Главная » Отпуск » Кто был представителем славянофильства. Краткое описание философии славянофилов

Кто был представителем славянофильства. Краткое описание философии славянофилов

СЛАВЯНОФИЛЫ

Направление рус. общественной и философии 1840-1850-х гг., представители которого протестовали против односторонней подражательности Западу и поставили своей задачей отыскать «начала русского просвещения», отличные от «просвещения западного». Эти отличия они усматривали в православии как вере Вселенской Церкви, в мирном начале и в основном ходе рус. истории, в общинности и др. племенных особенностях славян. Симпатии к славянам, особенно южным, дали повод для названия «С», которое не вполне отражает суть их воззрений и дано им их идейными противниками, западниками. (Впервые С. были названы рус. консервативный политический и литературный деятель адмирал А.С. Шишков и его сторонники.) Различные варианты самоназвания: «самобытники», «туземники» (Кошелев), «православно-славянское направление» (Киреевский), «русское направление» (К. Аксаков) - не прижились.
Славянофильство как общественной мысли возникает, как и , в кон. 1830-х гг. после публикации «Философического письма» П.Я. Чаадаева, но предпосылки славянофильства сложились ранее, в ходе дискуссий членов пушкинского круга писателей и любомудров по историческим вопросам. Первой работой, написанной в духе С. можно считать «Несколько слов о философическом письме», приписываемой, как , А.С. Хомякову (1836). Основные проблемы, поставленные С. были впервые сформулированы в не предназначавшихся для печати статьях Хомякова «О старом и новом» и И.В. Киреевского «Ответ А.С. Хомякову» (1839). К теоретикам славянофильства относят также Ю.Ф. Самарина и К.С. Аксакова. Активными С. были П.В. Киреевский, А.С. Кошелев, И.С. Аксаков, Д.А. Валуев, А.Н. Попов, В.Ф. Чижов, А.Ф. Гильфердинг, позднее - В.И. Ламанский и В.А. Черкасский. По многим вопросам к С. примыкали М.П. Погодин и С.П. Шевырев, поэты Н.М. Языков и Ф.И. Тютчев, писатели СТ. Аксаков, В.И. Даль, историки и языковеды И.Д. Беляев, П.И. Бартенев, М.А. Максимович, Ф.И. Буслаев и др.
В 1840-е гг. С. подвергались цензурным преследованиям, поэтому основная их была сосредоточена в литературных салонах Москвы, где они пытались влиять на и распространять свои идеи среди образованной публики. В это С. публикуются преимущественно в журнале М.П. Погодина «Москвитянин». Издавали (частью совместно с западниками, поскольку окончательный разрыв двух частей единого сообщества свободномыслящих и оппозиционно настроенных интеллектуалов происходит только во втор. пол. 1840-х гг.) сборники статей и жур. «Библиотека для воспитания». Во втор. пол. 1850-х гг. начали выходить жур. «Русская беседа», «Сельское благоустройство», газ. «Молва» и «Парус».
После реформы 1861 С. как направление общественной мысли перестают существовать, в т.ч. и по причине смерти его основных представителей: Киреевских, К. Аксакова, Хомякова. Тем не менее филос. основы славянофильства получают разработку именно в 1850-1870-е гг. в статьях и отрывках И.В. Киреевского, письмах Хомякова к Самарину «О современных явлениях в области философии», в работах Самарина («Письма о материализме», 1861, в полемике о книге Кавелина «Задачи психологии», 1872-1875).
В филос. отношении С. - ярко выраженные персоналисты. Их сформировалась под влиянием вост.-христианской патристики, нем. идеализма, прежде всего Ф.В.Й. Шеллинга (И. Киреевский) и Г.В.Ф. Гегеля (Самарин , К. Аксаков), и романтизма. В основе их учения лежит о человеческой личности как центральной, основополагающей реальности сотворенного бытия. Главным интегрирующим фактором человеческого бытия провозглашается , понимаемая как « об отношении живой Божественной личности и личности человеческой» (И. Киреевский). Вера обеспечивает цельность человеческого духа как основы «верующего мышления», соединяющего все познавательные человека «в полном аккорде». Тем самым вера есть полноценного познания, религиозной и нравственной жизни человека.
Однако существует только в общине как союзе личностей, отрекшихся от своего произвола (монастырь, крестьянский ), - в Церкви, а Церковь - в народе. Через эту структуру благодатные начала веры реализуются в культуре (др.-рус. ) и в Космосе (Русская Земля). Эта есть необходимое и мессианского служения народа и гос-ва. Вера оказывается «пределом разумения» народа (Хомяков) и основой народности - центральной эстетики и философии истории С.
С этих позиций С. критиковали зап. философии, проявлявшийся, с их т.зр., как в рассудочности, так и в сенсуализме. Рассудочность и раздвоение С. считали основными характеристиками западноевропейской культуры. Усвоение начал этой культуры рус. образованным обществом при Петре I привело к разрыву «публики» и «народа» (К. Аксаков) и возникновению «европейско-русской образованности» (И. Киреевский). Задачу нового этапа рус. истории С. усматривали не в возвращении к прежним формам быта и не в дальнейшей европеизации (как ), но в усвоении, переработке и дальнейшем развитии достижений зап. культуры на основе православной веры и русской народности.
В своих общественных взглядах С. пытались сочетать (активно участвовали в реформе 1861, ратовали за отмену цензуры, телесных наказаний и смертной казни, понимали модернизации хозяйства России) и (сохранение крестьянской общины, патриархальных форм жизни, самодержавия, незыблемости православной веры). Неограниченное политически самодержавие должно было в нравственном смысле ограничиваться верой и основанным на ней народным мнением. Общественная С. оказала большое влияние на деятелей национального возрождения славянских народов втор. пол. 19 в.
В статьях Хомякова, Самарина, К. Аксакова предстает не только как сырой материал, но и как формирующая искусства, создающая его неповторимое своеобразие. Выражение идеалов народа в соответствующих образах и формах - это оправдание личного творчества художника и условие его полноценности. Борьба народности и подражательности образует у С. основной движения рус. литературы, искусства и науки (отсюда их споры с западниками о рус. истории, о творчестве Гоголя, о «натуральной школе», о народности в науке).
Идеи С. послужили исходной точкой для развития взглядов почвенников Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева (т.н. ), отчасти Вл. Соловьева, В.В. Розанова. С. оказали влияние на братьев Трубецких, участников сб. «Вехи», В.Ф. Эрна, П.А. Флоренского, М.А. Новоселова, В. Зеньковского, И.О. Лосского, евразийцев и др. Это влияние не ограничивалось религиозной мыслью (так, рус. общины С. существенно повлияла на взгляды А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, а также на рус. ).

Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .

СЛАВЯНОФИЛЫ

представители одного из направлений рус. обществ. и филос. мысли 40-50-х гг. 19 в. , выступившие с обоснованием самобытного пути историч. развития России, принципиально отличного от пути западноевропейского. Самобытность России, по мнению С., в отсутствии в её истории классовой борьбы, в рус. поземельной общине ц артелях, в православии как единственно истинном христианстве. Те же особенности развития С. усматривали и у зарубежных славян, особенно южных, симпатии к которым были одной из причин названия самого направления (С., т. е. славянолюбы) , данного им западниками.

Взгляды С. сложились в идейных спорах, обострившихся после напечатания «Философического письма» Чаадаева. Гл. роль в выработке взглядов С. сыграли литераторы, поэты и учёные А. С. Хомяков, И. В. Киреевский (написанные в1839 и не предназначавшиеся для печати статьи Хомякова «О старом и новом» и И. В. Киреевского «В ответ А. С. Хомякову») , К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Видными С. были П. В. Киреевский, А. И. Кошелев, И. С. Аксаков, Д. А. Валуев, Ф.В. Чижов, И.Д.Беляев, А. Ф. Гильфердинг, позднее-В. И. Ламанский, В.А.Черкасский. Близкими к С. по общественно-идейным позициям в 40-50-х гг. были писатели В. И. Даль, С. Т. Аксаков, А. Н. Островский, А. А. Григорьев, Ф. И. Тютчев, H. M. Языков. Большую дань взглядам С. отдали историки, слависты и языковеды Ф. И. Буслаев, О. М. Бодянский, В. И. Григорович, И. И. Срезневский, М. А. Максимович. Средоточием С. в 40-х гг. была Москва, лит. салоны А. А. и А. П. Елагиных, Д. Н. и Е. А. Свербеевых, ?. ?. и К. К. Павловых. Здесь С. общались и вели споры с западниками. Мн. произведения С. подвергались цензурным притеснениям, некоторые из С. состояли под надзором полиции, подвергались арестам. Постоянного печатного органа С. долгое время не имели, гл. обр. изза цензурных препон. Печатались преим. в журн. «Москвитянин»; издали неск. сбков статей в 40-х - нач. 50-х гг. После некоторого смягчения цензурного гнёта С. в кон. 50-х гг. издавали журн. «Рус. беседа» (1856-60) , «Сельское благоустройство» (1858-59) и газеты «Молва» (1857) и «Парус» (1859) .

В 40-50-х гг. по важнейшему вопросу о пути историч. развития России С. выступали, в противовес западникам, против усвоения Россией форм зап.-европ. политич. жизни. В то же время они считали необходимым торговли и пром-сти, акционерного и банковского дела, стрва жел. дорог и применения машин в сел. хозяйстве. С. выступали за отмену крепостного права «сверху» с предоставлением крест. общинам зем. наделов за выкуп. Самарин, Кошелев и Черкасский были среди активных деятелей подготовки и проведения крест. реформы 1861. С. придавали большое обществ. мнению, под которым имелось в виду просвещённых либерально-бурж. слоев, отстаивали идею созыва Земского собора из выборных представителей всех обществ. слоев, но возражали против конституции и к.-л. формального ограничения самодержавия. С. добивались устранения цензурного гнёта, установления гласного суда с участием в нём выборных представителей населения, отмены телесных наказаний и смертной казни.

Филос. воззрения С. разрабатывались гл. обр. Хомяковым, И. В. Киреевским, а позже Самариным и представляли собой своеобразное религ.-филос. учение. Генетически филос. концепция С. восходит к вост. патристике, в то же время во многом связана с зап.-европ. иррационализмом и романтизмом 1-й пол. 19 в. Односторонней аналитич. рассудочности, рационализму, как и сенсуализму, которые, по мнению С., привели на Западе к утрате человеком душевной целостности, они противопоставили понятия «волящего разума» и «живознания» (Хомяков) : С. утверждали, что полная и высшая даётся не одной способности логич. умозаключения, но уму, чувству и воле вместе, т. е. духу в его живой цельности. Целостный , обеспечивающий истинное и полное , неотделим, по мнению С., от веры, от религии. Истинная вера, пришедшая на Русь из его чистейшего источника - вост. церкви (Хомяков) , обусловливает, по их мнению, особую историч. миссию рус. народа. Начало «соборности» (свободной общности) , характеризующее, согласно С., вост. церкви, усматривалось ими и в рус. общине. Рус. общинное крест. землевладение, считали С., внесёт в науку политэкономии « оригинальное экономич. воззрение» (И. С. Аксаков) . Православие и община в концепции С.- глубинные основы рус. души. В целом филос. концепция С. противостояла идеям материализма.

Историч. воззрениям С. была присуща в духе роман-тич. историографии старой, допетровской Руси, которую С. представляли себе гармонич. обществом, лишённым противоречий, не знавшим внутр. потрясений, являвшим народа и царя, «земщины» и «власти». По мнению С., со времён Петра I, произвольно нарушившего органич. развитие России, стало над народом, дворянство и , односторонне и внешне усвоив зап.-европ. культуру, оторвались от нар. жизни. Идеализируя патриархальность и принципы традиционализма, С. понимали в духе нем. консервативного романтизма. В то же время С. призывали интеллигенцию к сближению с народом, к изучению его жизни и быта, культуры и языка.

С. оказали влияние на многих видных деятелей нац. возрождения и нац.-освободит. движения слав. народов, находившихся под гнётом Австр. империи и султанской Турции (чехи В. Ганка, Ф. Челаковский, одно время К. Гавличек-Боровский; словаки Л. Штур, А. Слад-кович; сербы П. Негош, М. Ненадович, М. Миличевич; болгары Р. Жинзифов, П. Каравелов, Л. Каравелов и др. ) . Заметно сказалось воздействие идей С. в идеологии и деятельности Славянских к-тов в России начиная с 1858 , в организации широкой обществ. помощи юж. славянам в их борьбе за освобождение, особенно в 1875-78.

Эстетич. и лит.-критич. взгляды С. наиболее полно выражены в статьях Хомякова, К. С. Аксакова, Самарина. Критикуя суждения В. Г. Белинского и «натуральную школу» в рус. художеств. литературе (статья Самарина «О мнениях „Современника", исторических и литературных», 1847) , С. в то же время выступали против «чистого искусства» и обосновывали необходимость собств. пути развития для рус. литературы, искусства и науки (статьи Хомякова «О возможности рус. художеств. школы», 1847 ; К. С. Аксакова «О рус. воззрении», 1856 ; Самарина «Два слова о народности в науке», 1856 ; А. Н. Попова «О совр. направлении искусств пластических», 1846) . Художественное , по их мнению, должно было отражать определённые стороны действительности, которые отвечали их теоретическим установкам,- общинность, патриархальную упорядоченность народного быта, « » и религиозность русского человека.

В годы революц. ситуации 1859-61 произошло значит. сближение взглядов С. и западников на почве либерализма. В пореформенный период как особое направление обществ. мысли перестало существовать. Продолжали свою деятельность И. С. Аксаков, Самарин, Кошелев, Черкасский, значительно расходившиеся во взглядах между собой. Под влиянием С. сложилось . Некоторые консервативные черты учения С. развивались в 70-80-х гг. в духе национализма и панславизма т. н. поздними С.- Н. Я. Данилевским и К. Н. Леонтьевым. Идеи С. своеобразно преломились в религ.-филос. концепциях кон. 19 - нач. 20 вв. (Вл. Соловьёв, Бердяев, Булгаков, Карсавин, Флоренский, евразийцы и др. ) . С критикой идеологии С. выступали революц. демократы Белинский, Герцен, Огарёв, Чернышевский, Добролюбов.

Рыпин А. Н., Характеристики лит. мнений от двадцатых до пятидесятых гг. , СПБ , 19068; Плеханов?. В. Западники и С., Соч., т. 23, М.- Л., 1926 ; Дмитриев С. С., С. и славянофильство, «Историк-марксист», 1941 , № 1; Лит. ранних С., «Вопр. литературы», 1969 , .№ 5, 7, 10, 12; Янковский Ю. З., Из истории рус. обществ.-лит мысли 40-50х гг. 19 столетия, К., 1972 ; Попов В. П., Социальная и функции раннего славянофильства в кн. : Проблемы гуманизма в рус. философии, Краснодар, 1974 ; Лит. взгляды и творчество С. 1830-1850 гг. , М., 1978 ; Riasanovsky N. V., Russland und der Westen. Die Lehre der Slawophuen, Munch. , 1959 ; Christoff P. K.. An introduction to nineteenth-century Russian Slavophilism, v. 1 -A. S. Xomjakov, s"-Gravenhage, 1961 ;

см. также лит. к статьям Киреевский, Хомяков.

С. С. Дмитриев.

Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия . Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов . 1983 .

СЛАВЯНОФИЛЫ

представители идеалистич. течения рус. обществ. мысли сер. 19 в., обосновывавшие необходимость развития России по особому (в сравнении с зап.-европейским) пути. Это было по объективному смыслу утопич. программой перехода рус. дворянства на путь бурж. развития. В этот период в развитых странах Зап. Европы уже обнаружились противоречия капитализма и была развернута его критика, а в России все более разлагался . Вставал о судьбах России: идти по пути бурж. демократии, как в сущности предлагали революционеры- и нек-рые просветители (Грановский и др.), по пути социализма (понимаемого утопически), как этого хотели Белинский, Герцен, Чернышевский и др. революц. демократы, или же по какому-то иному пути, как предлагали С., выступая со своеобразной консервативной утопией (см. Г. В. Плеханов, Соч., т. 23, с. 116 и 108) – рус. разновидностью феодального социализма.

Славянофильство в собств. смысле слова (его следует отличать от почвенничества и поздних славянофилов, идейная основа к-рых была подготовлена С.) сформировалось в 1839 (когда Хомяков и Киреевский после длительных дискуссий изложили свои взгляды – первый в ст. "О старом и новом", а второй – в статье "В ответ А. С. Хомякову") и распалось к 1861, когда проведение реформы привело к кризису их доктрины. К числу С. относятся также К. Аксаков и Ю. Самарин (составившие вместе с Хомяковым и Киреевским осн. ядро школы), И. Аксаков, П. Киреевский, А. Кошелев, И. Беляев и др.

В центре идей С – к о н ц е п ц и я р у с с к о й и с т о р и и, ее исключительности, к-рая, по мнению С., определялась след. чертами: 1) общинным бытом; 2) отсутствием завоеваний, социальной борьбы в начале рус. истории, покорностью народа власти; 3) православием, "живую цельность" к-рого они противо-поставляли "рассудочности" католицизма. Взгляд этот был несостоятельным во всех своих составных частях: всеобщая распространенность общины у неразвитых народов была тогда уже достаточно известна; отсутствие антагонизмов в обществ. жизни Древней Руси является историч. мифом, что также отмечали совр. им критики С.; абсолютизация различий между православием и католицизмом приводила у С. к отмеченному еще Герценом затушевыванию их общехрист. истоков. Согласно С., идиллич. Древней Руси было нарушено внедрением чуждых начал, извративших (но не уничтоживших, особенно в народе) исконные принципы рус. жизни, в результате чего рус. раскололось на антагонистич. группы – хранителей этих начал и их разрушителей. В этой искажавшей рус. историю концепции содержались утверждения, давшие, однако, известный толчок развитию рус. обществ. мысли: привлечение нового историч. материала, усиление внимания к истории крестьянства, общины, рус. фольклора, к истории славянства.

В своей социально-политической к о н ц е п ц и и С. критически оценивали совр. им рус. , свойственные ей зап.-европ. гос. порядкам, иск-ву, церк., суд. и воен. организации, быту, нравственности и т.п., что не раз навлекало на С. преследования со стороны офиц. кругов. В этих протестах, особенно в 30-х и нач. 40-х гг., отражалось возмущение против проводимого пр-вом слепого заимствования нек-рых зап.-европ. форм, против космополитизма.

Однако при этом С. не замечали, что передовая рус. уже давно стала народной. Протестуя против крепостного права и выдвигая проекты его отмены в 50–60-х гг., С. отстаивали интересы помещиков. С. считали, что крестьянам, объединенным в общины, следует интересоваться лишь их внутр. жизнью, а политикой должно заниматься только гос-во (концепция "земли" и "гос-ва"), к-рое С. мыслили себе как монархию. Политич. программа С. примыкала к идеологии панславизма, подвергнутого резкой критике Чернышевским.

Социологическая концепция С., развитая гл. обр. Хомяковым и Киреевским, основой обществ. жизни считала мышления людей, определяемый характером их религии. Историч. путь тех народов, к-рые обладают истинной религией и, следовательно, истинным строем мышления, является истинным; народы же, обладающие ложной религией и потому ложным мышлением, развиваются в истории путем внешнего, формального устройства, рассудочной юриспруденции и т.п. По мысли С., только в славянских народах, по преимуществу в русском, заложены истинные принципы обществ. жизни; остальные народы развиваются на основе ложных начал и могут найти , только восприняв православную цивилизацию. С. подвергли критике "справа" европ. историографию, отметив при этом ее действит. недостатки ( гегелевской философии истории, послегегелевской историографии и т.п.), а также пороки самой европ. цивилизации (процветание "фабричных отношений", возникновение " обманутых надежд" и т.п.). Однако С. оказались не в состоянии понять плодотворные тенденции зап. действительности, в особенности социализма, к к-рому они относились резко отрицательно.

Φ и л о с. к о н ц е п ц и я С., разработанная Киреевским и Хомяковым, представляла собой религ.-идеалистич. систему, уходящую своими корнями, во-первых, в православную теологию и, во-вторых, в зап.-европ. (особенно позднего Шеллинга). С. критиковали Гегеля за отвлеченность его первоначала – абсолютной идеи, подчиненным моментом к-рой оказывается (см. А. С. Хомяков , Полн. собр. соч., т. 1, М., 1900, с. 267, 268, 274, 295–99, 302–04); черты "рассудочности" они находили даже в "философии откровения" позднего Шеллинга. Противопоставляя абстрактному началу Гегеля начало и признавая общим пороком зап.-европ. идеализма и материализма "безвольность", Хомяков разработал волюнтаристич. вариант объективного идеализма: "...мир явлений возникает из свободной силы воли", в основе сущего лежит "...свободная сила мысли, волящий ..." (там же, с. 347). Отвергая рационализм и как односторонности и считая, что познания должен включать в себя всю "полноту" способностей человека, С. видели основу познавания не в чувственности и рассудке, но в некоем "живознании", "знании внутреннем" как низшей ступени познания, к-рая "...в германской философии является иногда под весьма неопределенным выражением непосредственного знания..." (там же, с. 279). "Живознание" должно соотноситься с разумом ("разумной зрячестью"), к-рый С. не мыслят себе отделенным от "высшей степени" познания – веры; вера должна пронизывать все формы познават. деятельности. По словам Киреевского, "...направление философии зависит... от того понятия, которое мы имеем о Пресвятой Троице" (Полн. собр. соч., т. 1, М., 1911, с. 74). В этом смысле С. является иррационалистич. реакцией на западно-европ. рационализм. И все же абс. проникновение в "волящий разум", по С., невозможно "при земном несовершенстве", и "...человеку дано только стремиться по этому пути и не дано совершить его" (там же, с. 251). Т.о., религиозному волюнтаризму в онтологии С. соответствует в теории познания.

Передовая рус. мысль подвергла С. острой критике. Еще Чаадаев, публикация "Философического письма" к-рого (1836) послужила одним из сильнейших толчков к консолидации С., в переписке нач. 30-х гг., в "Апологии сумасшедшего" (1837, опубл. 1862) и др. соч. критиковал С. за "квасной ", за стремление разъединить народы. Грановский полемизировал с пониманием С. роли Петра в истории России, их трактовкой истории России и ее отношения к Западу, их идеей исключительности рус. общины. Грановского поддерживали в известной мере С. М. Соловьёв и Кавелин и особенно Белинский и Чернышевский; Грановский критиковал и Герцена за симпатии к С., впоследствии преодоленные им. Пытаясь установить единый общенац. антифеод. и антиправительств. фронт, революц. демократы стремились использовать критические по отношению к рус. действительности моменты в учении С., отмечая их положит. стороны – критику подражательности Западу (Белинский , Герцен), попытку выяснения специфики рус. истории, в т.ч. роли в ней общины (Белинский , Герцен, Чернышевский). Однако, придерживаясь по этим вопросам противоположных славянофильским взглядов, революц. демократы подвергли С. резкой критике, усиливавшейся по мере выяснения невозможности тактич. единства с ними. Революц. демократы осуждали как ретроградные идеи С. о "гниении Запада", отмечали непонимание ими соотношения национального и общечеловеческого, России и Европы, извращенное рус. истории, в особенности роли Петра в ней, и характера рус. народа как покорного и политически пассивного, их требование возврата России к допетровским порядкам, ложную трактовку ими историч. роли и перспектив развития рус. общины. Революц. демократы подчеркивали, что, требуя народности и развития нац. культуры, С. не понимали, что такое народность, и не видели того факта, что в России уже развилась подлинно самобытная культура. При всей многогранности отношения революц. демократов к С. резюмируется в словах Белинского о том, что его убеждения "диаметрально противоположны" славяно-фильским, что "славянофильское направление в науке" не заслуживает "...никакого внимания ни в ученом, ни в литературном отношениях..." (Полн. собр. соч., т. 10, 1956, с. 22; т. 9, 1955, с. 200).

В дальнейшем идеями С. питались течения реакц. идеологии – новое, или позднее, славянофильство, (Данилевский , Леонтьев, Катков и др.), религ. Соловьёва (к-рый критиковал С. по ряду вопросов); впоследствии – реакц. течения конца 19 – нач. 20 вв., вплоть до идеологии рус. белоэмиграции – Бердяев, Зеньковский и др. Бурж. авторы 20 в. усматривали в славянофильстве первую самобытную русскую философскую и социологическую систему (см., напр., Э. Радлов, Очерк истории рус. философии, П., 1920, с. 30). Марксисты, начиная с Плеханова (см. Соч., т. 23, 1926, с. 46–47, 103 и др.), подвергли критике эту трактовку славянофильства. В лит-ре 40-х гг. 20 в. наметилась к преувеличению прогрес. значения нек-рых сторон учения С., возникшая на основе игнорирования социальной сущности идеологии С., ее отношения к ходу развития философии в России (см. Н. Державин, Герцен и С., "Историк-марксист", 1939, No 1; С. Дмитриев, С. и славянофильство, там же, 1941, No 1; В. М. Штейн, Очерки развития рус. общественно-экономич. мысли 19–20 вв., Л., 1948, гл. 4). Преодоленная в 50 – 60-х гг. (см. С. Дмитриев, Славянофилы , БСЭ, 2 изд., т. 39; А. Г. Дементьев, Очерки по истории рус. журналистики. 1840–1850 гг., М.–Л., 1951; Очерки по истории филос. и обществ.-политич. мысли народов СССР, т. 1, М., 1955, с. 379–83; A. А. Галактионов, П. Ф. Никандров, История рус. философии, М., 1961, с. 217–37; Μ. Ф. Овсянников, З. В. Смирнова, Очерки истории эстетич. учений, М., 1963, с. 325–28; История философии в СССР, т. 2, М., 1968, с. 205–10 и др.), эта тенденция вновь дала себя знать, примером чего служит отказ А. Галактионова и П. Никандрова от своей т. зр. в указ. их книге (см. их статью "Славянофильство, его нац. истоки и в истории рус. мысли", "ВФ", 1966, No 6). Та же тенденция выявилась и в дискуссии "О лит. критике ранних С." ("Вопр. лит-ры", 1969, No 5, 7, 10; см. вNo10 об итогах дискуссии в ст. С. Машинского "Славянофильство и его истолкователи"): представители ее (В. Янов, B. Кожинов), сосредоточивая на позитивных сторонах учения и деятельности С., стремились пересмотреть в этом плане оценку места и значения С. в истории рус. мысли, тогда как представители противоположной тенденции (С. Покровский, А. Дементьев), сближая доктрину С. с идеологией офиц. народности, подчас игнорировали сложность и неоднородность их концепций. В целом славянофильство ждет еще всестороннего конкретно-историч. анализа, особенно его филос., историч. и эстетич. идей.

З. Каменский. Москва.

О месте С. в истории рус. к у л ь т у р ы и ф и л о с о ф и и. С. представляют собой творч. направление рус. мысли, родившееся в переходную культурно-историч. эпоху – выявления первых плодов бурж. цивилизации в Европе и оформления нац. самосознания в России, "с них начинается перелом р у с с к о й м ы с л и" (Герцен А. И., Собр. соч., т. 15, 1958, с. 9). В дальнейшем круг проблем, выдвинутых (вслед за Чаадаевым) С., стал предметом напряженной полемики в рус. культурно-историч. мысли. Идеология С. и противостоящая ей западников оформились к 40-м гг. 19 в. в результате полемики в среде складывающейся рус. интеллигенции. И С. и исходили из одинаковых представлений о самобытности рус. историч. прошлого. Однако западники, рисовавшие единый путь для всех народов цивилизованного мира, рассматривали эту самобытность как аномалию, требующую исправления по образцам европ. прогресса и в духе рационалистич. просветительства. С. же видели в ней залог всечеловеч. призвания России. Расхождение коренилось в различии историософских воззрений обеих групп. С. находили в народности, национальности "естеств. " и рассматривали мировой историч. как совокупную, преемств. деятельность этих уникальных нар. целостностей. Во взгляде на историю человечества С. избегали как националистич. изоляционизма, так и механич. нивелировки, характерной, по их мнению, для позиции западников, склонных к искусств. "пересадке" зап.-европ. обществ. форм на рус. почву. С. были убеждены, что в семье народов для России пробил ее историч. час., ибо зап. культура завершила свой круг и нуждается в оздоровлении извне.

Тема кризиса зап. культуры, зазвучавшая в рус. обществ. мысли с конца 18 в. и усилившаяся к 30-м гг. 19 в. (Д. Фонвизин, Н. Новиков, А. С. Пушкин, В. Одоевский и " "), концептуально завершается у С.: "Европейское просвещение... достигло... полноты развития...", но родило "обманутой надежды" и "безотрадной пустоты", ибо "...при всех удобствах наружных усовершенствований жизни, самая жизнь лишена была своего существенного смысла...". "...Холодный разрушил" корни европ. просвещения (христианство), остался лишь "...самодвижущийся нож разума, не признающий ничего, кроме себя и личного опыта, – этот самовластвующий ...", эта логическая деятельность, отрешенная "...от всех других познавательных сил человека..." (Киреевский И. В., Полн. собр. соч., т. 1, М., 1911, с. 176). Т.о., С. с горечью замечают "на дальнем Западе, в стране святых чудес" связанные с культом материального прогресса торжество рассудочности, эгоизма, утерю душевной целостности и руководящего духовно-нравств. критерия в жизни. Эта ранняя критика процветающей буржуазности прозвучала одновременно с аналогичной кьеркегоровской критикой, занявшей в дальнейшем канонич. место не только в христ. экзистенциальной философии, но едва ли не во всей последующей философии культуры. Но если Кьеркегора эта критика выводит на путь волюнтаристич. индивидуализма и иррационализма, то С. находят точку опоры в идее соборности (свободной братской общности) как гарантии целостного человека и истинного познания. Хранительницу соборного духа – "неповрежденной" религ. истины – С. видели в рус. душе и России, усматривая нормы "хорового" согласия в основаниях православной церкви и в жизни крест. общины. Ответственным за духовное неблагополучие зап.-европ. жизни С. считали католичество (его юридизм, подавление человека формально-организационным началом) и (его , ведущий к опустошающему самозамыканию личности). Противопоставление типов европейца и рус. человека, т.о., носит у С. не расово-натуралистич., но нравств.-духовный характер (ср. с более поздним анализом рус. психологии в романах Достоевского и с почвенничеством Ап. Григорьева): "Западный раздробляет свою жизнь на отдельные стремления" (там же, с. 210), "славянин" мыслит, исходя из центра своего "я", и считает своей нравственной обязанностью держать все свои духовные силы собранными в этом центре. Учение о целостном человеке развито в представлениях С. об иерархич. структуре души, о ее "центральных силах" (Хомяков), о "внутр. средоточии духа" (И. Киреевский), о "сердцевине, как бы фокусе, из которого бьет самородный ключ" личности (Самарин). Этот христ. , восходящий к вост. патристике, был воспринят Юркевичем и лег в основу идейно-худож. концепции "человека в человеке" у Достоевского.

Раздробленность европ. типа, подмена рассудком целостного духа нашли , согласно С., в последнем слове зап.-европ. мысли – в идеализме и гносеологизме. Пройдя школу Гегеля и шеллингианской критики Гегеля, С. обратились к онтологии; залогом познания С. признают не филос. спекуляцию, порождающую безысходный круг понятий, но прорыв к бытию и пребывание в бытийственной истине (они увидели в патристике зародыш "высшего филос. начала"). Впоследствии этот ход мысли получил систематич. завершение в "философии сущего" у Вл. Соловьёва. Познание истины оказывается в зависимости от "правильного состояния души", а " , отделенное от сердечного стремления", рассматривается как "развлечение для души", т.е. легкомыслие (см. тамже, с. 280). Т.о., и в этом пункте С. выступают в числе зачинателей новоевроп. философии существования.

П.В. Киреевским, А.И. Кошелевым, И.С. Аксаковым и др.

Источники славянофильства

Важнейшими источниками славянофильства в литературе принято называть два: европейскую философию (Шеллинг , Гегель) и православное богословие. Причем среди исследователей никогда не наблюдалось единства по вопросу о том, какой из двух упомянутых источников сыграл решающую роль в формировании славянофильского учения.

Влияние на славянофилов философии Шеллинга, Гегеля, настроений европейского романтизма исследовалось в трудах А.Н. Пыпина, В.С. Соловьева , А.Н. Веселовского, С.А. Венгерова, В. Герье, М.М. Ковалевского, П.Н. Милюкова . А.Л. Блок - русский публицист и философ западной ориентации, отец знаменитого поэта А.А. Блока, даже высказывал мнение, что славянофильство в сущности представляет собой лишь некоторое своеобразное отражение западноевропейских учений, преимущественно философии Шеллинга и Гегеля.

Почву для зарождения славянофильского движения подготовила Отечественная война 1812 года, обострившая патриотические чувства. Перед русскими людьми встал вопрос о национальном самоопределении и национальном призвании. Появилась потребность определить дух России и ее национальное лицо, и славянофильство представило собой ответ на эти запросы.

Основные тезисы

односторонность и недостаточность рационализма как первенствующего начала западноевропейской мысли
вытекающая отсюда необходимость новых начал философии
соборность мышления и живая вера (вместо отвлеченного рассудка) как основные принципы новой, грядущей философии
признание в славянах вообще и в русском народе в частности особых национальных качеств как залога осуществления «самобытной русской философии» и «осуществления идеала новой универсальной жизни"

Этапы развития

Славянофильство как целостное направление общественной мысли просуществовало с по год.

Период становления славянофильства (1839-1848)

Зародилось славянофильство в 1839 году в статье А.С. Хомякова "О старом и новом" и в полемике А.С. Хомякова и И.В. Киреевского по поводу этой статьи.

Средоточием славянофильства в 40-е гг. были московские литературные салоны Елагиных, Свербеевых, Павловых. Здесь велись острые и содержательные идейные споры, в итоге которых окончательно оформляются два идейных течения, славянофилов и западников .

"Москва сороковых годов принимала деятельное участие за мурмолки и против них... Споры возобновлялись на всех литературных и нелитературных вечерах... раза два или три в неделю. В понедельник собирались у Чаадаева , в пятницу у Свербеева, в воскресенье у А.П. Елагиной "

Славянофилами издается журнал "Московский наблюдатель", основанный в складчину, с года - его сменил "Москвитянин". В и в годах выходят в свет два "Московских литературных и ученых сборника", обративших на себя внимание властей.

Период утверждения славянофильства как одного из ведущих течений русской общественной мысли (1848 - 1855)

Происходит превращение славянофильства в цельное мировоззрение. Историко-философская сторона славянофильства получила развитие в теории общинного быта, изложенной А.С. Хомяковым и уточненной К.С. Аксаковым . К.С. Аксаков разработал политическую теорию «негосударственности русского народа». Согласно этой теории истинное гражданское устройство возможно лишь там, где государство не вмешивается в дела народа, а народ - в дела государства. Аксаков считал, что необходимо восстановить древнее гражданское устройство, дать возможность народу жить духовной и нравственной жизнью, а не политической.

- гг. - "теоретическое" славянофильство, когда в дискуссиях с западниками и внутри самого кружка вырабатывались основные идеологемы "московских славян".

- гг. - "практический" этап. Он связан с активными попытками славянофилов претворить свои идеалы в общественной жизни.

Славянофи́льство - литературно-философское течение общественной мысли , оформившееся в 40-х годах XIX века , представители которого утверждали о существовании особого типа культуры, возникшего на духовной почве православия, а также отвергали тезис представителей западничества о том, что Пётр Первый возвратил Россию в лоно европейских стран и она должна пройти этот путь в политическом, экономическом и культурном развитии .

Течение возникло как антипод западничества, сторонники которого выступали за ориентацию России на западноевропейские культурные и идеологические ценности. Как писалЮ. М. Лотман, «Отношение к западному миру было одним из основных вопросов русской культуры на всем протяжении послепетровской эпохи. Можно сказать, что чужая цивилизация выступает для русской культуры как своеобразное зеркало и точка отсчёта, и основной смысл интереса к „чужому“ в России традиционно является методом самопознания» . В то же время Ю. М. Лотман категорически отвергал утверждение, что русские славянофилы - носители «подлинно русских начал», «противостоящие западной цивилизации». По его мнению, истинное славянофильство первой половины XIX века представляло собой «русское отражение идей немецкого романтизма», что, однако, «ни в коей мере не унижает его оригинальности и органичности для России» .

Ю. М. Лотман писал:

По своей природе классическое славянофильство - одно из течений европейского романтизма - порождено страстным порывом «найти себя». Такая постановка вопроса уже подразумевала исходную потерю себя, потерю связи с народом и его глубинной культурой, тем, что ещё предстоит обрести и положить во главу угла. Классическое славянофильство, по сути, было идеей движения к новому под флагом старого. В дальнейшем этому романтическому утопизму предстояло пережить трансформации, которые изменили такие его основы, как ориентация на немецкую философию, критическое отношение к реальному для той эпохи политическому строю России, вражда к государственному бюрократизму.
Таким образом, исходно славянофильство было движением теоретическим. Противники славянофилов неоднократно создавали образ русского дворянского интеллигента, пропитанного немецкими романтическими идеями и мучительно переживающего конфликт между своим идеалом русского крестьянина и реальным, непонятным и чуждым ему мужиком, который принимает одетого в «русские одежды» барина за ряженого, никак не отождествляя его ни с собой, ни со своими идеалами .

Наибольшее развитие славянофильское мировоззрение приобрело в конце XIX века, в период правления Александра III.

]Представители

Сторонники славянофильства (славянофилы , или славянолюбы) заявляли о наличии у России собственного, самобытного пути исторического развития. Основоположником этого направления стал литератор А. С. Хомяков, деятельную роль в движении играли И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, И. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Среди наиболее известных славянофилов числились также Ф. И. Тютчев, В. И. Даль, Н. М. Языков.

Славянофилы, российские общественные деятели и выразители идей Святой Руси, сыграли большую роль в развитии русского национального сознания и формировании национально-патриотического мировоззрения. Славянофилы предложили концепцию особого пути России, утвердились в мысли о спасительной роли правоверия как христианского вероучения, заявляли о неповторимости форм общественного развития русского народа в виде общины и артели.

И. В. Киреевский писал:

Всё, что препятствует правильному и полному развитию Православия, всё то препятствует развитию и благоденствию народа русского, всё, что даёт ложное и не чисто православное направление народному духу и образованности, всё то искажает душу России и убивает её здоровье нравственное, гражданское и политическое. Поэтому, чем более будут проникаться духом православия государственность России и её правительство, тем здоровее будет развитие народное, тем благополучнее народ и тем крепче его правительство и, вместе, тем оно будет благоустроеннее, ибо благоустройство правительственное возможно только в духе народных убеждений.

Славянофилы чаще всего собирались в московских литературных салонах А. А. и А. П. Елагиных, Д. Н. и Е. А. Свербеевых, Н. Ф. и К. К. Павловых. Здесь в горячих спорах со своими либерально-космополитическими противниками славянофилы представляли идеи русского возрождения и славянского единства.

[править]Славянофилы в печати

Долгое время у славянофилов не было своего печатного органа. Статьи славянофилов выходили в «Москвитянине», а также в различных сборниках - «Синбирский сборник» (1844), «Сборник исторических и статистических сведений о России и народах ей единоверных и единоплеменных» (1845), «Московские сборники» (1846, 1847, 1852). Свои газеты и журналы славянофилы стали издавать только с середины 1850-х, но и тогда подвергались разным цензурным ограничениям и притеснениям. Славянофилы издавали журналы: «Русская беседа» (1856-1860), «Сельское благоустройство» (1858-1859); газеты: «Молва» (1857), «Парус» (1859), «День» (1861-1865), «Москва» (1867-1868), «Москвич» (1867-1868), «Русь» (1880-1885).

[править]Значение славянофильства

Славянофильство представляло собой мощное общественное и интеллектуальное движение, выступившее своеобразной реакцией на начавшееся ещё в эпоху Петра I внедрение в России западных ценностей. Славянофилы стремились показать, что западные ценности не могут в полной мере прижиться на российской почве и как минимум нуждаются в некоторой адаптации. Призывая людей обратиться к своим историческим основам, традициям и идеалам, славянофилы способствовали пробуждению национального сознания. Многое ими было сделано для собирания и сохранения памятников русской культуры и языка (Собрание народных песен П. В. Киреевского, Словарь живого великорусского языка В. И. Даля). Славянофилы-историки(Беляев, Самарин и др.) заложили основу научного изучения русского крестьянства, в том числе его духовных основ. Огромный вклад славянофилы внесли в развитие общеславянских связей и славянское единство. Именно им принадлежала главная роль в создании и деятельности славянских комитетов в России в 1858-1878 гг.

При этом, по выражению русского философа второй половины XIX века В. С. Соловьёва, противники «западничества» «отделывались от обязанности совместного культурного труда с прочими народами» «произвольным утверждением о «гниении Запада» и бессодержательными прорицаниями об исключительно великих судьбах России». Когда же эти идеализированные представления и пророчества изначального славянофильства бесследно испарились, их сменил «безыдейный и низменный национализм»

К концу 30-х годов внутри русского помещичьего лагеря сложилось своеобразное либеральное течение, выдвинувшее особое понимание путей будущего развития России особенностей её социальной структуры и её исторического прошлого. Представители этой идеологии получили в пылу полемики со своими противниками прозвище «славянофилов», которое и удержалось за ними в литературе. Характерной чертой славянофильской идеологии были поиски такого особого, «самобытного» пути русского исторического развития, который не был бы революционным,- славянофилы были ярыми противниками революционной борьбы, пытавшимися «теоретически» обосновать ненужность и невозможность революции в России.

Ещё ранее, нежели оформилась славянофильская идеология один из её будущих основоположников, Иван Киреевский, опубликовал в своём журнале «Европеец» статью «Девятнадцатый век», в которой отчётливо проявилось его отрицательное отношение к революции и стремление найти «мирительное соглашение враждующих начал».

Идея общих всем народам основных законов исторического развития была давним завоеванием революционной идеологии- убеждение в том, что революция неизбежна, а крепостничество и царизм обречены на слом историей, было характерно ещё для идеологии декабристов. В последующие годы это убеждение окрепло, найдя дополнительные доводы в революционной борьбе, потрясшей в начале 30-х годов Европу, и в некотором подъёме в те же годы массового движения внутри России. Волна репрессий серьёзно коснулась Герцена, Огарёва, выбросила из университета Белинского, облила клеветой Чаадаева. В противовес мнению революционного лагеря о неизбежности в России революции славянофилы разработали свою теорию о том, что революция в России и не может произойти: она якобы глубоко чужда самому духу православного русского народа; да он и не имеет-де в ней нужды, потому что в отличие от порочного революционного Запада якобы обладает замечательными самобытными особенностями, присущими ему одному, а именно крестьянской общиной, чуждой социальной вражды,- залогом будущего социального спокойствия и преуспеяния. Именно в таком духе понимали славянофилы русскую народность, считая её «исконными» началами общинность, мирское согласие, равнодушие к политике, глубокую религиозность и ненависть к революции. Община, «мир», и спасёт-де Россию от образования в ней нового общественного класса, беспокойного носителя всяческих смут и революций, от «язвы пролетариатства». Помещикде и может на этой основе жить в полном мире с крестьянином, а крестьянин - в мире с разумной и понимающей нужды народа царской властью, данной народу богом. Власть должна, разумеется, осуществить ряд реформ - славянофилы были противниками личного рабства крестьян и стояли за отмену крепостного права. Эта черта размежёвывает их с крепостниками и с официальной идеологией самодержавия. Однако отсюда не следует, что славянофилы были последовательными противниками феодально-крепостнической общественной формации и призывали её гибель: они отстаивали необходимость сохранения сложной и тяжёлой системы феодально-крепостнических пережитков, помещичьего землевладения и якобы «патриархальной власти помещика над крестьянином; они освящали принцип работы крестьянина на барина и превозносили блага крестьянской общины, которая сама фактически была орудием крестьянского закабаления и задерживала развитие капиталистических отношений. Славянофилы относились резко отрицательно к реформам Петра I, считая, что он «испортил» историю России, повернув её с самобытного пути. Мнения славянофилов имели реакционную философскую основу: они были ярыми противниками материализма и революционной диалектики; материалистическому мировоззрению они противопоставляли убеждения религиозного характера.

Славянофилы защищали панславистскую идеологию, мечтая о соединении всех славянских народов под эгидой царской России. Как уже отмечалось выше, идея всеславянского объединения под эгидой царской власти была реакционной идеей: она не сулила славянским народам никаких социальных преобразований и обещала лишь консервацию отсталых, феодальных институтов под главенством устарелого царизма, который сам был тормозом развития огромнейшей славянской страны - России, сам был врагом русского народа.

Противник славянофилов профессор Грановский с волнением писал о них в письме к своему другу Станкевичу: «Ты не можешь себе вообразить, какая у этих людей философия. Главные их положения: Запад сгнил, и от него уже не может быть ничего; русская история испорчена Петром. Мы оторваны от родного российского основания и живём наудачу; единственная выгода нашей современной жизни состоит в возможности беспристрастно наблюдать чужую историю, это даже наше назначение в будущем; вся мудрость человеческая истощена, исчерпана в творениях св. отцов греческой церкви, писавших после отделения от Западной,- их только нужно изучать: дополнять нечего, всё сказано… Киреевский говорит эти вещи в прозе, Хомяков в стихах».

Главными представителями славянофильства были А. С. Хомяков, братья Иван и Пётр Киреевские, братья Константин и Иван Аксаковы, А. Кошелев, Ю. Самарин. Большинство их принадлежало к родовитому дворянству и владело обширными имениями. Увлечение славянофилов своей теорией доходило до того, что Аксаков, желая продемонстрировать единение с русским народом, заменил своё господское «европейское» платье русским кафтаном и старинной мурмолкой, в силу чего народ на базаре, по меткому замечанию Чаадаева, «принимал его за персиянина».

Учение славянофилов было ложным. Оно звало Россию назад, к порядкам допетровской Руси. Никаких особых законов развития для любой страны не существует - основные законы исторического развития являются общими для всего человечества. Религиозность, «отвращение» от политической деятельности, мирное настроение и царелюбие, разумеется, никак не являются «исконными» качествами русского народа и вообще не могут явиться «прирождёнными» качествами какого бы то ни было народа: народы искони борются за своё освобождение от всякого угнетения. Русская община была оценена славянофилами крайне неправильно: она вовсе не являлась залогом какого-то идеального общественного строя. Что касается реформ Петра I, то и тут славянофилы совершали ошибку: они глубоко недооценивали реформы, не понимали их историческон необходимости и их положительных результатов. Религиозная идеалистическая философия славянофилов в ту пору, когда передовая русская философская мысль одерживала блестящие победы в области материализма, подчас сбивала молодёжь с правильного пути и тормозила развитие русской культуры. Правда, славянофилы были противниками крепостного права и сторонниками крестьянского освобождения, подвергали известной критике правительство Николая I, за что позже даже сами подвергались репрессиям. Но мирное сочувствие личному освобождению крестьян и желание оставить основные земельные владения за помещиком отнюдь не являлись в ту эпоху передовой, ведущей идеологией: этим скромным и робким либеральным пожеланиям уже давно противостояла боевая идеология русских революционеров, заплативших каторгой, ссылкой и виселицами за своё требование революционным путём действительно полностью освободиться от крепостничества и самодержавия. Собирание славянофилами русского фольклора, запись народных сказок, обрядов, песен, конечно, являлось полезной деятельностью, но признание этого никак не может подменить общей оценки основ их отсталого мировоззрения.

Славянофильская теория вызвала бурные и жаркие споры, явившиеся приметной чертой общественной жизни в самом конце 30-х и в первой половине 40-х годов. В определённые дни противники сходились в гостях у друзей и занимались бесконечными спорами: «в понедельник у Чаадаева, в пятницу у Свербеева, в воскресенье у Елагиной», причём спорили «до четырёх часов утра, начавши в девять» (Герцен). На эти вечера кроме участников споров съезжались зрители и сидели ночи напролёт, чтобы «посмотреть, кто из матадоров кого отделает и как отделают его самого» (Герцен). Тут Константин Аксаков яростно защищал Москву, «на которую никто не нападал» (Герцен), тут блистал красноречием и полемическим талантом Герцен, яростно сражаясь с Хомяковым.

Передовая русская демократическая идеология в лице Белинского и Герцена вышла на борьбу со славянофильской теорией. Это было первое столкновение революционных демократов с либеральной идеологией.

Белинский вёл последовательную и непримиримую борьбу со славянофилами с позиций революционной демократии. В 1840 г., переехав в Петербург, он начал выступать против славянофилов на страницах петербургских «Отечественных записок»; со времени «войны против Белинского» славянофилы, по шутливому выражению Герцена, стали существовать «официально». В Москве основную роль в спорах со славянофилами стал играть только что вернувшийся из ссылки Герцен. «Безумное направление славянофильства» становилось, по мнению Герцена, «костью в горле» русского образования; Герцен находил, что славянофилы «никаких корней не имеют в народе» и являются «литературной болезнью». Революционный демократ Белинский громил славянофилов как «витязей прошедшего» и «обожателей настоящего». В 1845 г. разногласия, существовавшие, разумеется, с самого начала столкновений, дошли до такой остроты, что было решено уже не встречаться для споров в дружеской обстановке и не поддерживать личных отношений.

Друг Белинского и Герцена профессор Грановский и знаменитый русский актёр М. С. Щепкин также были убеждёнными противниками славянофилов. В спорах со славянофилами принимали также участие чуждые революционного мировоззрения буржуазные либералы К. Кавелин, Е. Корш, В. Боткин, П. Анненков, уже тогда стоявшие на позициях мирных либеральных реформ, которые сохранили бы существенные основы дворянского господства и самодержавного строя. Весь этот разнообразный по мировоззрению круг общественных деятелей славянофилы окрестили «западниками» и огульно обвиняли их в защите «прогнившего Запада» и измене русским «национальным началам». В западной культуре, как и во всякой другой культуре антагонистических обществ, были две культуры: культура передовая, революционная, демократическая, насыщенная идеями, защищавшими интересы трудового народа, отстаивавшая развитие нового в историческом процессе, и культура угнетателей, отстаивающая старое. Так называемые «западники» поразному относились к этим двум культурам. Представители революционного лагеря, двигая вперёд развитие отечественной культуры, в то же время высоко ценили значение передовой западной культуры. Представители буржуазных либералов раболепно восхищались другой, буржуазной культурой Запада и низкопоклонничали перед ней. Они защищали космополитические теории, им было свойственно непонимание основных жизненных задач в истории родной страны. Смешение этих антагонистических идеологий является глубоко ошибочным. Равным образом не следует пользоваться термином «западник» в качестве точного определителя идеологии того или иного деятеля: этот термин неточен по существу и затушёвывает разнородность, противоречивость явлений. Ленин писал о Герцене и Белинском, ни разу не применив термина «западник». Попытка П. Струве рассмотреть спор народников с марксистами как «естественное продолжение разногласий между славянофильством и западничеством» вызвала решительный отпор Ленина: «Сущность народничества лежит глубже: не в учении о самобытности и не в славянофильстве, а в представительстве интересов и идей русского мелкого производителя… С такими категориями, как славянофильство и западничество, в вопросах русского народничества никак не разобраться». Таким образом, термины «западничество» и «славянофильство» приурочиваются к определённой эпохе и не имеют общего значения.

представители идеалистич. течения рус. обществ. мысли сер. 19 в., обосновывавшие необходимость развития России по особому (в сравнении с зап.-европейским) пути. Это обоснование было по объективному смыслу утопич. программой перехода рус. дворянства на путь бурж. развития. В этот период в развитых странах Зап. Европы уже обнаружились противоречия капитализма и была развернута его критика, а в России все более разлагался феодализм. Вставал вопрос о судьбах России: идти ли по пути бурж. демократии, как в сущности предлагали революционеры- декабристы и нек-рые просветители (Грановский и др.), по пути социализма (понимаемого утопически), как этого хотели Белинский, Герцен, Чернышевский и др. революц. демократы, или же по какому-то иному пути, как предлагали С., выступая со своеобразной консервативной утопией (см. Г. В. Плеханов, Соч., т. 23, с. 116 и 108) – рус. разновидностью феодального социализма. Славянофильство в собств. смысле слова (его следует отличать от почвенничества и поздних славянофилов, идейная основа к-рых была подготовлена С.) сформировалось в 1839 (когда Хомяков и Киреевский после длительных дискуссий изложили свои взгляды – первый в ст. "О старом и новом", а второй – в статье "В ответ А. С. Хомякову") и распалось к 1861, когда проведение реформы привело к кризису их доктрины. К числу С. относятся также К. Аксаков и Ю. Самарин (составившие вместе с Хомяковым и Киреевским осн. ядро школы), И. Аксаков, П. Киреевский, А. Кошелев, И. Беляев и др. В центре идей С – к о н ц е п ц и я р у с с к о й и с т о р и и, ее исключительности, к-рая, по мнению С., определялась след. чертами: 1) общинным бытом; 2) отсутствием завоеваний, социальной борьбы в начале рус. истории, покорностью народа власти; 3) православием, "живую цельность" к-рого они противо-поставляли "рассудочности" католицизма. Взгляд этот был несостоятельным во всех своих составных частях: всеобщая распространенность общины у неразвитых народов была тогда уже достаточно известна; отсутствие антагонизмов в обществ. жизни Древней Руси является историч. мифом, что также отмечали совр. им критики С.; абсолютизация различий между православием и католицизмом приводила у С. к отмеченному еще Герценом затушевыванию их общехрист. истоков. Согласно С., идиллич. состояние Древней Руси было нарушено внедрением чуждых начал, извративших (но не уничтоживших, особенно в народе) исконные принципы рус. жизни, в результате чего рус. общество раскололось на антагонистич. группы – хранителей этих начал и их разрушителей. В этой искажавшей рус. историю концепции содержались утверждения, давшие, однако, известный толчок развитию рус. обществ. мысли: привлечение нового историч. материала, усиление внимания к истории крестьянства, общины, рус. фольклора, к истории славянства. В своей социально-политической к о н ц е п ц и и С. критически оценивали совр. им рус. действительность, свойственные ей подражание зап.-европ. гос. порядкам, иск-ву, церк., суд. и воен. организации, быту, нравственности и т.п., что не раз навлекало на С. преследования со стороны офиц. кругов. В этих протестах, особенно в 30-х и нач. 40-х гг., отражалось возмущение против проводимого пр-вом слепого заимствования нек-рых зап.-европ. форм, против космополитизма. Однако при этом С. не замечали, что передовая рус. культура уже давно стала народной. Протестуя против крепостного права и выдвигая проекты его отмены в 50–60-х гг., С. отстаивали интересы помещиков. С. считали, что крестьянам, объединенным в общины, следует интересоваться лишь их внутр. жизнью, а политикой должно заниматься только гос-во (концепция "земли" и "гос-ва"), к-рое С. мыслили себе как монархию. Политич. программа С. примыкала к идеологии панславизма, подвергнутого резкой критике Чернышевским. Социологическая концепция С., развитая гл. обр. Хомяковым и Киреевским, основой обществ. жизни считала характер мышления людей, определяемый характером их религии. Историч. путь тех народов, к-рые обладают истинной религией и, следовательно, истинным строем мышления, является истинным; народы же, обладающие ложной религией и потому ложным мышлением, развиваются в истории путем внешнего, формального устройства, рассудочной юриспруденции и т.п. По мысли С., только в славянских народах, по преимуществу в русском, заложены истинные принципы обществ. жизни; остальные народы развиваются на основе ложных начал и могут найти спасение, только восприняв православную цивилизацию. С. подвергли критике "справа" европ. историографию, отметив при этом ее действит. недостатки (мистицизм гегелевской философии истории, эмпиризм послегегелевской историографии и т.п.), а также пороки самой европ. цивилизации (процветание "фабричных отношений", возникновение "чувства обманутых надежд" и т.п.). Однако С. оказались не в состоянии понять плодотворные тенденции зап. действительности, в особенности социализма, к к-рому они относились резко отрицательно. ? и л о с. к о н ц е п ц и я С., разработанная Киреевским и Хомяковым, представляла собой религ.-идеалистич. систему, уходящую своими корнями, во-первых, в православную теологию и, во-вторых, в зап.-европ. иррационализм (особенно позднего Шеллинга). С. критиковали Гегеля за отвлеченность его первоначала – абсолютной идеи, подчиненным моментом к-рой оказывается воля (см. А. С. Хомяков, Полн. собр. соч., т. 1, М., 1900, с. 267, 268, 274, 295–99, 302–04); черты "рассудочности" они находили даже в "философии откровения" позднего Шеллинга. Противопоставляя абстрактному началу Гегеля начало конкретное и признавая общим пороком зап.-европ. идеализма и материализма "безвольность", Хомяков разработал волюнтаристич. вариант объективного идеализма: "...мир явлений возникает из свободной силы воли", в основе сущего лежит "...свободная сила мысли, волящий разум..." (там же, с. 347). Отвергая рационализм и сенсуализм как односторонности и считая, что акт познания должен включать в себя всю "полноту" способностей человека, С. видели основу познавания не в чувственности и рассудке, но в некоем "живознании", "знании внутреннем" как низшей ступени познания, к-рая "...в германской философии является иногда под весьма неопределенным выражением непосредственного знания..." (там же, с. 279). "Живознание" должно соотноситься с разумом ("разумной зрячестью"), к-рый С. не мыслят себе отделенным от "высшей степени" познания – веры; вера должна пронизывать все формы познават. деятельности. По словам Киреевского, "...направление философии зависит... от того понятия, которое мы имеем о Пресвятой Троице" (Полн. собр. соч., т. 1, М., 1911, с. 74). В этом смысле гносеология С. является иррационалистич. реакцией на западно-европ. рационализм. И все же абс. проникновение в "волящий разум", по С., невозможно "при земном несовершенстве", и "...человеку дано только стремиться по этому пути и не дано совершить его" (там же, с. 251). Т.о., религиозному волюнтаризму в онтологии С. соответствует агностицизм в теории познания. Передовая рус. мысль подвергла С. острой критике. Еще Чаадаев, публикация "Философического письма" к-рого (1836) послужила одним из сильнейших толчков к консолидации С., в переписке нач. 30-х гг., в "Апологии сумасшедшего" (1837, опубл. 1862) и др. соч. критиковал С. за "квасной патриотизм", за стремление разъединить народы. Грановский полемизировал с пониманием С. роли Петра в истории России, их трактовкой истории России и ее отношения к Западу, их идеей исключительности рус. общины. Грановского поддерживали в известной мере С. М. Соловьев и Кавелин и особенно Белинский и Чернышевский; Грановский критиковал и Герцена за симпатии к С., впоследствии преодоленные им. Пытаясь установить единый общенац. антифеод. и антиправительств. фронт, революц. демократы стремились использовать критические по отношению к рус. действительности моменты в учении С., отмечая их положит. стороны – критику подражательности Западу (Белинский, Герцен), попытку выяснения специфики рус. истории, в т.ч. роли в ней общины (Белинский, Герцен, Чернышевский). Однако, придерживаясь по этим вопросам противоположных славянофильским взглядов, революц. демократы подвергли С. резкой критике, усиливавшейся по мере выяснения невозможности тактич. единства с ними. Революц. демократы осуждали как ретроградные идеи С. о "гниении Запада", отмечали непонимание ими соотношения национального и общечеловеческого, России и Европы, извращенное понимание рус. истории, в особенности роли Петра в ней, и характера рус. народа как покорного и политически пассивного, их требование возврата России к допетровским порядкам, ложную трактовку ими историч. роли и перспектив развития рус. общины. Революц. демократы подчеркивали, что, требуя народности и развития нац. культуры, С. не понимали, что такое народность, и не видели того факта, что в России уже развилась подлинно самобытная культура. При всей многогранности отношения революц. демократов к С. оно резюмируется в словах Белинского о том, что его убеждения "диаметрально противоположны" славяно-фильским, что "славянофильское направление в науке" не заслуживает "...никакого внимания ни в ученом, ни в литературном отношениях..." (Полн. собр. соч., т. 10, 1956, с. 22; т. 9, 1955, с. 200). В дальнейшем идеями С. питались течения реакц. идеологии – новое, или позднее, славянофильство, панславизм (Данилевский, Леонтьев, Катков и др.), религ. философия Соловьева (к-рый критиковал С. по ряду вопросов); впоследствии – реакц. течения конца 19 – нач. 20 вв., вплоть до идеологии рус. белоэмиграции – Бердяев, Зеньковский и др. Бурж. авторы 20 в. усматривали в славянофильстве первую самобытную русскую философскую и социологическую систему (см., напр., Э. Радлов, Очерк истории рус. философии, П., 1920, с. 30). Марксисты, начиная с Плеханова (см. Соч., т. 23, 1926, с. 46–47, 103 и др.), подвергли критике эту трактовку славянофильства. В лит-ре 40-х гг. 20 в. наметилась тенденция к преувеличению прогрес. значения нек-рых сторон учения С., возникшая на основе игнорирования социальной сущности идеологии С., ее отношения к ходу развития философии в России (см. Н. Державин, Герцен и С., "Историк-марксист", 1939, No 1; С. Дмитриев, С. и славянофильство, там же, 1941, No 1; В. М. Штейн, Очерки развития рус. общественно-экономич. мысли 19–20 вв., Л., 1948, гл. 4). Преодоленная в 50 – 60-х гг. (см. С. Дмитриев, Славянофилы, БСЭ, 2 изд., т. 39; А. Г. Дементьев, Очерки по истории рус. журналистики. 1840–1850 гг., М.–Л., 1951; Очерки по истории филос. и обществ.-политич. мысли народов СССР, т. 1, М., 1955, с. 379–83; A. А. Галактионов, П. Ф. Никандров, История рус. философии, М., 1961, с. 217–37; ?. Ф. Овсянников, З. В. Смирнова, Очерки истории эстетич. учений, М., 1963, с. 325–28; История философии в СССР, т. 2, М., 1968, с. 205–10 и др.), эта тенденция вновь дала себя знать, примером чего служит отказ А. Галактионова и П. Никандрова от своей т. зр. в указ. их книге (см. их статью "Славянофильство, его нац. истоки и место в истории рус. мысли", "ВФ", 1966, No 6). Та же тенденция выявилась и в дискуссии "О лит. критике ранних С." ("Вопр. лит-ры", 1969, No 5, 7, 10; см. вNo10 об итогах дискуссии в ст. С. Машинского "Славянофильство и его истолкователи"): представители ее (В. Янов, B. Кожинов), сосредоточивая внимание на позитивных сторонах учения и деятельности С., стремились пересмотреть в этом плане оценку места и значения С. в истории рус. мысли, тогда как представители противоположной тенденции (С. Покровский, А. Дементьев), сближая доктрину С. с идеологией офиц. народности, подчас игнорировали сложность и неоднородность их концепций. В целом славянофильство ждет еще всестороннего конкретно-историч. анализа, особенно его филос., историч. и эстетич. идей. З. Каменский. Москва. О месте С. в истории рус. к у л ь т у р ы и ф и л о с о ф и и. С. представляют собой творч. направление рус. мысли, родившееся в переходную культурно-историч. эпоху – выявления первых плодов бурж. цивилизации в Европе и оформления нац. самосознания в России, "с них начинается перелом р у с с к о й м ы с л и" (Герцен А. И., Собр. соч., т. 15, 1958, с. 9). В дальнейшем круг проблем, выдвинутых (вслед за Чаадаевым) С., стал предметом напряженной полемики в рус. культурно-историч. мысли. Идеология С. и противостоящая ей идеология западников оформились к 40-м гг. 19 в. в результате полемики в среде складывающейся рус. интеллигенции. И С. и западники исходили из одинаковых представлений о самобытности рус. историч. прошлого. Однако западники, рисовавшие единый путь для всех народов цивилизованного мира, рассматривали эту самобытность как аномалию, требующую исправления по образцам европ. прогресса и в духе рационалистич. просветительства. С. же видели в ней залог всечеловеч. призвания России. Расхождение коренилось в различии историософских воззрений обеих групп. С. находили в народности, национальности "естеств. организм" и рассматривали мировой историч. процесс как совокупную, преемств. деятельность этих уникальных нар. целостностей. Во взгляде на историю человечества С. избегали как националистич. изоляционизма, так и механич. нивелировки, характерной, по их мнению, для позиции западников, склонных к искусств. "пересадке" зап.-европ. обществ. форм на рус. почву. С. были убеждены, что в семье народов для России пробил ее историч. час., ибо зап. культура завершила свой круг и нуждается в оздоровлении извне. Тема кризиса зап. культуры, зазвучавшая в рус. обществ. мысли с конца 18 в. и усилившаяся к 30-м гг. 19 в. (Д. Фонвизин, Н. Новиков, А. С. Пушкин, В. Одоевский и "любомудры"), концептуально завершается у С.: "Европейское просвещение... достигло... полноты развития...", но родило чувство "обманутой надежды" и "безотрадной пустоты", ибо "...при всех удобствах наружных усовершенствований жизни, самая жизнь лишена была своего существенного смысла...". "...Холодный анализ разрушил" корни европ. просвещения (христианство), остался лишь "...самодвижущийся нож разума, не признающий ничего, кроме себя и личного опыта, – этот самовластвующий рассудок...", эта логическая деятельность, отрешенная "...от всех других познавательных сил человека..." (Киреевский И. В., Полн. собр. соч., т. 1, М., 1911, с. 176). Т.о., С. с горечью замечают "на дальнем Западе, в стране святых чудес" связанные с культом материального прогресса торжество рассудочности, эгоизма, утерю душевной целостности и руководящего духовно-нравств. критерия в жизни. Эта ранняя критика процветающей буржуазности прозвучала одновременно с аналогичной кьеркегоровской критикой, занявшей в дальнейшем канонич. место не только в христ. экзистенциальной философии, но едва ли не во всей последующей философии культуры. Но если Кьеркегора эта критика выводит на путь волюнтаристич. индивидуализма и иррационализма, то С. находят точку опоры в идее соборности (свободной братской общности) как гарантии целостного человека и истинного познания. Хранительницу соборного духа – "неповрежденной" религ. истины – С. видели в рус. душе и России, усматривая нормы "хорового" согласия в основаниях православной церкви и в жизни крест. общины. Ответственным за духовное неблагополучие зап.-европ. жизни С. считали католичество (его юридизм, подавление человека формально-организационным началом) и протестантизм (его индивидуализм, ведущий к опустошающему самозамыканию личности). Противопоставление типов европейца и рус. человека, т.о., носит у С. не расово-натуралистич., но нравств.-духовный характер (ср. с более поздним анализом рус. психологии в романах Достоевского и с почвенничеством Ап. Григорьева): "Западный человек раздробляет свою жизнь на отдельные стремления" (там же, с. 210), "славянин" мыслит, исходя из центра своего "я", и считает своей нравственной обязанностью держать все свои духовные силы собранными в этом центре. Учение о целостном человеке развито в представлениях С. об иерархич. структуре души, о ее "центральных силах" (Хомяков), о "внутр. средоточии духа" (И. Киреевский), о "сердцевине, как бы фокусе, из которого бьет самородный ключ" личности (Самарин). Этот христ. персонализм, восходящий к вост. патристике, был воспринят Юркевичем и лег в основу идейно-худож. концепции "человека в человеке" у Достоевского. Раздробленность европ. типа, подмена рассудком целостного духа нашли выражение, согласно С., в последнем слове зап.-европ. мысли – в идеализме и гносеологизме. Пройдя школу Гегеля и шеллингианской критики Гегеля, С. обратились к онтологии; залогом познания С. признают не филос. спекуляцию, порождающую безысходный круг понятий, но прорыв к бытию и пребывание в бытийственной истине (они увидели в патристике зародыш "высшего филос. начала"). Впоследствии этот ход мысли получил систематич. завершение в "философии сущего" у Вл. Соловьева. Познание истины оказывается в зависимости от "правильного состояния души", а "мышление, отделенное от сердечного стремления", рассматривается как "развлечение для души", т.е. легкомыслие (см. тамже, с. 280). Т.о., и в этом пункте С. выступают в числе зачинателей новоевроп. философии существования. Из стремления С. воплотить идеал целостной жизни рождается утопия православной культуры, в к-рой рус. религ. начала овладевают европ. просвещением (ср. идею "великого синтеза" у Соловьева). Утопичны и социальные упования С. на идиллич. путь жизнестроительства в России, не связанного с формально-правовыми нормами (С. предлагают "разделение труда" между гос-вом, на к-рое народ – источник власти перелагает неблагодарные административные функции, и общиной, строящей жизнь по нормам согласия, соборного лада). Т.о., по убеждению патриархально настроенных С., община и личность в ней как бы не нуждаются в юридич. гарантиях своей свободы. (С. утверждали это, несмотря на собственный жизненный опыт – их издания подвергались неоднократным цензурным запретам, а они сами – административным преследованиям.) Социальная утопия С. мучительно изживалась рус. социологич. мыслью и была опровергнута всем ходом истории России. В мышлении С. выявляется своеобразное лицо рус. философии с ее онтологизмом, приматом нравственной сферы и утверждением общинных корней личности; персоналистический и экзистенциальный склад славянофильской мысли, органицизм, вера в "сверхнауч. тайну" жизни вошли в ядро рус. религиозной философии. Утопич. издержки доктрины С. и ее вульгаризация привели нек-рых позднейших мыслителей к национализму и империалистич. панславизму (Данилевский, Леонтьев). Р. Гальцева, И. Роднянская. Москва. Лит.: Герцен А. И., Былое и думы, ч. 4, гл. 30, Собр. соч., т. 9, М. 1956; Чичерин Б., О народности в науке, "Рус. вестник", 1856, т. 3 , т. 5 , ?анов И., Славянофильство, как филос. учение, "Журн. М-ва нар. просвещения", 1800, [кн. 11]; Григорьев?., Развитие идеи народности в нашей лит-ре, ч. 4 – Оппозиция застоя, Соч., т. 1, СПБ, 1876; Колюпанов Н., Очерк филос. системы С., "Рус. обозрение", 1894, ; Киреев?., Краткое изложение славянофильского учения, СПБ, 1896; Теория гос-ва у славянофилов. Сб. ст., СПБ, 1898; ?ыпин А. Н., Характеристики литературных мнений от 20-х до 50-х гг., 3 изд., СПБ, 1906, гл. 6 и 7; Чадов М. Д., С. и нар. представительство. Политич. учение славянофильства в прошлом и настоящем, СПБ, 1906 (имеется библ.); Tayбе?. ?., Познаниеведение соборного восточного просвещения по любомудрию славянофильства, П., 1912; Андреев Ф., Моск. духовная академия и С., "Богословский вестник", 1915, окт.–дек.; Рубинштейн Н., Историч. теория славянофильства и ее классовые корни, в сб.: Рус. историч. лит-ра в классовом освещении, т. 1, М., 1927; Андреев П., Раннее славянофильство, в сб.: Вопр. истории и экономики, [Смоленск], 1932; Барер И., Западники и С. в России в 40-х гг. 19 в., "Историч. журн.", 1939. No 2; Зеньковский В., Рус. мыслители и Европа, 2 изд., Париж, 1955; История философии, т. 2, М., 1957; Янов?., К. Н. Леонтьев и славянофильство, "ВФ", 1969, No 8; Smоli? I., Westler und Slavophile..., "Z. f?r slavische Philologie", 1933-34, Bd 10-11; Riasanovsky N. V, Russland und der Westen. Die Lehre der Slawophilen, M?nch., 1954; Christoff P. K., An introduction to nineteenth-century Russian Slavophilism. A study in ideas, v. 1-A. S. Chomjakov, ´s-Gravenhage, 1961; Walicki ?., W kr?gu konserwatywnej utopii. Struktura i przemia?y rosyjsckiego s?owianofilstwa, Warsz., 1964; M?ller ?., Russischer Intellekt in europ?ischer Krise. Ivan V. Kireevski J., K?ln-Graz, 1966.