш о методах следствия. № 165/ш

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 6. Л. 169. Копия. Машинопись.
* * * * *

Тайная тюрьма товарища Сталина

Спецобъект № 110 — тайная тюрьма Сталина — находилась не в далекой Сибири, а под Москвой

В 1938 году по приказу НКВД в помещении бывшего монастыря Святой Екатерины в Московской области была образована тайная следственная тюрьма, известная как Сухановка или Спецобъект № 110. «Объект» предназначался для самых опасных врагов советской власти и лично товарища Сталина. Заключенных в Сухановке не только годами держали без суда и следствия, но и подвергали самым страшным пыткам. С 1938 по 1952 годы узниками пыточной тюрьмы стали примерно 35 тысяч человек. Почти все они погибли. Почти вся информация о тайном объекте до последнего времени находилась под грифом «секретно» в архивах ФСБ.

Последний свидетель

— «Интеллигенты, быть тверже стали! Кругом агенты, а первый Сталин!» Как Вам нравятся эти стихи? — чуть насмешливо спрашивает меня старик, сидящий на кровати с чашечкой чая в руках. На часах три часа ночи, но спать в этом доме ещё не ложились. — Это стоящие стихи, я за них 10 лет лагерей строгого режима получил!

— За пару строчек?

— Этого было достаточно. Я прочитал стихи другу, а у того отец был генерал НКВД. Ну, и за мной пришли. На допросе кроме антисоветской пропаганды предъявили обвинение в террористических намерениях. Я назвал Сталина агентом, значит, я хотел его убить!

Во время ареста Семену Виленскому было 20 лет. Он учился на филологическом факультете Московского университета. Сейчас Семену Самуиловичу 86 лет. Он живёт в Москве, пишет стихи и занимается издательской деятельностью в издательстве «Возвращение», которое публикует мемуары бывших узников ГУЛАГа.

Сам Семен Самуилович провел в сталинских лагерях и тюрьмах 8 лет. Причём начало срока отбывал в Сухановке или «Спецобъекте 110». Спецобъект размещался в бывшем монастыре святой Екатерины и был организован лично наркомом НКВД Лаврентием Берия. Монахинь выселили, бывшие кельи приспособили под камеры, обширные монастырские подвалы превратили в помещения для пыток. Тюрьма предназначалась для бывших друзей товарища Сталина, которые по его личному приказу объявлялись врагами. По официальным документам тайная тюрьма тов. Сталина проходила как «дача» НКВД. «Дачей пыток» и прозвали ее заключенные.

«Повезло!»

«Тесная камера, бетонный пол. В зарешеченном окне толстое стекло, пропускающие лишь тусклый свет». Свой рассказ Семен Самуилович ведет тихим монотонным голосом и просит не перебивать.

«Табуретка и стол привинчены к полу. Откидная полка, как в вагоне поезда, но лежать на ней днём запрещено. На день выдают два кусочка сахара, пайку сырого хлеба — граммов триста — и миску непроваренной перловой каши. Но съешь эту кашу, такая резь в животе начинается, как будто принял яд. Так день за днем, на допросы меня не вызывали. Я объявил голодовку, требовал вызвать ко мне прокурора! На это никто не обращал никакого внимания, пока я не начал петь и кричать. Тогда меня отвели в карцер. Это был узкий каменный мешок. Мокрые склизкие стены, вода капает. Не знаю, сколько я там находился, представления о времени терялись, потом я осел на холодный мокрый пол. Конвоиры меня подняли. Посадили на деревянный ящик на какое-то время. Я сидел, потом ящик из под меня вытащили. Сколько все это продолжалось, я не знаю».

«Из соседних помещений я слышал крики, рыдания, стоны, женский вой, звук ударов и мат следователей: „Шпарь ему яйца! Шпарь!“. Но меня почему-то пальцем не трогали! Потом я узнал, что на короткое время Сталин запретил пытать беременных женщин и студентов. Одним словом, повезло!» — рассказывает Виленский.

В камере-одиночке сухановской тюрьмы он также начал сочинять стихи:

Моя печальная обитель,
Зачем я нужен вам,
Скажите,
Зачем решетка на квадраты,
Перерубает свет единый,
Зачем замки, зачем солдаты,
Зачем стенанья жертв невинных,
Что проклинаю день свой каждый,
И жду спасительную ночь,
Здесь приведенья
Дух здесь вражий,
Не черт, но сходное точь в точь.

«Я читал громко, с выражением, словно выступая со сцены перед невидимыми зрителями, — рассказывает Семен Самуилович. — Мои тюремщики решили, что я сошел с ума. Меня отправили в Институт судебной психиатрии им. Сербского. В ту пору там работали психиатры, главной задачей которых было выявить симулянтов, то есть, тех, кто косил под сумасшедших. Но я всеми силами старался доказать, что я нормальный! Таковым меня и признали: „Вменяем, находится в состоянии крайнего физического и нервного истощения“. Меня отвезли на Лубянку и оттуда в Бутырскую тюрьму. По сравнению с Сухановкой Бутырка казалась санаторием!»

В Бутырской тюрьме Семёну Виленскому объявили решение Особого Совещания: «Осужден по статье «Антисоветская агитация» на десять лет. Восточно — Сибирским этапом студента — филолога отправили на Колыму. Там он продолжил свои «университеты» до самой смерти Сталина. В Сухановской особорежимной тюрьме он пробыл три месяца и единственный из 35 тыс узников дожил до наших дней. Других свидетелей — нет.

Жертвы

Среди узников Сухановки были известные политики, общественные деятели, «мастера культуры» и военачальники: «кровавый нарком» Николай Ежов с коллегами, устроившими Большой Террор, писатель Исаак Бабель, бывший белый офицер, муж поэтессы Марины Цветаевой, завербованный чекистами в Париже, Сергей Эфрон, боевые генералы — маршал авиации, герой СССР Сергей Худяков (Ханферянц), генерал Павел Понеделин, адмирал Константин Самойлов и даже убийцы царской семьи Романовых, чекисты Александр Белобородов и Филипп Голощекин.

Журналист и агент НКВД Михаил Кольцов — он же прототип Каркова в романе Хемингуэя «По ком звонит колокол» — попал в особорежимную тюрьму сразу после торжественного вечера в Доме писателей. Он только что прилетел из Испании и получил из рук Сталина орден Красного Знамени. «А оружие у Вас есть? — поинтересовался товарищ Сталин. — А не хотите ли Вы застрелиться, товарищ Кольцов?» Самого известного журналиста Советской России арестовали прямо в редакции газеты «Правда» на глазах испуганной секретарши. Кольцова пытали, а потом расстреляли в один день с театральным режиссером Всеволодом Мейерхольдом/

На допросах в Сухановке Мейерхольд признался в сотрудничестве с британской и японской разведкой. Он дал показания на коллегу режиссера-кинематографиста Сергея Эйзенштейна, писателя Илью Эренбурга, композитора Дмитрия Шостаковича и многих других деятелей советской культуры. В письмах к Председателю Совета Народных Комиссаров Вячеславу Молотову, режиссер поведал, как проходили допросы. Эти письма сохранились.

«Меня здесь били — больного 65-летнего старика: клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам сверху, с большой силой... В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-синим-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток, и я кричал и плакал от боли... Нервные ткани мои оказались расположенными совсем близко к телесному покрову, а кожа оказалась нежной и чувствительной, как у ребенка, глаза оказались способными лить слезы потоками. Лежа на полу лицом вниз, я обнаруживал способность извиваться и корчиться, и визжать, как собака, которую бьет хозяин. Меня били по старым синякам и кровоподтекам, так что ноги превращались в кровавое месиво. Следователь все время твердил, угрожая: не будешь писать, будем опять бить, оставив нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного, окровавленного мяса. И я все подписывал».

Мейерхольд и Кольцов были расстреляны 2 февраля 1940 года. Тела их сожгли в крематории бывшего Донского монастыря. Обычно прах кремированных вывозился на поля в качестве калийного удобрения, выбрасывался в канализацию или отправлялся на городскую свалку.

Пытки

По воспоминаниям бывших узников Сухановки в следственной тюрьме использовали 52 вида пыток. Подробный реестр используемых в Сухановке «следственных методов» составила писатель, историк, исследователь ГУЛАГа Лидия Головкова. О подмосковной пыточной тюрьме она написала книгу «Сухановская тюрьма. Спецобьект 110».

«Сухановка считалась самой страшной тюрьмой Советского Союза», — рассказывает Лидия Алексеевна — пожилая худенькая женщина, абсолютно седая. «Самый простой метод, который здесь применяли — избиения, причем бить могли несколько суток, следователи сменяли друг друга. Били по самым чувствительным местам, это называлось „рожь обмолачивать“. Второй метод — конвейер, мучения бессонницей, когда на 10-20 дней человека лишали сна. Нередко во время допроса подследственного усаживали на ножку табуретки, так, чтобы при малейшем неосторожном движении она вошла в прямую кишку. Заключенных связывали, протянув длинное полотенце через голову к пяткам — такая пытка называлась „сухановская ласточка“. Кажется, в таком положении невозможно выдержать и нескольких секунд, но пытаемых оставляли на сутки. Сажали в горячий карцер — „салотопку“ или погружали в бочку с ледяной водой. Втыкали иголки, булавки под ногти, прижимали дверью пальцы. Следователь мочился в графин, а потом заставлял пить подследственного».

«Были случаи, когда, несмотря на пытки, подследственный отказывался подписать признательные показания?» — интересуюсь я у историка. «Такое случалось крайне редко. Избиения и пытки были такие, что 50—летние генералы не выдерживали боли, и, не помня себя, кричали: „Мама! Мамочка!!!“». Генерал Сидякин от пыток сошел с ума, выл и лаял в камере по-собачьи. Очень многие узники сразу после допросов отправлялись в психиатрическую больницу на принудительное лечение.

Я знаю только один подтвержденный документами случай, когда узник не согласился с обвинениями даже под пытками. Это чекист, большевик — ленинец, выходец из московских дворян Михаил Кедров. Кедров вместе с сыном Игорем и его другом (они тоже служили в НКВД) написали письмо о злоупотреблениях в органах. Все трое были немедленно арестованы. Их допросы продолжались по 22 часа и более. Первыми расстреляли молодых людей, а вот Михаил Кедров, несмотря ни на какие пытки, не признавал себя виновным. И удивительно, на суде он был оправдан, но не отпущен из тюрьмы. Когда началась война, по устному приказу Берии Кедров был расстрелян без возобновления следственного дела.

Расстрелы

«В Сухановке узников расстреливали в здании бывшего храма Святой Екатерины. Причем стрелки стояли за железными щитами с прорезями для глаз так, что их не было видно. Обычно человек даже не успевал сообразить, что с ним происходит, как уже отправлялся на тот свет», — рассказывает Головкова. Затем подручные взваливали тело на носилки и отправляли в печь, которая топилась мазутом. Кремации совершались по ночам, чтобы местные жители не жаловались на зловоние. Перед смертью некоторых узников Сухановки, тех, кто был не только «врагом народа», но и «врагом» лично товарища Сталина, было принято избивать еще раз. «Перед тем как идти ему на тот свет — набей ему морду!» — говорил комиссар госбезопасности Лаврентий Берия, который любил бывать в сухановской тюрьме. Здесь у него был собственный кабинет, из которого на лифте можно было спуститься в подземный этаж тюрьмы, чтобы принять личное участие в допросах«.

Я поинтересовалась, были ли среди заключенных сухановской тюрьмы женщины. «Да, конечно! Мне запомнилась история молоденькой жены маршала Григория Кулика — Киры Симонич — Кулик. Она была очень хорошенькая, вышла замуж за маршала в 18 лет. Вскоре она была арестована. Возможно, Кира приглянулась кому-то из высшего советского руководства (не исключено, что самому Сталину), и ее решено было похитить. Для похищения юной красавицы была выделена опрегруппа сотрудников НКВД. Они караулили жертву на трех автомобилях. Руководил спецоперацией заместитель Лаврентия Берии генерал Всеволод Меркулов. В июле 1939 года Кира вышла из своего дома в центре Москвы и бесследно исчезла. Я не знаю, к кому ее возили и что с ней делали, но, в конце концов, она оказалась в сухановской тюрьме. Между тем безутешный муж —маршал Советского Союза Григорий Кулик обратился лично к Лаврентию Павловичу с просьбой найти любимую жену. Берия согласился помочь и даже объявил всесоюзный розыск, хотя прекрасно знал, что Кира находится в Сухановке, он лично ее допрашивал. Кире предъявили обвинения в шпионаже, но не очень настаивали на обвинении. Просто отвезли в Москву и расстреляли. Даже следственного дела не было заведено. А официальный розыск пропавшей жены продолжался еще десять лет, дело Симонич — Кулик составило 15 объемных томов, которые впоследствии уничтожили. В 1949 году

Палачи

Мне стало интересно, кто были те люди, что исполняли приговоры?

«Наверное, если бы мы спросили их родственников, все бы они в один голос сказали, что это были любящие отцы, мужья и дедушки, — рассказывает Головкова. — Просто работа у них была тяжелая. Я встречалась с одним из бывших сотрудников Сухановки. Он работал шофером — перевозил заключенных в тюрьму. Обычно такие перевозки осуществлялись в специальных фургонах с надписью „Хлеб“, „Мясо“ или даже „Советское шампанское“. Так вот он рассказывал, что однажды вез в следственную тюрьму беременную женщину. Очевидно, от потрясения у нее начались роды. Шофер мчался как безумный, но не в роддом, а в пыточную тюрьму. Родился мальчик. Один из охранников принял младенца, обрезал пуповину, завернул в шинель. А потом проводил женщину к тюремному начальству. Рассказывая об этом, бывший шофер не мог сдержать слез. Но большинство сотрудников Сухановки ни в чем не раскаивались и до конца дней своих верили, что вершили „революционное правосудие“ от имени народа».

«Мы били, бьем и ни от кого не скрываем!» — любил говорить следователь Сухановки Михаил Рюмин. Об избиениях Рюминым заключенных в Сухановке ходили легенды. Помогал Рюмину не обычный следователь, а полковник НКВД. С заключенного снимались брюки, на спину ему садился полковник. Рюмин бил резиновой дубинкой до кровавого мяса. На следующем допросе Рюмин пинал несчастную жертву в живот, так что у того вылезали все кишки наружу. Кишки собирали, и отвозили пытаемого в больницу бутырской тюрьмы. За доблестную службу Рюмин получил медаль «За отвагу», но потом тоже был расстрелян.

Головкова рассказывает, что среди охранников тюрьмы был чекист Богдан Кобулов, который весил 130 кг. Он мог убить подследственного одним ударом, чем очень гордился. «На счету другого сотрудника для особых поручений , по мнению его коллег, было не менее 10 тыс лично расстрелянных. Умер Магго перед началом Великой Отечественной войны от алкоголизма. Примечательный факт: у коменданта НКВД Василия Блохина, отвечавшего за исполнение приговоров по всему Советскому Союзу, даже имелась специальная одежда для расстрелов: кожаный длинный фартук, краги, кепка и резиновые сапоги. Он носил все это, чтобы не запачкаться кровью и мозгами тех, кого расстреливал. По свидетельству генерала КГБ Токарева, Блохин застрелился в 1954 году после вызова в прокуратуру, когда его лишили генеральского звания и наград. Однако через несколько лет награды и звания ему были возвращены посмертно. Большинство исполнителей расстрелов не дожили до старости. Было три причины их преждевременной смерти: алкоголизм, шизофрения и самоубийство. Однако никто никого не судил. Никакого Нюрнбергского трибунала в России не было».

Сравнение с Нюрнбергским процессом заставляет задуматься о том, какой режим был хуже: сталинский или нацистский?

«Я думаю, они обменивались опытом», — считает Головкова. — «К примеру, специальные автомобили — автозаки для перевозки заключенных, в которых выхлопная труба направлялась внутрь, и несчастные жертвы умирали по пути в крематорий — это изобретение советских чекистов. Гитлеровцы просто этот метод усовершенствовали, применив газовые камеры в лагерях смерти».

На месте окаянном

Сухановская тюрьма сейчас выглядит, так как будто её и не было. На месте монастыря опять монастырь. В царское время был девичий, ныне — мужской. В обители четыре монаха и пять послушников. Они усердно молятся и трудятся, а о времени террора стараются не вспоминать. Подвалы, где пытали узников, засыпаны землей, заасфальтированы, замурованы еще при в советское время, когда строения монастыря передавались РПЦ. Камеры, где сидели обречённые на смерть, снова стали кельями. Храм Святой Екатерины, где расстреливали людей, а затем сжигали трупы в печи, отреставрировали и в буквальном смысле слова привели в божеский вид. В кабинете Лаврентия Павловича Берии сейчас кабинет настоятеля владыки Тихона. Поговорить с настоятелем мне не удалось: женщинам в мужской монастырь не положено. Единственное, что сейчас напоминает в святом месте о месте окаянном — музей Сухановской тюрьмы, созданный трудами послушника Виктора, художника по образованию. Это один из немногих музеев ГУЛАГа в России.

Весь музей размещается в одной комнате, точнее, келье. Посетители в нем — нечастые гости. Здесь редко бывают экскурсии, православные паломники не спешат заглянуть сюда перед церковной службой. Музей не может похвастаться большим количеством экспонатов. За стеклянной витриной — кусочки паркета из кабинета Лаврентия Павловича, по которому ступала нога кровавого наркома, алюминиевые миски, из которых узники хлебали баланду и кашу—шрапнель, телефон, по которому отдавались смертельные приказы, и чекистский наган, из которого эти приказы, возможно, исполнялись. Маленькие фотографии узников Сухановки на стенде, картины маслом, написанные послушником Виктором: конвоир с овчаркой ведет этап, узник с расширенными от ужаса глазами в одиночной камере. Скульптура, вылепленная из воска — Лаврентий Павлович Берия в знаменитом пенсе. Комиссар госбезопасности сидит, словно живой, так и кажется, вот — вот встанет, спустится на лифте в подвал, чтобы лично вести допросы с пристрастием.....

По воспоминаниям бывших узников следственной тюрьмы, известной как «Сухановка» или Спецобъект №110, там практиковались пытки 52 видов.

В 1938 году тюрьму оборудовали в помещении монастыря Святой Екатерины в Подмосковье.
Подробный список методов, которые использовались для получения нужных властям показаний, составила и опубликовала в книге «Сухановская тюрьма.
Спецобьект 110» историк, исследователь ГУЛАГа Лидия Головкова.

Пытки

Самой простой пыткой было избиение, пишет исследователь. Избивать людей могли сутками без перерыва, посменно - следователи меняли друг друга, работали не покладая рук.

Еще один довольно распространенный в то время способ получения показаний - испытание бессонницей: заключенного могли в течение 10-20 дней на долгое время лишать сна.

Были в арсенале палачей и более изощренные средства. Жертву во время допроса сажали на ножку табуретки таким образом, что при любом движении подследственного она входила в прямую кишку.

Другим истязанием была «ласточка» - заключенным за спиной связывали длинным полотенцем голову и ноги. Вытерпеть такое невозможно, но людей в подобном положении держали часами.

Изобретательность следователей-садистов можно сравнить с изощренной фантазией киношных маньяков.

Людям под ногти загоняли булавки, отбивали дверьми пальцы, сажали в так называемые «салотопки» - карцеры, где поддерживали высокую температуру.

Пытали заключенных и в бочках с холодной водой. Следователь мог заставлять жертву пить чужую мочу.

Свидетельств о том, что кто-либо выдерживал нечеловеческие мучения, практически нет.

В тюрьмах ломали бывалых военных. Генерал Сидякин после истязаний сошел с ума: Головкова пишет, что он начал выть и лаять по-собачьи.

Многих после допросов отправляли на принудительное лечение в психиатрические больницы. Из документов известен один случай, когда заключенный уцелел в спецучреждении и выдержал пытки.

Михаил Кедров, бывший чекист, который пожаловался на злоупотребления в органах, прошел через пыточную тюрьму, не сознавшись в обвинениях. Это помогло ему на суде - его оправдали.

Правда, уйти от сталинских палачей ему не удалось: после начала Великой Отечественной войны его расстреляли без возобновления следствия по приказу Лаврентия Берии.

Машины-убийцы

Комиссар госбезопасности часто лично издевался над жертвами. Перед расстрелами заключенных он приказывал своим подручным избивать их. Видимо, это доставляло главному сталинскому палачу какое-то особое удовольствие.

На спецобъекте у Лаврентия Берии имелся личный кабинет, из которого на персональном лифте можно было спуститься в помещения для пыток.

Известны и примеры когда нацистские палачи перенимали опыт советских «коллег».

В НКВД придумали специальные автозаки, которые были самыми настоящими машинами для убийства. Выхлопная труба у них выводилась внутрь кузова, и заключенные умирали при перевозке - их тела сразу везли в крематорий.

Данный метод гитлеровцы применяли в концентрационных лагерях .