«Партизаны» – солдаты запаса, участвовавшие в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. На воротниках висят «накопители» ИД-11. Фотография из архива Александра Бабка

Сегодня HBO опубликует последний эпизод сериала «Чернобыль», самого рейтингового в истории по версии пользователей сервиса IMDb. «Белсат» посмотрел предыдущие серии вместе с белорусскими участниками ликвидации последствий аварии – и записал их комментарий к фильму.

В декабре 1985 года Сергей Шалькевич вернулся из армии – и через несколько месяцев получил повестку на учебные сборы, якобы на 25 суток. После явки на призывной пункт 21-летнего парня отправили в Чернобыльскую зону полгода работать водителем в роте химразведки.

На встречу с нами мужчина приходит с личным дозиметром, который ему удалось после окончания службы вывезти домой. Накопитель, похожий на небольшой брелок, устроен так, что о дозе облучения можно узнать лишь вставив его в специальное считывающее устройство. Практически никто из ликвидаторов не знал, какому облучению он подвергался.

Сергей Шалькевич демонстрирует индивидуальный дозиметр, который носили на себе cолдаты в Чернобыльской зоне во время ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Фото – Денис Дзюба / «Белсат»

Профессор физики Георгий Лепин, добровольно работавший на ЧАЭС с 1986 по 1992 год, рассказывает, что в штабе часто сидел позади майора, который командовал солдатами, очищающими кровлю станции.

«После возвращения с крыши они ему сдавали дозиметры, майор вставлял их в прибор, который показывал, сколько они набрали. Все зашкаливало, но майор писал в журнал: «24,5». 25 было пределом», – говорит Лепин.

Одного из вертолетчиков, который сбрасывал песок и свинец на реактор, и заработал острую лучевую болезнь, пригласили на лечение в США. Там и определили его реальную дозу облучения – по зубной эмали. Получилось 500 рентген. В документах у него было записано 20, рассказывает Лепин.

Повсеместная ложь приводила к тому, что люди не знали, чему верить.

«Информация о взрыве на станции распространялась как волна: сначала поняли на станции, потом в Припяти, потом в Наровле и так далее. Но люди все равно не верили. Большинство людей, выезжающих из Припяти, думали, что выезжают на три дня. Реальной картины не представлял никто, – рассказывает Сергей Шалькевич. – Когда после 9 мая информация дошла до моих Столбцов, рекомендации выпить йод звучали как слухи о каком-нибудь «Альмагеле» для желудка, который можешь выпить, а можешь не выпить. И 90 человек из 100 его не пили».

По словам мужчины, страх перед Чернобылем появился, когда в стране узнали об эвакуации всей Припяти.

«Когда автобусы выезжали, они поднимали пыль, – обращает внимание на сцену эвакуации города Георгий Лепин. – Было жарко, люди открывали окна, и получалось так, что они дышали этой пылью. Неужели нельзя было догадаться вклинить в колонну моечные машины? Прошло 10 машин – полейте водой, тогда эта пыль не будет подниматься. Не догадались».

«По-настоящему в СССР испугались Чернобыля, когда узнали, что люди кладут на стол партийные билеты, чтобы туда не ехать, и когда туда стали бросать солдат запаса», – добавляет он.

Солдат, призванных из запаса – а таких, по словам Шалькевича, было в Чернобыле 80–90 % от числа всех военнослужащих – называли «партизанами».

Участники ликвидации последствий аварии на ЧАЭС смотрят сериал «Чернобыль» производства телеканала HBO. Фото – Денис Дзюба / «Белсат»

Во время сцены, в которой министр угольной промышленности уговаривает шахтеров отправиться в Чернобыль, а они соглашаются, Георгий Лепин просит поставить фильм на паузу, мол, такого в действительности не было:

«В Чернобыль ехали или добровольцы, или те, кого заставили. Людей ставили в такие условия, что они понимали – им некуда деваться».

«В СССР были разные рычаги – увольнение с работы или, например, штрафбат. Все, руки вверх – и поехали. Те, кто знали, что такое Чернобыль, выбирали штрафбат, но большинство этого просто не знали. Солдаты там были бесправные. Наверное, неслучайно туда присылали много ребят из Средней Азии, которые, даже не слышали об атомных электростанциях. Поэтому они не боялись. Им говорили пойти и сделать что-то – они шли», – продолжает Лепин.

Ликвидатор последствий аварии на ЧАЭС Сергей Шалькевич. Фото – Денис Дзюба / «Белсат»

Михаил Копылов, бывший летом и осенью 1986 года на ликвидации заместителем командира взвода, вспоминает, что полки гражданской обороны в Чернобыле были со всего Советского Союза.

«Перед закрытием реактора каждого солдата пропустили через работу на нем. И поваров, и связистов – всех, одетых в свинец, пропустили через работу на крыше реактора. Избежать могли только те, чей анализ крови был плохой уже до этого», – рассказывает Копылов.

О том, почему анализы могли быть плохими даже у тех, кто ни разу не был на самой станции, пояснил Сергей Шалькевич:

«Наша часть стояла на поле между отселенной деревней Бабчин и поселком Рудаков. Людям жить было там нельзя, но солдатам – можно! Мы жили в палатках по 36–38 человек, двухъярусные кровати, две печки-буржуйки. Еду нам привозили, но дрова – нет. И мы топили местными. Целые деревни закапывались, чтобы радиация с ветром не разносилась, а тут в палатке ребята возле мини-реактора греются. Эти ребята нахватались радиации больше, чем ликвидаторы. Вот такую штуку я бы в этот фильм вставил».

После просьбы найти несоответствия фильма с реальностью, участники кинопоказа перечисляют и слишком сильный дым во время пожара станции («понятно, что хотели более драматично») и разрушение площадки между 3-м и 4-м блоками («такого разрушения не было»). Но потом сами просят нас не обращать внимания на «мелочи», утверждая, что отличия не играют никакой роли.

«Да, мы смотрим его как фронтовики смотрят фильмы про войну. Да, есть нюансы в деталях, но они видны только тем, кто там непосредственно был. Это сильный фильм. Он нужен, так как он рассказывает, что произошедшее было не шуткой», – добавляет Сергей Шалькевич.

Наиболее критичен – профессор Лепин, оценивающий соответствие фильма с правдой лишь на треть.

«Всех партийных и государственных деятелей беспокоило только то, как спасти свои семьи. Они отменили множество авиарейсов из Украины, загрузив самолеты членами семей этих людей. А на остальное им было наплевать. И Борис Щербина был такой же», – говорит наш собеседник о персонаже Стеллана Скарсгорда.

Стеллан Скарсгорд в роли заместителя председателя Совета Министров СССР Бориса Щербины. Кадр из сериала «Чернобыль» производства телеканала HBO

«Даже если они что-то понимали, они старались себя выгородить, а чтобы себя выгородить, они должны были показать, что виноват кто-то другой, не они», – добавляет Лепин.

Большинство бывших «партизан», оценивающих фильм, в целом, позитивно, говорят, что один из главных минусов в том, что мало показан быт таких солдат.

Хорошее кино, добавляют пожарные, но мало внимания уделили гашению огня.

«Фильм сильный, но слабо показали эвакуацию людей, – говорит Анатолий Прохоренко, работающий водителем в 30-километровой зоне весной и летом 1986 года. – В Наровлянском районе она началась в праздник Пасхи 4 мая. Первым делом мы вывозили людей – обычно в Минск. [Столичный] микрорайон Малиновка – это, считай, Брагин, Хойники и Наровля».

По словам участника акции, крестьяне оставляли животным корма впрок, думая, что вернутся через несколько дней.

«Мы потом три месяца с утра до ночи без выходных возили эту скотину на мясокомбинат в Калинковичах. Машины не были оборудованы, и половина свиней по дороге сдыхала от жары. Что дальше делали с мясом – я не знаю», – добавляет Прохоренко.

Котов и собак, вспоминают ликвидаторы, уничтожали специальные отряды: чтобы животные не разносили радиацию дальше. Как-то капитан одной из частей принес котенка, хотя иметь животных ликвидаторам запрещалось.

«Понятно, что ему хотелось погладить кого-то, чтобы отойти душой в тех условиях, – вспоминает Сергей Шалькевич. – Как-то во время инспекции котенка увидел генерал – и приказал его уничтожить. Ему ответили: «Так точно!», но котенка спрятали, думая, что генерал больше не вернется. А он приехал снова – и, как на зло, котенок опять попался ему на глаза. Генерал разозлился, приказал убить и предъявить труп. Все начали думать, как спасти Радика. В итоге взяли кусок мяса, старую кроличью шапку и измельчили все вместе секачом в ведре, а потом это кровавое месиво с шерстью принесли генералу. «Я попросил просто убить, а вы, садисты, что наделали?» – кричал тот.

В конце июля 1986 года военные начали закапывать деревни в 30-километровой зоне, а некоторые поработавшие в чернобыльской зоне стали возвращаться домой.

«Когда они возвращались куда-нибудь на Урал, их сторонились, боялись подходить. Но опасными они для остальных не были. Облучить кого-то дальше они могли в очень небольшой степени – с дыханием, например, что-то могло выбрасываться», – рассказывает профессор Лепин.

Осенью 1986-го Сергей Шалькевич признался людям в поезде, что едет из Чернобыльской зоны.

«Из тамбура сразу все исчезли. Люди боялись излучения – и эта сказка очень долго ходила», – вспоминает Шалькевич.

«Когда мы уезжали из Чернобыля, нас провожал генерал. В конце он спросил, есть ли вопросы. Один парень начал жаловаться, что ему неправильно измерили дозу облучения. Генерал начал кричать: «Это провокатор – три дня ареста». К счастью, у нас был нормальный командир и парня туда не отправили», – рассказывает Михаил Копылов.

Архивное фото операции по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС (вверху) и стоп-кадр сериала. Фото – Денис Дзюба / «Белсат»

На третий год катастрофы станцию посетил Михаил Горбачев, вспоминает профессор Лепин.

«Я не был свидетелем, но мне рассказали ребята с вахты, – рассказывает Лепин. – Он ехал окружными путями, через какие-то деревни, где уровень радиации был чуть ниже. На площадку, где должна была произойти встреча Горбачева с работниками ЧАЭС, вышло полтора десятка работников станции. После того, как Горбачев вышел из машины, подъехало несколько «Икарусов», откуда высыпали люди в спецодежде чернобыльцев. Они окружили Горбачева и начали задавать ему заранее отрепетированные вопросы. Настоящих чернобыльцев из них было совсем мало. Они это сделали для картинки на телевидении».

Лепин уверен, что Горбачев – преступник, а не заложник системы.

«Он должен был сразу понять, что произошло, заставить людей честно назвать, что там было. Он этого не сделал и всех обманул».

По мнению физика, фильм заставит отказаться от АЭС прежде всего зрителей на родине сериала.

«Для США, которые с 1978 года не построили ни одного реактора, вопрос атомной энергии не стоит. Они решили, что строить нет смысла – и этот фильм только убеждает их: смотрите как плохо получается с этими реакторами».

Участники ликвидации катастрофы на Чернобыльской АЭС. Впереди (слева направо) – Михаил Копылов, Анатолий Онищенко, Сергей Букрей. Во втором ряду – Анатолий Прохоренко, Игорь Шанчук, Сергей Шалькевич. Фото – Денис Дзюба / «Белсат»

После показа ликвидаторы заявляют, что фильм стоит показать в каждой школе, но сразу же добавляют, что не верят в такую возможность.

«В Беларуси такой фильм не покажут по одной причине – из-за строительства собственной АЭС», – заявляет один из участников кинопоказа.

Сергей Шалькевич показывает головной убор военнослужащих

войск химической защиты периода ликвидации аварии на Чернобыльской

АЭС. Фото – Денис Дзюба / «Белсат»

«Почему ее закрыли? – спрашивает профессор Лепин об Игналинской АЭС, где проходили съемки сериала. – Литве сказали сделать это, как только они вошли в Евросоюз. После этого Россия начала думать, как вернуть энергетическую власть над регионом – ведь Игналинка обеспечивала энергией страны Балтии и Польшу. И тут они одновременно, по одному проекту, начали строить две АЭС – одну в Калининградской области, одну – в Островце. Но страны Балтии и Польша заявили, что они приобретать электроэнергию с этих станций не будут. Россия среагировала сразу и тут же прекратила строить. А мы продолжаем. И это – дикая ситуация».

Беседовали Якуб Бернат и Денис Дзюба

Отмечая дату трагедии на Чернобыльской АЭС, мы публикуем рассказ человека, который в том же, 1986-м году, побывал в Зоне отчуждения в качестве ликвидатора последствий аварии.

Записки ликвидатора

Попытаюсь написать о ликвидации аварии на ЧАЭС , как участник ее. Пишу только то, чему сам был свидетель, если с чужих слов — так и напишу. Извиняйте, что много слов, так получилось.

Предыстория

О себе: у нас в университете была военная кафедра и нас, биологов, готовили, как офицеров-химиков. По окончании присвоили звание лейтенанта запаса, через 10 лет получил звание ст. лейтенанта, а весь срок моей службы в армии составил 75 суток — то время, что я участвовал в ЛПА (ликвидация последствий аварии) на ЧАЭС.

Услышав об аварии, понял, что рано или поздно буду там, по воинской специальности. Много читал по доступной литературе (об Инете тогда никто и не слышал, да его и не существовало). Задумался, почему в Японии люди, пережившие облучение при ядерных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, до сих пор живы, и понял, что одна из главных причин — традиционное чаепитие с детства.

Начал «рыться» в свойствах чая и где-то вычитал, что он выводит радиацию. Правда, в Японии традиционно пьют зеленый чай, а у нас черный, но суть та же. Я и до этого его любил и много пил. В части же выпивали ежедневно не меньше литра. Есть мнение, что и спирт выводит радиацию, да, это правда, но нюанс в том, что пить спирт надо ДО облучения, а после он совершенно бесполезен, в отличие от чая.

Путь в Зону

В начале ноября 1986 г. меня вызвали в райвоенкомат и сказали, что возможно мне придется поехать на спецсборы по ЛПА, отправили на медкомиссию в райполиклинику.

Так получилось, что я стал единственным человеком среди ликвидаторов района, у которого есть медобследование до поездки. Тех, кого призывали до меня, поднимали кого в 2, кого в 4 часа ночи и тут же отправляли через военкомат в зону, на сборы давали 10 минут. Кого отправили после меня, не обследовали, т.к. пришло ЦУ никаких обследований не проводить.

Меня признали абсолютно здоровым. Помню, заведующий поликлиникой сказал: «Может, вам написать какую-нибудь болезнь? Нам же потом вас лечить». На что я ответил (молодой был, идейный): «Я давал присягу защищать Родину». Он вздохнул и подписал: «Годен без ограничений».

28 ноября меня вызвали в райвоенкомат и сказали, что я призываюсь на спецсборы, отправка в облвоенкомат завтра, в 4 утра. 29-го мы, 10 офицеров-запасников из разных мест области, сидели в зале. Перед нами выступил заместитель облвоенкома и сказал, что мы призываемся на спецсборы по ликвидации аварии на ЧАЭС. Он добавил, что мы можем отказаться от поездки, но…

«…вот рядом со мной сидит прокурор области, против всех отказавшихся согласно закона «О воинской обязанности» будет возбуждено уголовное дело» (!!!). Для справки: это от 3 до 5 лет лишения свободы.

Естественно, что отказавшихся не было.

Назначили старшего группы. Им оказался единственный среди нас член КПСС, заведующий одним из ресторанов облцентра. Автобусом нас отвезли в Краснознаменку, в/ч, где переодевали всех военнообязанных, отправляющихся в Зону. Там с нами провели беседу и объявили назначения на должности.

Оказалось, что требовалось восемь человек, а нас было десять. То есть, двое оказались «лишними». Одного отсеяли сразу, у него было трое детей. Так получилось, что надо было отправлять домой одного из двоих — меня или парня из моего же поселка. Задали вопросы: коммунисты? — нет, комсомольцы? — оба, кто хочет ехать добровольно? — молчание. Тогда бросили монету. Выпало отправляться домой мне. Тут мгновенно в голове пронеслось: «Когда вернусь, как мне доказать, что я не струсил, что отправили в Зону его, а не меня?» И сказал, давайте поеду я. Спросили у второго: «Ты не против?» Парень, разумеется, не возражал. Вот так я и попал в список.
(Кстати, когда вернулся домой, мне пришлось рассказывать людям, что парня того не родители «отмазали», и что он не струсил, а просто оказался лишним).

В общем, на следующее утро нас переодели в солдатскую форму, дали сухпайки, выдали проездные документы и отправили в Одессу, сказав, что там нас встретит представитель облвоенкомата, поможет с билетами на поезд.

Приехали. Никто нас не встречает, часа через два решили, что нечего ждать и сами взяли билеты. Минут за 15 до отхода поезда прилетел запыхавшийся подполковник, узнал, что мы уже взяли билеты, сказал молодцы и убежал. 1-го утром мы приехали в Фастов, далее электричкой в Белую Церковь, там у дембелей-«партизан» узнали, куда идти на пересыльный пункт.

Добрались. В большой 2-этажной казарме везде стояли 2-ярусные койки, было полно «партизан», как солдат, так и офицеров. Наш старший нашел нам какой-то закуток, сказал ждать и пошел искать начальство. Вернулся где-то через час, сказал, что нас здесь никто не ждал, мы никому не нужны, но через час будет идти колонна в 25-ю бригаду (тоже пересыльный), мы поедем с ними.

Построение, мы в строю, но отдельной группой. Идет группа офицеров, сверяясь с бумагами, проверяют команды. Дошли до нас — а вы кто такие, вас нет у нас в списке, посмотрели документы — хрен с вами, хотите ехать — езжайте, но мы за вас не отвечаем.

Часов в 5 вечера приехали в 25-ю, всех разобрали, а мы сидим. Час, второй, третий, пятый… Никто нас не кормил ни в Белой Церкви, ни в бригаде, ели то, что взяли из дома. Все кинули в общий стол, а когда съели, в ход пошли сухпайки. Старший ходил в штаб, чтобы связались с полком, ему ответили, что для связи нужен позывной, которого мы не знали. Они сказали, что тоже не знают. Врали, конечно.

В половине двенадцатого ночи приехал за нами «бобик». Оказалось, что начальник автослужбы полка ждал замену, а среди нас был его сменщик, он несколько раз звонил в бригаду, ему отвечали, что никаких офицеров нет (хотя мы уже несколько часов там сидели). Наконец, он вышел на своего коллегу из бригады и тот ему сказал, что офицеры есть. Он — на свой «бобик», и за нами. В общем, 1-го в 12 ночи мы оказались в части. Нас завели в штаб, распределили по должностям, каждый забрал своего сменщика — вводить в курс дела. 3-го они уже уехали по домам.

О войсковой части

В/ч 44316, или, как ее называли — Одесский полк, находилась около села Ст. Соколы. В общем-то, Зона — понятие условное: в самом начале военные обвели циркулем по карте (центр ЧАЭС) круг радиусом 10 км, затем радиусом 30 км, их соответственно обнесли колючей проволокой. Отсюда и названия: «10-км зона», «30-км зона».

По периметру, за 30 км, как мне сказали позже, стояло 30 полков или спецбатальонов со спецтехникой от всех военных округов СССР. В первые дни после аварии на ликвидацию отправили «срочников», но потом кому-то в голову пришла мысль, что они будут болеть и что потом за них придется отвечать, поэтому всех «срочников» вернули назад. Вместо них стали призывать «партизан» («мудрейшее решение»: пусть потом голова болит у гражданских).

Вообще-то в наш полк должны были призываться ребята из Молдавии, Крыма, Одесской, Николаевской и Херсонской областей, но почему-то попадали и из других мест. Когда я пришел, застал из Северного Кавказа (в моем взводе были ребята из Майкопа), в середине декабря — пополнение из Донецкой и Луганской (тогда Ворошиловградской) областей, в основном шахтеры, в середине января — пополнение из Свердловской обл. (Россия).

Пополнение было каждые 2 недели, по 250 человек, на следующий день столько же отправлялись домой. Призывались в возрасте от 25 до 45 лет (до 25 — организм растет, могло быть замещение кальция при росте костей стронцием, после 45 — отложение солей, того же стронция), тех, кто на «гражданке» имел дело с облучением, тут же возвращали.
При мне в одном из пополнений оказался рентгентехник, его утром следующего дня отправили домой, сказав: «Тебе же потом год нельзя будет работать по специальности, нечего тебе здесь делать!».

В целом в части были все нормальные люди, от комполка до рядового (от ком. роты и выше — кадровые офицеры, много было прошедших Афганистан, далее – «партизаны»). Никто не требовал отдавать честь, друг с другом общались на «ты» («партизаны»). На чистоту подворотничков и прическу внимания не обращали, хотя ребята по мере возможности и сами держались в чистоте. Если попадался неряха, быстро приводили его в нормальное состояние. Ни одной драки за все мое время в полку не было, если что, любой приходил на помощь, несмотря на звание и должность.

В части был свой магазин, где продавались невиданные по тем временам вещи. Я хоть к тому времени и побывал в командировках в Киеве, Москве, Ленинграде, но подавляющего большинства из этого не видел в свободной продаже. Вьетнамские ананасы в сиропе (банки по 800 г), румынское печенье в упаковках по 200 г (очень вкусное), венгерские консервированные помидоры, болгарские консервированные огурцы, шпроты, постоянно индийский чай, Фанта, Пепси-кола, сгущенка, даже баночка черной икры лежала, советские наручные часы «Электроника», румынские кожаные кроссовки и т. д.

Кто помнит советские времена, знает, что в то время даже в областных центрах полки магазинов были полупустыми. А тут такое изобилие. Если кто-то пытался пролезть без очереди, его, несмотря на звание, тут же ставили на место.

Кормили в части очень хорошо. Рацион рядового и офицера отличался только тем, что соответственно на сутки было положено сливочного масла 90 г и 120 г, 1 и 2 вареных яйца. В остальном всё одинаково. Масло, сахар, виноград, яблоки лежали на столах навалом, каждый брал, сколько хотел, еще и оставалось (виноград и яблоки в виде шефской помощи поставлял Крым), рыбные консервы были только в масле, тушенка была настоящей и много, борщи очень вкусные, о комбижире и костях вместо мяса в борще и супах никто и не слышал, «шрапнели» (перловка) ни разу не было. Ежедневно всем полагалось (и выдавалось) 200 г сока (виноградный, яблочный, персиковый), какао или кофе, чай, сыр твердый, вторые блюда всегда были с кучей мяса или рыбы. Причем, у всех одинаково: как у офицеров, так и у рядовых. Когда вернулся домой после такой еды, первое время было чувство голода, настолько хорошо там кормили. Да, и служили в нашем полку, в отличие от остальных, 2 месяца (в других доходило и до 6 месяцев).

Служба

Я был назначен на должность командира отдельного взвода, подчинялся напрямую начальнику штаба. Конечно, было труднее, чем в составе роты: самому вести и учет доз облучения взвода, и политинформации проводить, и на подъеме присутствовать (через месяц я отказался от этого — хронический недосып). Кроме того, в мои обязанности входило и рапорты на работу писать (вечером в штабе разнарядка, сколько и от кого куда направить, утром, до 7 утра, сдать пофамильный список выезжающих в штаб), и представления на поощрение, увольнение. Но, в то же время, была и относительная независимость от других.

Спасало то, что во взводе все взрослые, прошедшие срочную, сами держали порядок и мне подсказывали. Было только одно ЧП: двое ребят через месяц службы возомнили себя «стариками» и сказали, что теперь они не будут убирать снег, топить печку и дежурить в палатке. Пришлось употребить власть: сказал им, что я не против, что они – да, «старики», но и уйдут они на «гражданку», как «старики»: не через 60 дней, а минимум через 120. Как бабка пошептала. Больше никто и не пытался.

Представления на замену писались, когда человек набирал 15 рентген, обычно это было через месяц-полтора, поэтому каждый стремился поскорее получить «дозу», к моменту отъезда набиралось 20-24 рентгена. Нас, офицеров, строго предупредили, что максимальная доза может быть не более 24,99 рентгена, если поставить 25 и более, то поставившим займется военная прокуратура. Вот и приходилось «химичить». Ребята знали, но понимали и никто не возражал.

Кстати о дозе. Когда мы валили «рыжий» лес, первыми шли медики-дозиметристы (тоже «партизаны»). На участке, где должны были работать, замеряли фон — над снегом (а он был 30-40 см толщиной) методом конверта: замеры в 5 точках (по краям и в центре). Затем бралась средняя доза (она составляла 0,45 рентгена в час), работали двумя сменами по 4 часа. Естественно, после валки деревьев и утаптывания снега фон повышался, но его уже никто не измерял. За 4 часа ставили дозу 0,6 рентген, больше было нельзя (0,45х4 сколько будет?).

О машинах . Обслуживания их, как такового практически не было, если что-то ломалось, ребята брали бутылку водки, ехали на «отстойник». Охрана отстойника была из нашего полка, и снимали нужное с тех машин

Для справки: отстойник — объект, куда сгоняли зараженную технику, могильник — закопанное в землю имущество.

О могильниках . Неизвестно, сколько и где они в Зоне. Это было особенно отчетливо видно на примере нашей части: командир полка выезжал, выбирал понравившееся ему место (конечно, без консультаций с гидротехниками и др.), там рылся котлован примерно 200х100 м и глубиной 2 м. Туда свозили все, что нужно было захоронить, посылали десятка два крепких ребят с кувалдами — разбивать объемные вещи. Когда котлован заполнялся до 0,5 м от поверхности, его засыпали землей. На карты его расположение не наносилось, и когда один наполнялся, то рылся новый котлован и т.д.

Работа

Так получилось, что кроме выездов со своим взводом, иногда приходилось быть на подмене, да и самому интересно было посмотреть новое. Первый мой выезд был в Чернобыль, там решили подготовить 2 пятиэтажки под общежитие.

Приехали. Двери подъездов опечатаны, открывали с милицией. Нам сказали, что в квартирах должны были остаться только батареи отопления и сантехника, остальное выбрасывать, включая обои. К окну подъезжал самосвал, с 1-го по 5-й этажи выбрасывалось всё. Заполнился самосвал — подъезжал другой, закончили проем — начинали другой. Вещи вывозили на могильники.

Обратил внимание сам, потом специально спрашивал у ребят — в квартирах не было никаких ценных вещей: меховых шапок, шуб, цветных телевизоров, хрусталя, хороших ковров, других ценностей. А ведь люди уезжали в спешке, не могли они всё это вывезти, и подъезды были опечатаны. Куда всё исчезло, вопрос риторический. Некоторые телевизоры (ч/б), с более-менее большим экраном ребята, вначале проверив приборами на фон, забирали в часть, в палатки. Практически в каждой был телевизор, там и смотрели.

Потом были выезды на ПУСО-2 (это ПУСО нашего полка), на подмену. Работы там для меня практически не было, солдаты хорошо знали свое дело, роль офицера была в случае чего улаживать конфликты с теми, чьи машины отмывали.

В конце декабря мне «повезло», и я 4 дня ездил в Припять. Сама Припять была огорожена колючкой с сигнализацией, при ее срабатывании должна была приезжать спецгруппа, но при мне подобного не было. Единственный въезд был со стороны Янова, там постоянно дежурили 2 милиционера, да на день приезжали 2 офицера — майор и подполковник.

Еще небольшое отступление, чтобы потом понятнее было — тогда мне было 34, я уже 7 лет как был разведен, т.е., мне не нужно было опасаться, что за мои поступки «отыграются» на семье, по натуре общительный, за словом в карман не лез. Мог начать разговор на равных с кадровыми офицерами как своими (начштаба и комполка, майором-особистом, полковником и подполковником — пост. представителями штаба округа при части), так и с незнакомыми. Как-то, увидев ехавший уазик с цифрой «Б» в знаке, остановил его, там сидел какой-то полковник, начал разговор с ним со слов «Здравствуйте, вы из Белорусского округа?» (я учился в университете в Минске). Не знаю, он то ли опешил от такой наглости старлея, то ли просто нормальный человек, но спокойно ответил, что он из Московского, а в чем мол дело. Я ответил, что увидел «Б», а я там учился, извинился, что остановил. Он сказал, что ничего страшного и уехал.

Так вот о Припяти . Туда в порядке экскурсии должны были проехать министры обороны соцстран во главе с министром обороны СССР, поэтому мы должны были расчистить от снега улицы того маршрута, по которому они будут двигаться. Послали 3 поливомоечных машины. Лопат вообще не было, перерыли весь автопарк, не нашли ни одной.

Поставили машины уступом и щетками начали счищать снег на обочину. К концу дня расчистили. А ночью опять снег. И так 3 дня чистили. На 4-й день приехали в Припять в 5 утра, сделали два круга, вдруг появилось с десяток машин с «партизанами», они начали лопатами сгребать снег. Ну, мы и съехали в какой-то закуток, с часик подремали, потом начали опять чистить. Собственно всю работу сделали до нас, мы только подчистили.

Вдруг несется уазик и из него в мегафон слова, из которых цензурными были только «5 минут» и «не было». Все дружно запрыгнули в машины, и мы умчались куда-то в лес. Через часа полтора нам объявили, что мы можем возвращаться по частям.

Что запомнилось: было жутко. Красивый современный город, в магазинах горит свет, в хозмаге стоит мотоцикл К-750 (огромный дефицит по тому времени), куча велосипедов, на балконах сушится белье, кое-где вялится рыба, цветы на подоконниках, шторы и звенящая тишина. Ни одной птицы, ни одного животного, никого вообще.

Правда, животных я, все-таки, видел. Как-то мы обедали с ребятами из Прибалтийского полка (меня и водителей еще поразили их длинные волосы и то, что они ели, не снимая шапок и бушлатов). Они очищали парники, кто-то захотел их запустить, во-второй — с ребятами из Прикарпатского полка (тут было на обед борщ с комбижиром в палец толщиной, мне, как гостю, положили какую-то кость с салом, перловка с рыбой в томатном соусе и компот, запомнил оттого, что потом у меня началась дикая изжога). Так вот к «столовой» пришло все живое население Припяти: 3 собаки (дворняга, немецкая овчарка, колли) и кот. Сидели рядышком, мирно. Когда им вынесли поесть и разложили по кучкам, каждый съел только свое, не пытаясь отобрать что-то у соседа, поев, они куда-то убежали.

По дороге в Припять проезжали неподалеку от ЧАЭС (на самой ЧАЭС я не был), запомнилось, что крыша 3-го блока была усеяна грачами, но ни одной птицы на саркофаге (его закончили в ноябре, до моего приезда).

За неделю до нового года прекратились все выезды, кроме ПУСО-2, началась «дурная» работа в части: очистка от снега, ремонты, покраска (в 30-ти градусный мороз!). Ко мне подошли незнакомые ребята (потом оказалось шахтеры) и сказали:

— Командир (как-то такое обращение прижилось в части при обращении солдат к офицерам-«партизанам»), мы знаем тебя, поговори с руководством, почему мы сидим тут без толка? Если нет работы, то пусть нас домой отпускают, нас там работа ждет. Иначе бузить начнем.
Я спросил, а что ж они своим командирам не говорят?
— Да мы говорили, только они не хотят идти.
Спасибо, ребята, что вы меня под танк бросаете. Но они «успокоили»:
— Не бойся, мы, если что, тебя выручим.

Как они собирались это делать, не знаю, но пришлось идти. Зашел к начштаба, рассказал. Он сперва полез «в бочку» (мол, я их под трибунал отправлю). Пришлось сказать, что это не срочники, а взрослые люди, что 250 шахтеров под трибунал не отправить, да и не боятся они ничего, после шахт. Не знаю, как они решали, но в тот же день весь полк собрали в клубе, выступил командир части, сказал, что сейчас работы в Зоне нет ни для кого. И что они с начштаба каждый день ездят в штаб сектора, выбивают работу, но пока придется потерпеть. Люди поняли, разговоры прекратились.

И вот 31 декабря радостная весть: опять сбор в клубе и объявление, что есть работа — валить «рыжий» лес. Весь январь валили, начиная с 1-го. В две смены по 4 часа, без выходных. За месяц убрали аж 7 гектаров. Не потому, что сачковали, просто из техники была всего 1 (одна!) бензопила на часть, остальное — двуручные пилы и топоры. Свалив дерево, надо было обрубить все ветки, разрезать стволы по 3 метра, погрузить стволы и ветки на самосвалы — и все вручную (!).

Много было городских, которые пилы и топора в жизни в руках не держали. Кто умел – учил других. Деревья валили только те, кто хорошо это мог, всегда несколько человек было на подстраховке, никого не подпускали близко к возможному месту падения. И все это сами, без команд офицеров, если кто-то пытался покомандовать, «отправляли» подальше. При мне послали на три буквы комполка, т.к. он чуть не послал солдат туда, куда должно было упасть дерево. И он не обиделся, не послал на «губу», т.к. понял, что был неправ.

Быт

Как я уже говорил, телевизоры стояли в каждой палатке. Кроме этого был бильярд в клубе с большими шарами из подшипников, каждый вечер кино в клубе. Причем фильмы, в основном, новые (на то время). Пару раз приезжали концертные бригады и один раз выступала самодеятельность из Ст. Соколов. Там девушка ходила в проходе в чем-то типа ночной сорочки. Начались перешептывания, ведь мужики живых женщин 2 месяца не видели. Так комполка встал в проходе спиной к сцене, скрестил руки и смотрел на солдат. Наступила полная тишина.

Был в части свой парикмахер, фотограф, палатка-душевая, где все отмывались после работы. Все бесплатно. Фотоаппарат я не брал, хотя снимаю с 14 лет, т.к. нас сперва в райвоенкомате, затем в облвоенкомате, а далее — и в части предупредили, что брать его нельзя. Что если заметят, как кто-то снимает, это будет расценено, как шпионаж.

Поэтому эти фото (солдат) делал фотограф части, а фото саркофага мне подарили. Кстати, там применяли какой-то особый бетон и он действительно черного цвета, видел по дороге в Припять.

О водке . Водку в части пили. Через день в Киев ездил уазик за водкой, привозили 5-6 ящиков. Водители рассказывали, что хотя за спиртным всегда была очередь, их всегда пропускали без очереди, т.к. «ликвидаторам водка нужнее». Но пили водку мало, в основном брали на дни рождения: 1-2 бутылки на взвод (30 человек). В основном все пили крепкий чай (не чифирь!). Ну, тут уже и я проводил соответствующую агитацию. Заваривали чай в 3-литровом бутыльке, воду кипятили «народным» кипятильником: два лезвия от «безопасной» бритвы на дне, к каждому отдельный провод — и в розетку. Между лезвиями обычная резинка для стирания. Собственно, как поправят химики, это было не кипячение, а гидролиз воды, но при этом выделялось большое количества тепла, что и приводило к закипанию. В кипяток и бросали чай. В день каждый выпивал не меньше литра чая, чаепитием в основном и занимали время. Верхнюю одежду (х/б гимнастерку и брюки, сапоги, шапку, бушлат) нам не меняли. Что получали при переодевании в Краснознаменке, в том работали, в том и возвращались из Зоны.

Дембель

В части все находились по 60 суток, не больше. Почему же у меня 75? Когда подал рапорт на замену (как и «своим», за 2 недели), он попал к начштаба, который подписывал все рапорта: и на солдат, и на офицеров. Он тут же вызвал меня, при мне порвал рапорт и сказал, что я уеду в один день с ним. Не знаю, какие у него были дела, но он тоже сидел 75 суток. Так и поехали в Киев одной машиной: он, я и 2 кадровых офицера. Там мы от него отделались, вернее он убежал по своим делам, а мы пошли в столовую, поели, выпили по 50 г водки на прощание, их поезда уходили раньше, мой — поздно ночью, проводил каждого и начал бродить по вокзалу.

Познакомился с каким-то сержантом-«партизаном» из другой части. Бродили, разговаривали. Смотрим, идет какой-то генерал, сверлит нас глазами. Мы глянули на него и продолжили спокойно идти дальше, не отдавая чести (с какой стати?). Видим, он подбежал к патрулю, что-то им доказывает, они ему что-то отвечают, ну а мы пошли дальше.

Мы знали, что патрулям был строжайший приказ из Москвы: ни в коем случае не задерживать «партизан»-ликвидаторов. Исключение — если лежит абсолютно пьяный. И то — такого взять, и, аккуратно, не обижая, дать проспаться, утром покормить и посадить на поезд. Поэтому когда мы проходили мимо патрулей, они отворачивались и начинали судорожно прикуривать. Бедняги, они, наверно, в день из-за нас выкуривали по несколько пачек.

Добрался до Краснознаменки, забрал свои вещи (мешок совершенно сплющился), но домой поехал в форме и сапогах. В Одессе взял билет на свой автобус. Еду, дремлю. В Николаеве вышел. Стою, курю, и вдруг ко мне начинает придираться какой-то пассажир из моего автобуса, в гражданском:

— Почему одет не по уставу?!
Отвечаю, что не все ли ему равно. Он стал шуметь:
— Сейчас милицию и патруль вызову!
— Ну, вызывай.
Он снова:
— Предъяви документы!
— А сам-то ты кто такой, чтобы я документы показывал?

В конце концов он показал свои, оказался майор какой-то. Показал и я свои, чтобы отстал. Майор, вроде, немного успокоился, но продолжал недовольно бубнить: мол, почему я так одет, не по уставу. Пришлось «отправить» его к министру обороны, и спросить у него, почему он одевает всех в солдатское. Только тогда вояка, наконец, угомонился. А может, просто выдохся…

Больше по пути домой приключений не было.

Страх

Было ли страшно? Да, было. Всем, кто только попадал в часть. Мне — вдвойне, т.к., повторюсь, нас готовили на военке, как командиров взводов радиационо-химической разведки и дозиметрического контроля. Плюс за эти 7 месяцев с момента аварии и до моего призыва начитался много чего. Но через несколько дней (максимум неделю) все успокаивались, тем более, что радиация не видна, а внешне пейзаж ничем не отличался от обычного, незараженного. Единственное, что могло указывать на нестандартность ситуации, это то, что все в части постоянно покашливали. Даже во сне. Да во рту был металлический привкус, от которого нельзя было избавиться. Как сказали медики, это от радиоактивного изотопа йода. Как только выехал за пределы зоны, кашель пропал.

Не знаю как другие взводные, но я нещадно гонял своих только за респираторы. Не дай бог кто-то выезжал в зону без «Лепестка»: тут были и маты, и угрозы. Правда, такое было только в самом начале, с теми, кто мне достался от прежнего взводного, но все быстро поняли, что это для их же блага. Уже через неделю никто из моих без респиратора не выезжал, и не обращал внимания на подшучивания от «героев» щеголявших тем, что они не боятся радиации и работают без «Лепестков».

Второе правило, что я ввел – это после работы перед входом в палатку обязательное тщательное вытряхивание шапок и бушлатов, мытье сапог (до морозов) и обтирание их снегом (после морозов). Но тут ребята и не сопротивлялись: поняли, что им меньше дышать гадостью придется.

Был в моем взводе парень, который панически боялся радиации, но и ему нашлась работа: он стал вечным дневальным в штабе. И был очень доволен тем, что никуда не выезжает. Причем, никто над ним не смеялся, все понимали, что у парня фобия.

Что запомнилось

В части прижилось примерно десяток-полтора домашних гусей, но их никто и не пытался зарезать. Во-первых, кормили, как в хорошем ресторане, во-вторых, как сказали дозиметристы, гуси фонили. Была собачка, при мне она родила 6 щенят, к ним ходили на экскурсию, искали последствия радиации, но ничего не нашли. Обычные щенки, никаких отклонений от нормы, все выжили, одного щенка кто-то их кадровых офицеров потом забрал с собой.

Где-то в конце января ко мне подошел солдат из моего взвода (фамилии уже не вспомню) и сказал, что у него нет документов. Он из Свердловской области, когда их везли через Свердловск, там была стоянка, часов 6 должны были стоять, он отпросился у сопровождающего офицера на пару часов повидать отца, которого не видел лет 10. Все документы были в мешке у того офицера. Вернулся через час, а поезд уже ушел. Так он (уже в форме и абсолютно без документов) самостоятельно, за свой счет, на самолетах, поездах, автобусах, попутках, добрался до Киева, оттуда в Белую Церковь, 25-ю бригаду, в часть. Сам нашел дорогу!

Приехал на следующий день после своих, т.е., опоздал всего на сутки. Но офицер с его документами уже уехал. Он сначала молчал, потом, разузнав обо мне, подошел. Я спросил, а почему он сам не хочет подойти к начштаба? Он замялся, потом сказал, что был трижды судим и боится, что его может забрать военная прокуратура. А там новый срок, уже как рецидивист. Что было делать? Пошел к начштаба, тот сперва разъярился, потом успокоился и отправил решать к особисту. Сперва к особисту зашел я, все рассказал, потом он позвал солдата, не выпуская меня из кабинета, выслушал его, спросил, с кем тот призывался, послал дневального вызвать всех, потом каждого расспрашивал, при этом никого не выпуская.

В конце разговора нас в кабинете было больше десятка. Выслушав всех, отпустил, мне сказал, иди к начштаба, пусть тот делает запрос на возврат документов. Так и поступили. Недели через три сделали повторный запрос, т.к. документы не пришли. Чем закончилось, не знаю — я уехал раньше. Но перед отъездом попросил всех — и своего сменщика, и новых начштаба и нач. политотдела, и писарей — чтобы они, если не придут документы, выписали парню отдельно справку, что тот действительно находился в части и принимал участие в ЛПА. Вот такие были люди! А ведь он мог спокойно скрыться, пересидеть, сделать себе новые документы на другое имя, но человек поехал выполнять свой долг.

Как-то, после очередного пополнения, попал ко мне чистокровный цыган из Саратского р-на Одесской области. Запомнил его потому, что вначале все время у меня вырывалось Саратовский р-н. Какой-то нетипичный был цыган, не такой, каким их представляют в фильмах и книгах – разудалыми и бесшабашными молодцами. Этот был робкий, застенчивый и исполнительный. Тут уже весь взвод встал на его защиту, и все остальные поняли, что смеяться и подшучивать над цыганом опасно для них самих: не физически, а просто морально убьют. Но тот как пришел робким, таким и ушел на дембель.

Срочники

Один раз довелось с ними встретиться. Уже не помню почему, но стояли мы за пределами части. Солдаты (не мои) и я, единственный офицер, разговаривали, грелись у горящего ската. Мороз тогда доходил до 35. И вдруг видим, идут на лыжах человек 5 совсем юных, в шинелях (мы все были только в бушлатах), шапки-ушанки опущены, завязаны под подбородком, в перчатках (мы без них, почему-то руки не мерзли). Подошли ближе, смотрим — они все, судя по внешности, откуда-то из Средней Азии. Дрожат, замерзли. Увидели меня, испугались, начали честь отдавать, заикаться. Ребята их правда быстро успокоили. Оказывается, их часть охраняет 30-тикилометровую колючку и они ходят смотреть, нет ли разрывов. А тут замерзли, увидели костер, решили погреться. Потом так робко, на меня косясь, спросили закурить. Тут же все достали сигареты, отдали им всё, что у нас было. Они погрелись и ушли. А нам было тоскливо и жалко их. Ну, мы-то взрослые, а зачем молодежь-то травить?! И тем более отправлять на мороз не привыкших к нему…

Радиация

При мне строились новые хранилища части (продуктовый и вещевой). Все стройматериалы — кирпичи, цемент, песок привозились в часть со стройплощадок пятого и шестого блоков ЧАЭС. Подошел ко мне кладовщик продуктового и говорит, что стены хранилища фонят, и что он говорил об этом начпроду, но тот отмахнулся.

Взял у ребят ДП 5-А и пошел проверять. Действительно, фонило, и очень сильно — около 0,3 рентгена в час. Иду к начштаба, говорю, тот отмахивается, начинает угрожать: мол, будешь поднимать эту тему, такое письмо тебе на работу отправлю, ни одна тюрьма не примет.

Пришлось идти к медикам. Те поняли с полуслова, ведь все мы едим с того склада. Чтобы меня не подвести, устроили проверку на радиацию абсолютно всех помещений части: палаток, офицерских вагончиков, казармы офицеров, клуба, столовой и собственно складов. Выявили, кроме складов, еще кучу всего фонящего. Доложили начмеду (кадровый подполковник). Вечером на собрании тот взял слово и выдал. Нагоняи получили и командиры рот (и я в том числе) и начпрод, и начвещь, и начштаба. В общем, на следующий день в часть завезли чистый лес, откуда-то из-под Малина, заработала в три смены полковая пилорама, склады обшили внутри 50-мм досками. Фон резко упал. Начштаба потом долго косился на меня, но я делал невинные глаза и отвечал, что я-то ведь тоже получил нагоняй.

О дозиметрах

Где-то в начале декабря нам выдали дозиметры-накопители. Их нужно было прикрепить к поясу шнурком на уровне… Одним словом, сами понимаете чего. Дозиметров было по одному на офицера, и по одному на каждую группу работающих солдат (5-7 человек). Предупредили, что один стоит 70 рублей, и что за утерю придется платить в 3-х кратном размере (зарплата инженера тогда была на уровне 120 руб.). Повесил и я.

Дня через три подошел к нашему химику-дозиметристу (кадровый лейтенант), спрашиваю, а как же узнать дозу? Оказывается, что перед тем, как выдать нам, каждый дозиметр (в нем какая-то кремниевая пластинка, которая изменяет цвет в зависимости от облучения) должен был быть вставлен в особый прибор, записана накопленная в нем доза, в журнале отмечено, кому и с какой дозой выдан накопитель. Перед отъездом опять каждый прибор должен быть вставлен в прибор и так определена реальная полученная доза. Но т.к. такой прибор единственный и находится в штабе Зоны, то никто таких процедур не делал и делать не собирается. Естественно, я тут же вернул прибор назад, то же сделали мои ребята, а за ними и весь полк.

О мародерстве и мародерах

Было и такое. Где-то за две недели до своего дембеля командование (комполка, начштаба, начПО и другие «верха») отправило в свои части по месту службы по 2 «шаланды» («Камаз» с длинным прицепом). Каждый отправлял, что накопил. В Молдавию — только с досками, в Крым, Одессу — техника (дизельэлектростанции, генераторы, двигатели, телевизоры, холодильники, стиральные порошки, сетки-авоськи в тюках, каждый тюк по 1000 шт. и др.). Причем, всё это бралось с тех складов пятого и шестого блоков, т.е. прилично фонило. Сижу я в комнате при клубе, пью чай с ребятами, разговариваем. Вдруг врывается подполковник, таким я его ни до, ни после не видел: разъяренный, сплошной мат-перемат, угрозы и убежал. Спрашиваю у ребят, что с ним, а один и говорит:

— Так он же генератор возле клуба увидел.
— Ну и что? – спрашиваю.
— Так он же сегодня шаланды отправил, вот и бесится, что этот не заметил.

И надо же случится, что пока шаланды были в пути, с внеплановой проверкой в часть заявилась военная прокуратура. Проверив многое, спросили, а где шаланды? Им сказали, что возят лес из Малина, сейчас в пути, показали липовые приказы. Когда ребята вернулись, их из автопарка даже в палатки не пустили, послали дежурных собрать и принести их вещи, тут же оформили «дембельские» документы, посадили в уазик и — на Киев. Но мы-то ведь были в части, и все было на виду. Так и узнали. Когда вернулся домой, тут же предупредил родственников и знакомых, чтобы ничего в комиссионках не покупали, даже самый крутой дефицит, т.к. всё это, скорее всего, будет привезено из Зоны, фонящим.

Из чужих рассказов

В феврале к нам в часть приезжал полковник, который начинал сразу после аварии. Нас всех тогда собрали в клубе послушать его рассказы. В частности, он сказал, что вначале его часть поставили метрах в 500 от станции, на опушке «рыжего» леса. Но где-то через неделю какой-то любопытный взял и замерил свою свежевыложенную «кучу»: ее фон составил 2 рентгена в час. В течение часа после этого часть переехала на нынешнее место. Представляю, какие дозы они схватили за это время.

Двое ликвидаторов из моего района были по две минуты на крыше третьего блока, сбрасывали в развал куски графита и урана с крыши. По их рассказам, из спецодежды им дали только типа просвинцованных плавок (тяжелые были), из остальной защиты — «Лепесток» (ватно-марлевая повязка) и плащ из ОЗК (общевойсковой защитный комплект). Перед этим на фото каждому показали, что он должен сделать, чтобы не мешать другим. По сирене они выскочили на крышу, успели сбросить вниз по 3 лопаты, опять сирена, бегом назад с крыши.

Один ликвидатор летом 86-го работал внутри третьего блока станции. Они тряпками отмывали стены помещений от радиации. Рассказывал, что после работы (смена 4 часа) полный душ, идут голые к дозиметристу, он меряет тело и опять гонит в душ. После 4-го душа махнул рукой: все равно бестолку.

А вообще в моем районе из 35 ликвидаторов в 92 г., в живых осталось 15. Многие не дожили до пенсии, даже досрочной, чернобыльской.

Самое большое, что я там сделал — добился отключения ЗАСа (засекреченная аппаратура связи) в части на полтора часа. Эта связь должна быть круглосуточной и постоянной, ее отсутствие даже на 5 минут — ЧП. А здесь целых полтора часа и без последствий! А суть в том, что в тот день впервые в СССР в 23 часа должен был идти документальный фильм о Высоцком по ТВ. Но тот канал глушился работающим ЗАСом, причем во всей части. А мне и самому хотелось посмотреть и ребятам, ведь о самом Высоцком и впервые!

Пришлось применить всю смекалку и хитрость. Начал дня за три, прошел путь от командиров рот до начальника политотдела, особиста, представителей округа. Что только я им не рассказывал! Хотя они и сами его знали и любили его песни. В общем, самый главный — полковник из представителей округа вместе с особистом дали команду на время фильма остановить ЗАС. Правда, подстраховались, каждый по своим каналам — сообщили своим коллегам, чтобы в случае чего те срочно звонили на телефон, возле телефона поставили аж 3-х человек. И вот ленкомната битком набита, телевизор включен, по нему рябь и шум. И вдруг четкая картина, хороший звук. Посмотрели до конца, только закончился — включили ЗАС. Тут же они звонят своим, не было ли чего. К счастью для всех, ничего за эти полтора часа не произошло. Были и другие мелкие похождения, но они особого внимания не заслуживают.

Фотоархив

Благодарность

В конце каждого месяца в полку награждали такими благодарностями и благодарностями от имени штаба округа человек 200 (в полку было около 1000). Еще примерно на 150 человек отправлялись благодарственные письма от имени части на работу. Так что надо было особо постараться, чтобы не получить благодарность. Но именно такая ценилась больше всего, из-за фотографии ЧАЭС (это было чуть ли не единственное незасекреченное фото в то время. По крайней мере, я подобных не видел). В моем взводе такие благодарности и письма на работу получили абсолютно все. Лучше не рассказывать, чего это мне стоило, но считаю, что все они действительно заслужили. Нормальные командиры других рот и взводов делали то же самое.

Пропуск

Иметь такой пропуск было, как сейчас сказали бы, престижно, вот я его себе и «сделал», да еще и с печатью «300». За что и поплатился. Как-то вечером, когда все отдыхали, меня послали в часть Забайкальского округа за какими-то образцами документов. Я их часа два копировал, а все из-за того, что на то время только у меня из «партизан» был такой пропуск. Кстати, в той части я был поражен: зима, а дорожки и плац очищены от снега, стоит грибок, под ним часовой, все отдают честь, даже солдаты солдатам, когда меня завели в штаб, солдаты вскочили с мест и вытянулись по стойке «смирно». Оказывается, из-за того, что их привозят за несколько тысяч км, держат здесь по 6 (шесть!) месяцев, свою дозу они получают за 2 месяца, а затем настоящая муштровка, как в обычной части со срочниками. И это со взрослыми «партизанами»! Как они завидовали нам, когда я рассказал о нашей жизни!

Справка старшего машины

Пригодилась мне, когда три раза сопровождал «дембелей» в Киев и один раз встречал в Киеве новых комполка, наштаба и с ними несколько офицеров. Поездка в Киев была как награда: увидеть людей в гражданском, женщин, детей, городской транспорт — это было, как чудо.

Справка по дозам облучения

Выдавалась для того, чтобы мы по ошибке не поставили дозу больше положенного. От времени она развалилась на 4 части, да и краска выгорела, но разобрать пока можно.

Еще 2 справки

Такие выдавались каждому, от солдата до полковника. Правда, сейчас у подавляющего большинства справок на оплату нет, их сдавали в бухгалтерию, а где-то в 2000-2002 г. было указание изъять их из бухгалтерий и уничтожить. У меня сохранилась только потому, что добрые люди вовремя предупредили, чтобы я ее забрал, а в бухгалтерии осталась ксерокопия. И главбух пошла мне навстречу.

P.S. автора

Я не хочу выкладывать материал под своим ником не потому, что боюсь чего-то. Тем более, что никакой подписки «О неразглашении» от нас не требовали ни письменно, ни устно. Просто не считаю себя «героем, спасшим мир». Так получилось, что стал ликвидатором, но это не моя заслуга и не моё желание. Надеюсь, вы меня поймете.

МОСКВА, 26 апр – РИА Новости. На ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС, произошедшей ровно 32 года назад, работали военные и гражданские специалисты со всего Советского Союза, статус ликвидатора Чернобыльской аварии в разное время получили более 600 тысяч человек. Двое из них, Александр Петров и Сергей Жарков, сейчас работающие в вертолетной авиации в Московском авиационном центре департамента ГОЧСиПБ, по просьбе РИА Новости вспомнили о первых днях ликвидации аварии.

Полетели на пожар

"В 1986 году мне было ровно 30 лет", - вспоминает бортинженер Московского авиационного центра Александр Петров.

Он оказался в зоне Чернобыльской аварии в первые дни после взрыва на четвертом энергоблоке. Тридцать два года назад он занимался тем же, чем и сейчас - летал на Ми-26, крупнейшем в мире транспортном вертолете. Разница лишь в том, что на военной службе его должность звучала как "борттехник". Командировка на ЧАЭС заняла чуть меньше недели.

"Двадцать шестого апреля мы прилетели в Чернобыль, и 1 мая нас уже убрали. Когда мы туда прилетели, никто еще не знал, что там происходит. Наша задача изначально звучала как "перегонка авиационной техники для тушения пожара", - говорит Александр.

Сигнал тревоги поступил в выходной день. "Это было воскресенье. Кто был в парадной форме одежды, кто в чем - и в два часа дня улетели". Спустя пару часов вертолеты приземлились в Чернигове на дозаправку, и уже оттуда отправились в город Чернобыль, который находится в 30 километров от Припяти, где стоит атомная электростанция.

"И уже только там узнали, что случилась беда очень большая, и увидели, что народ большими автобусами эвакуируют", - рассказывает Александр.

Его сослуживец Сергей Жарков, который сейчас также работает бортинженером в Московском авиационном центре, а тогда служил в авиации на Ми-26, попал к месту аварии неделей позже.

"Мне в 1986 году было 33 года, возраст Христа. Я был в звании капитана. Мы полетели туда 2 мая, а последний день работы был 9 мая, свои дозы радиации к тому моменты мы уже набрали. Тем, кто первыми туда отправился, сказали, что вокруг Чернобыля горят леса. Ну, а когда мы вылетали, уже знали, куда направляемся", - говорит Жарков.

Свинец, песок и привкус металла

Аварийный реактор четвертого энергоблока АЭС с вертолетов засыпали песком и свинцом, который поглощает гамма-излучение. По воспоминаниям Жаркова, за один полет они сбрасывали несколько тонн груза.

"Наш экипаж бросал свинец туда, на реактор. Были такие свинцовые болванки, килограммов по 40 веса. Брали парашют, отрезали купол от строп, и к каждой стропе подвешивалась болванка. В общей сложности до 7 тонн поднимали за раз. Поднимались на высоту 200 метров, скорость тоже 200, и проходили прямо над реактором, а наблюдатель, который сидел на здании неподалеку, давал команду сброса - все было рассчитано. И так работали постоянно, по кругу", - говорит он.

Петров помнит, что на Украине в конце апреля стояла теплая и солнечная погода, а местные жители не хотели покидать дома. "Сообщениям о заражении, опасности местные не верили, не хотели уходить из зоны поражения. То поколение помнит войну, взрывы, бомбежку, а тут же ничего не видно. Погода тогда была точно такая же, как сейчас в Москве. Бабушки сажали картошку на огородах", - рассказывает он.

По его мнению, ошибки в организации работ в таких случаях неизбежны: подобная авария случилась в первый раз, и никто не имел соответствующего опыта работы, поэтому наладить процесс дезактивации реактора получилось не сразу.

"Чтобы наладить процесс, потребовалось больше суток. В остальном - в советские времена все решалось мгновенно. Все, что было необходимо, сразу привозилось, доставлялось. А сначала никто из командиров не знал, что делать. Мы слетали на разведку, но команды никакой не поступало. Время подошло к темноте, и мы полетели обратно в Чернигов, а утром опять вылетели в район Чернобыля. Где-то к обеду следующего дня нам привезли несколько таких тележек, контейнеров, которые раскрываются, как ковш экскаватора. Мы подвесили их на вертолеты и загрузили песком, так как свинца не было. Потом полетели на разрушенный реактор, зависали над ним и сбрасывали песок. А с третьего дня работа пошла в конвейер", - вспоминает бортинженер.

Он уточнил, что авиация прибыла к месту аварии первой: "Туда пригнали десятки вертолетов, все типы, которые были на тот момент. Их было настолько много, что трудно было встать в очередь за грузом, который нужно сбросить".

Жарков, отвечая на вопрос, что ему запомнилось больше всего в той командировке, говорит, что понимал, что происходит, хотя это не было похоже на фильм-катастрофу:

"Обыкновенная работа, рутинная. Никто не говорил "вы будете героями" или что-то подобное. Мы просто работали, и я не слышал, чтобы кто-то отказался. Сознанием я понимал масштаб события, но надеялись, что не с нами все случится. Что такое ядерная угроза и радиация, мы, конечно, знали, в армии нас готовили к этому. Единственное, что напоминало о ее действии, это металлический привкус во рту, когда садился в вертолет", - вспоминает он.

Испуга не было, как и защиты

"У нас на вертолете стоит датчик, ДП-5 он называется, - вспоминает Петров. - Максимальная шкала этого прибора 500 рентген в час, и он зашкаливал. Тут стало понятно, что все серьезно и шутки плохи. Но испуга не было. Мы немного другого поколения - тогда Афган только шел, примеры были, на ком учиться. Поэтому никаких особых страхов не было, тем более она не чувствуется – радиация. Единственное, когда в окошко выглянешь, лицо становилось красноватым, ядерный загар это называется".

Тем временем на объект продолжали прибывать специалисты-атомщики, они оценивали нанесенный аварией ущерб. "29-го или 30-го апреля на моем вертолете летала первая комиссия по расследованию взрыва реактора. Они нам не представились, но реакция у главного из них была очень эмоциональной, он был сильно взволнован. Возможно, это был инженер или конструктор, в общем, представитель атомной промышленности. Они были с кинокамерами, тепловизорами, засняли все это – температуру, разрушения. И потом, видимо, уже после 1 мая, начали делать какие-то выводы", - рассказывает Петров.

Жарков помнит, что никакой особенной защиты у ликвидаторов не было, а полученные летчиками и членами экипажа дозы облучения сознательно занижали, чтобы те не набрали по документам допустимые уровни слишком быстро, иначе их требовалось бы заменять.

"На полу вертолета лежали свинцовые листы, но, как нам сказали, это тоже не слишком помогает. Еще в кабине экипажа Ми-26 стоял противоатомный фильтр, через который в кабину подается воздух. Были еще дозиметры, но они там присутствовали символически. По дозиметрам нам не записывали дозу облучения. Допустим, я прилетал, набрав 18-20 рентген в час, мне записывают 6-7 рентген. Был неофициальный указ писать меньше, чтобы экипажи быстро не набирали дозы, иначе их приходилось бы часто менять. Вот за 4 или 5 дней набралось 25 рентген по документам", - пояснил собеседник.

Эта величина - 25 рентген - считается дозой кратковременного гамма-облучения, которая не вызывает клинических симптомов. У ликвидаторов были индивидуальные датчики, но и они появились не сразу.

"В первые два дня у нас никаких датчиков не было, поэтому истинную дозу облучения мой экипаж не знал", - говорит Петров. Потом военным выдали ДП-5, дозиметрический прибор, действующий по принципу батарейки. Сначала его заряжают, а когда по нему проходит радиация, он разряжается, и это показывает степень его облучения.

"А вообще самая хорошая защита в таких условиях - это когда часто меняешь одежду, - уверен Александр. - И чем чаще моешься, тем лучше. Никакая другая защита в этом деле не помогает. Надевать химзащитные костюмы и маски не рекомендуется. Медикаменты от радиации не защищают, по крайней мере, мне об этом неизвестно. Вино, водка, которые якобы уменьшает последствия облучения – это тоже все бабушкины сказки. Когда человек целый день работает в таких экстремальных условиях и все понимают, что такое 500 рентген в час… Это очень стрессовое состояние".

По мнению Жаркова, летный состав берегли больше остальных, поскольку подготовка таких кадров - процесс дорогостоящий, да и работа в воздухе была безопаснее, там было меньше радиоактивной пыли.

"Проверил ботинки - 5 рентген от подошвы, куртка - 1,5 рентген по прибору. Нас, летный состав, берегли, мы каждый день меняли одежду. А тех, кто были на земле, конечно, берегли меньше, и они очень здорово наглотались этой пыли", - отмечает Сергей.

На вечной стоянке

Значительное количество техники, которая работала на ликвидации аварии на ЧАЭС, получила облучение и стала непригодной для дальнейшего использования. Вертолеты и грузовики уже более 30 лет ржавеют на полигоне под Чернобылем.

"Потом, после полетов, мой борт три года чистили, меняли все, что на нем можно заменить, и через три года я все-таки его отогнал в могильник. Современные сплавы, из которых выполнен вертолет, содержат редкоземельные металлы, и они очень хорошо впитывают в себя облучение. Так что с очисткой вертолетов ничего не получилось. Все борта, которые участвовали в ликвидации, были отогнаны на свалку под Чернобылем. Я проверял по спутниковым снимкам в интернете, фюзеляж моего вертолета там стоял", - рассказал Петров.

Однако в период его работы на ликвидации аварии внештатных ситуаций во время полетов не было, как и сбоев техники.

"Мы работаем на вертолетах Ми-26, они того поколения, где минимум электроники. В те времена все было ламповое, поэтому радиация на приборы не влияла", - пояснил бортинженер.

"Я был женат, у меня к тому времени уже был ребенок. Моя супруга даже вспоминать эту тему не хочет – столько она пережила, очень волновалась, - вспоминает он. - В Москве мы после возвращения три недели лежали в госпитале. Прошли полную проверку здоровья, практически все были годными после обследования. Лежали, кстати, вместе с космонавтами, которые тоже там проходили комиссию".

А еще после увольнения из армии военным пришлось подтверждать свое участие в ликвидации аварии через суд, с привлечением свидетелей. После распада Союза оба собеседника агентства столкнулись с трудностями, как и многие их сослуживцы.

"У нас в командировочных заданиях было записано "перегонка авиационной техники". И когда мы закончили работать на ликвидации, еще не было создано никакой воинской части, которая бы контролировала прибытие-убытие личного состава, - рассказывает Александр. - И у нас на руках, кроме карточек доз облучения, никаких подтверждающих документов, что мы летали над реактором, нет. Нигде не зафиксировано, что экипаж, в состав которого входил я, был в Чернобыле. По окончании военной службы, когда пришло время уходить на пенсию, мы должны были получить гражданские корочки. Но чтобы получить удостоверение чернобыльца, нужна была справка из специальной воинской части, а у нас, естественно, таких справок нет. И получить эту справку через Украину не представлялось возможным".

Жарков подтверждает его слова: "Бардак был же. На справках, которые нам выдали, было написано просто "участвовал в ликвидации аварии", но не было написано, что работал в 30-километровой зоне".

"Пришлось подавать в суд, вызывать трех свидетелей, которые бы подтверждали, что я в составе экипажа действительно был в Чернобыле и летал там столько-то дней, - продолжает Петров. - Весь наш Торжок, все, кто летал - человек 50-60, мы прошли в Чернобыле в апреле-мае и практически все ушли без этих справок, нам пришлось подтверждать их потом".

Сейчас оба бортинженера работают в Московском авиационном центре, хотя Петров живет в Ярославле. Каждую годовщину 26 апреля Александр вместе с другими ликвидаторами приходит на митинг к памятнику жертвам радиационных аварий и катастроф.

Способы ликвидации и последствия аварии на Чернобыльской АЭС

8 из 140 тонн ядерного топлива, содержащих плутоний и другие чрезвычайно радиоактивные материалы (продукты деления), а также осколки графитового замедлителя, тоже радиоактивные, были выброшены взрывом в атмосферу. Кроме того, пары радиоактивных изотопов йода и цезия были выброшены не только во время взрыва, но и распространялись во время пожара. В результате аварии была полностью разрушена активная зона реактора, повреждено реакторное отделение, деаэраторная этажерка, машинный зал и ряд других сооружений. Были уничтожены барьеры и системы безопасности, защищающие окружающую среду от радионуклидов, содержащихся в облученном топливе, и произошел выброс активности из реактора. Этот выброс на уровне миллионов кюри в сутки, продолжался в течение 10 дней с 26.04.86. по 06.05.86, после чего упал в тысячи раз и в дальнейшем постепенно уменьшался. По характеру протекания процессов разрушения 4-го блока и по масштабам последствий указанная авария имела категорию запроектной и относилась к 7-ому уровню (тяжелые аварии) по международной шкале ядерных событий INES.

Уже через час радиационная обстановка в городе была ясна. Никаких мер на случай аварийной ситуации там предусмотрено не было: люди не знали, что делать. По всем инструкциям и приказам, которые существуют уже 25 лет, решение о выводе населения из опасной зоны должны были принимать местные руководители. К моменту приезда Правительственной комиссии можно было вывести из зоны всех людей даже пешком. Но никто не взял на себя ответственность (шведы сначала вывезли людей из зоны своей станции, а только потом начали выяснять, что выброс произошел не у них).

На работах в опасных зонах (в том числе в 800 метрах от реактора) находились солдаты без индивидуальных средств защиты, в частности, при разгрузке свинца. Потом выяснилось, что такой одежды у них нет. В подобном положении оказались и вертолетчики. И офицерский состав, в том числе и маршалы, и генералы напрасно бравировали, появляясь вблизи реактора в обычной форме. В данном случае необходима была разумность, а не ложное понятие смелости. Водители при эвакуации Припяти и при работах по обвалованию реки также работали без индивидуальных средств защиты. Не может служить оправданием, что доза облучения составляла годовую норму - в основном это были молодые люди, а следовательно, это скажется на потомстве. Точно также принятие для армейских подразделений боевых норм - это крайняя мера в случае военных действий и при проходе через зону поражения от ядерного оружия. Такой приказ был вызван как раз отсутствием в данный момент средств индивидуальной защиты, которые на первом этапе аварии были только у спецподразделений. Вся система гражданской обороны оказалась полностью парализованной. Не оказалось даже работающих дозиметров. Остается только восхищаться работой и мужеством пожарного подразделения. Они предотвратили развитие аварии на первом этапе. Но даже подразделения, находящиеся в Припяти, не имели соответствующего обмундирования для работы в зоне повышенной радиации. Как всегда достижение цели обошлось ценой многих и многих жизней.

15 мая 1986 г. было принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в котором основные работы по ликвидации последствий аварии поручались Минсредмашу. Главной задачей было сооружение объекта "Укрытие" ("Саркофаг") четвертого энергоблока ЧАЭС. Буквально в считанные дни, практически на пустом месте, появилась мощная организация УС-605, включающая в себя шесть строительных районов, возводивших различные элементы "Укрытия", монтажный и бетонный заводы, управления механизации, автотранспорта, энергоснабжения, производственно-технической комплектации, санитарно-бытового обслуживания, рабочего снабжения (включая столовые), а также обслуживания баз проживания персонала. В составе УС-605 был организован отдел дозиметрического контроля (ОДК). Подразделения УС-605 дислоцировались непосредственно на территории ЧАЭС, в г.Чернобыле, в г.Иванполе и на станции Тетерев Киевской области. Базы проживания и вспомогательные службы размещались на расстоянии 50 - 100 км от места проведения работ. С учетом сложной радиационной обстановки и необходимости соблюдения требований, норм и правил радиационной безопасности был установлен вахтовый метод работы персонала с продолжительностью вахты 2 месяца. Численность одной вахты достигала 10000 человек. Персонал на территории ЧАЭС работал круглосуточно в 4 смены. Весь персонал УС-605 комплектовался из специалистов предприятий и организаций Минсредмаша, а также военнослужащих (солдат, сержантов, офицеров), призванных из запаса для прохождения военных сборов и направленных в Чернобыль (так называемых "партизан"). Задача захоронения разрушенного энергоблока, стоявшая перед УС-605, была сложна и уникальна, поскольку не имела аналогов в мировой инженерной практике. Сложность создания подобного сооружения, кроме значительных разрушений, существенно усугублялась тяжелой радиационной обстановкой в зоне разрушенного блока, что делало его труднодоступным и крайне ограничивало использование обычных инженерных решений. При сооружении "Укрытия" реализация проектных решений в столь сложной радиационной обстановке стала возможной благодаря комплексу специально разработанных организационно- технических мероприятий, в том числе использование специальной техники с дистанционным управлением. Однако сказывалось отсутствие опыта. Один дорогостоящий робот так и остался на стене "Саркофага", не выполнив своего задания: электроника вышла из строя из-за радиации.

В ноябре 1986 года "Укрытие" было сооружено, а УС-605 - расформировано. Сооружение "Укрытия" было осуществлено за рекордно короткий срок. Однако, выигрыш во времени и стоимости строительства повлек за собой и ряд существенных трудностей. Это - отсутствие сколько-нибудь полной информации о прочности старых конструкций, на которые опирались новые, необходимость применять дистанционные методы бетонирования, невозможность в ряде случаев использовать сварку и т.д. Все трудности возникают из-за огромных радиационных полей вблизи разрушенного блока. Под слоем бетона остались сотни тонн ядерного топлива. Сейчас никому неизвестно, что происходит с ним. Есть предположения, что там может возникнуть цепная реакция, тогда возможен тепловой взрыв. На исследования происходящих процессов как всегда нет денег. Кроме того, до сих пор часть сведений утаивается.

Министерство здравоохранения Украины подвело итоги: свыше 125 тысяч умерших к 1994 году, только в прошлом году с влиянием аварии на ЧАЭС связаны 532 смерти ликвидаторов; тысячи кв.км. загрязненных земель. Через двенадцать лет после аварии проявляется воздействие эффектов облучения, которое наложилось на общее ухудшение демографической ситуации и состояние здоровья населения Украины. Уже сегодня свыше 60% лиц, которые были в то время детьми и подростками и проживали на загрязненной территории, составляют группу риска заболеть раком щитовидной железы. Действие комплексных факторов, характерных для Чернобыльской катастрофы, привело к росту заболеваемости детей, особенно болезнями крови, нервной системы, органов пищеварения и дыхательных путей. Пристального внимания требуют сейчас лица, принимавшие непосредственное участие в ликвидации аварии. Сегодня их насчитывается свыше 432 тысяч человек. За годы наблюдения общая их заболеваемость возросла до 1400%. Утешаться остается лишь тем, что результаты воздействия аварии на население страны могли бы быть намного хуже, если бы не активная работа ученых и специалистов. За последние три года разработано около ста методических, нормативных и инструктивных документов. Но на их реализацию не хватает средств. Впрочем, нашлось место и оптимизму. "Второй Чернобыль исключен", - утверждают российские специалисты, которые разрабатывали реактор РБМК и провели работы по повышению его безопасности. На всех атомных станциях с реакторами "чернобыльского" типа в России и за ее пределами устранены конструктивные недостатки, ужесточены требования к персоналу, а сейчас осуществляются мероприятия по повышению так называемой культуры безопасности. Что существенно, поскольку "официальная экспертиза выяснила, что основной причиной аварии на четвертом блоке Чернобыльской АЭС было грубое нарушение персоналом регламента эксплуатации". Что касается Чернобыля конкретно, то станцию закроют. Через пару лет, когда Украине удастся получить обещанные ей Западом 4 млн. долларов.

1) Реактор типа РБМК-1000 в состоянии с положительным "пустотным" коэффициентом на низкой мощности очень неустойчив, в таком состоянии возможно внезапное резкое увеличение тепловой мощности реактора. Проще говоря, вода, охлаждающая реактор, начинает закипать. А пар отбирает тепло у реактора намного хуже, чем вода. Кроме того, вода поглощает нейтроны, вызывающие деление ядер урана - выделение теплоты, а пар нет. В результате вода закипает еще сильнее, еще меньше теплоты отводится от реактора и т.д.

2) ТВЭЛ = тепловыделяющий элемент. Содержит ядерное топливо реактора.

Воздействие негативных факторов на человека и среду обитания, их локализация, ликвидация и оказание медицинской помощи

Чрезвычайная ситуация (ЧС) - состояние, при котором в результате возникновения источника чрезвычайной ситуации на объекте, определённой территории или акватории нарушаются нормальные условия жизни и деятельности людей...

Действия сил и средств ООО "Пластпродукт" при ликвидации розлива, выброса соляной кислоты

В ООО "Пластпродукт", хранится, перерабатывается, опасное химическое вещество, (соляная кислота в количестве 10 т), при аварии на предприятии или при разрушении которого, может произойти гибель или химическое заражение людей...

Декларация промышленной безопасности термического цеха

Защита населения при авариях с выбросами АХОВ

Знание особенностей химически опасных аварий при ликвидации их последствий обязывает (побуждает) в первую очередь принимать меры по уменьшению, а затем и полному прекращению выброса (утечки) АХОВ, локализации химического заражения...

Обеспечение безопасности населения при авариях на атомных электростанциях

Авария расценивается как крупнейшая в своём роде за всю историю атомной энергетики, как по предполагаемому количеству погибших и пострадавших от её последствий людей, так и по экономическому ущербу. 26 апреля 1986 г...

Правила поведения и действия населения при пожарах, авариях и катастрофах

Для нужд аварийно-спасательного дела используется понятие аварийно химически опасное вещество (АХОВ). Согласно ГОСТ Р 22.9.05-95 АХОВ представляет собой опасное химическое вещество, применяемое в промышленности и сельском хозяйстве...

Природные пожары, особенности лесных и торфяных пожаров

Прогнозирование возможных медико-санитарных последствий чрезвычайных ситуаций. Ликвидация последствий радиационной аварии

В зависимости от характера и масштабов повреждений и разрушений аварии на радиационно-опасных объектах подразделяют на проектные, проектные с наибольшими последствиями (максимально проектные) и запроектные (гипотетические)...

Промышленная безопасность процесса гидроочистки тяжелых вакуумных газойлей

В целях обеспечения готовности к действиям по локализации и ликвидации последствий аварии организация, эксплуатирующая опасный производственный объект...

Радиационные аварии (виды, основные опасности и источники радиационной опасности, как действовать во время и после аварии)

радиационный атомный энергетика авария Радиация представляет собой уникальное явление природы, открытое физиками в конце XIX и тщательно изученное в XX веке. Ионизирующее излучение, в частности радиоактивное...

Условия деятельности и определяющие их факторы. Способы и средства защиты от вибрации. Взрывчатые вещества и смеси

Решение Доза облучения D (Зв, мЗв, мкЗв) персонала (населения) при аварии на АЭС рассчитывается по формуле: где Рср - средняя мощность дозы (уровень радиации) за время облучения, Зв/ч, мЗв/ч, мкЗв/ч; t - время облучения...

Характеристика хлора как аварийно химически опасного вещества

Оповещение о химической аварии должно проводиться локальными системами оповещения. Решение на оповещение персонала и населения принимается дежурными сменами диспетчерских служб аварийно химически опасных объектов...

Чернобыльская катастрофа

Первые шаги по преодолению последствий взрыва на Чернобыльской АЭС сделаны еще при Советском Союзе: сразу после катастрофы создана Всесоюзная правительственная комиссия. Такая же комиссия была образована и в республике...

Чернобыльская катастрофа и ее последствия

Слово "Чернобыль" сегодня известно во всем мире. Но ассоциируется оно не с целебной полынью украинских просторов, а с аварией на Чернобыльской АЭС, которая стала трагедией не только для Украины, но и для всего человечества...

Чрезвычайные ситуации, связанные с выбросом химически опасных веществ

Знание особенностей химически опасных аварий при ликвидации их последствий обязывает (побуждает) в первую очередь принимать меры по уменьшению, а затем и полному прекращению выброса (утечки) АХОВ (аварийно химически опасными веществами)...

Главная Ветеранам Организация ветеранов Ликвидация аварии на Чернобыльской АЭС - 30 лет спустя Подробнее

01.04.2016 (16:51)

Роль Вооруженных Сил в ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС была решающей

Доклад начальника Военной академии РХБ защиты имени Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко полковника Игоря Кириллова на межведомственной научно-исторической конференции «Чернобыль. Память и подвиг народа. Роль Вооруженных Сил в ликвидации последствий катастрофы».

26 апреля 1986 г. на Чернобыльской атомной электростанции произошла крупнейшая радиационная катастрофа ХХ века, в результате которой только в Российской федерации радиоактивному загрязнению подверглась территория общей площадью более 56 тыс.кв.км. Ликвидация последствий этой катастрофы потребовала беспрецедентных для мирного времени сил и средств, привлечения для работ сотен тысяч специалистов.

При этом наиболее трудоемкая и опасная часть задач была возложена на Вооруженные Силы. Химические войска оказались в авангарде выполнения этих задач.

По указанию начальника Генерального штаба начальник химических войск генерал-полковник В.К.Пикалов и начальник штаба химических войск генерал-майор В.С.Кавунов во второй половине дня 26 апреля прибыли в город атомщиков ЧАЭС - Припять.

Утром 27 апреля была сформирована оперативная группа управления начальника химических войск под руководством В.К.Пикалова.

Сил и средств для выявления радиационной обстановки пока не было. Прибывшие на ЧАЭС 6 разведывательных химических отделений на машинах УАЗ-469рх от Киевского полка ГО вышли из строя, т.к. личный состав получил значительные дозы облучения, а машины были заражены сверх допустимых норм.

Тем временем, с 3 часов 27 апреля в Припять начали прибывать подразделения 122 мобильного отряда ликвидации последствий аварий химических войск, поднятого по тревоге и комбинированным способом перебрасываемого в район катастрофы, всего 272 военнослужащих и 65 единиц специальной техники. Проведение первичной радиационной разведки возглавил и проводил с расчетом бронированных химических разведывательных машин 122 мобильного отряда В.К. Пикалов, считавший своим долгом лично изучить и оценить сложившуюся радиационную обстановку в районе 4-го энергоблока на территории АЭС.

Уже в 10 часов 27 апреля начальник химических войск доложил правительственной комиссии о сложной радиационной обстановке на АЭС и в г. Припяти, предложив срочно эвакуировать население 50-тысячного города. Эвакуация людей была проведена в минимально возможный срок с 14 до 17 часов 27 апреля.

Оперативная группа разработала систему действий отряда, и управления его подразделениями с соблюдением мер радиационной безопасности личного состава.

Первоначально была организована радиационная разведка территории ЧАЭС и в некоторых населенных пунктах уже обозначенной 30-км зоны, впоследствии названной зоной отчуждения.

К 30 апреля стало ясно, что силами только одного 122 мобильного отряда в сложившейся обстановке задачи ликвидации последствий произошедшей катастрофы не выполнить. Требовалось пополнение и состава оперативной группы УНХВ МО СССР. В.К.Пикалов принял решение развернуть и направить в район г. Чернобыля своим ходом 25 бригаду химической защиты Киевского военного округа, а также увеличить состав своей оперативной группы.

3 мая 1986 г. работа оперативной группы была сосредоточена на выполнении ряда задач, не терпящих отлагательства. Главное - организация стройной системы радиационной разведки и наблюдения на ЧАЭС и в 30-км зоне на длительный период: определялись маршруты разведки, точки замера уровней радиации и отбора проб воздуха, грунта, воды и растительности; населенные пункты и очередность ведения разведки в них; порядок применения вертолетов воздушной радиационной разведки; порядок и сроки сбора информации; организация доставки и анализа отобранных проб в военных научно-исследовательских организациях. Основное внимание было уделено организации в ближайшие дни детальной радиационной разведке на территории ЧАЭС имеющимися силами и средствами 122 мобильного отряда и 25 бригады, которую решено было проводить три раза в сутки по намеченным маршрутам.

Предусматривалось постоянное радиационное наблюдение в административном здании АЭС, гостинице г. Припять, в г. Чернобыле и районах расположения воинских частей. Было решено усилить радиационную защиту машин и вертолетов разведки путем освинцовывания их кабин.

Возникла задача срочного поиска наиболее безопасных подходов к 4-му энергоблоку и их расчистки с тем, чтобы обеспечить передвижение шахтеров к блоку, подведения тоннеля под реактор для сооружения теплообменника с принудительным охлаждением реактора.

4-го мая В.К. Пикалов организовал офицерскую разведку и расчистку подходов к 4-му энергоблоку с северной, западной, южной и восточной сторон. Расчеты 4-х разведывательных машин 122 мобильного отряда возглавляли В.К. Пикалов, Ю.С. Малькевич, В.А. Владимиров, В.П. Кузьмичев. Выявилось, что уровни радиации с запада и юга превышают 2000 р/ч, с востока и севера составляют от 5 до 100 р/ч. На основе этих данных правительственная комиссия приняла решение на ввод всех сил и средств ликвидации последствий и проведения работ с восточной или северной стороны.

Оперативная группа во все большем объеме овладевала обстановкой, сложившейся в районе Чернобыльской катастрофы. Учитывая прогноз погоды на ближайшие две недели мая, обещавший дожди в районе ЧАЭС, было принято решение по предотвращению сброса с дождевыми водами сильных радиоактивных загрязнений в р. Припять.

Предлагалось: первое - силами дезактивационных подразделений 25 бригады осуществить в течение 2-3 дней пылеподавление всех объектов и бетонирование территории АЭС специальным пылеподавляющим составом; второе - немедленно приступить к сооружению защитной дамбы вдоль берега р. Припять силами прибывших подразделений инженерных войск и гражданских автодорожных структур. Район возведения дамбы уже был отрекогносцирован и уже во второй половине дня 3 мая эти задачи начали выполняться.

Кроме неоднократного пылеподавления предполагался сбор радиоактивных отходов и снятие верхних слоев грунта на ряде участков территории АЭС, загрузка их в кубовые металлические контейнеры; выбор мест временного захоронения контейнеров с радиоактивными отходами и их оборудование; порядок транспортировки контейнеров с отходами с их погрузкой на маршрутах в пунктах, которые необходимо было определить; оборудование стационарных пунктов специальной обработки техники и санитарной обработки личного состава в местах перегрузки контейнеров; бетонирование отдельных, наиболее зараженных участков на территории АЭС; организация дезактивации значительного количества инженерно-строительной техники, сосредоточенной в промзоне АЭС, в целях её дальнейшего использования; организация систематической дезактивации основных маршрутов передвижения воинских подразделений и гражданской техники; организация дозиметрического контроля облучения всех работающих в зоне АЭС, в Чернобыле, а также личного состава воинских частей; профилактические медицинские меры в целях снижения последствий радиоактивного облучения людей.

В первых числах мая в ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы принимали непосредственное участие 122 мобильный отряд, 25 бригада химической защиты, небольшие (по 20-25 военнослужащих) оперативные группы шести полков ГО, ряд подразделений инженерных войск и некоторые медицинские подразделения. В.К.Пикалов с генералами и офицерами оперативной группы управления начальника войск проанализировал сложившуюся обстановку, оценил возможные масштабы предстоящих задач и пришел к выводу о необходимости привлечения значительных дополнительных сил химических войск к проведению ликвидационных работ.

В короткие сроки в химических войсках были развернуты и направлены в район катастрофы еще одна бригада, семь полков, три отдельных батальона химической защиты, дозиметрическая рота, ремонтно-восстановительный батальон (вооружения химических войск и средств защиты), два химических склада. Формировались также три отдельных учебных батальона химической защиты по доподготовке личного состава, призываемого из запаса, для создания резерва и замены военнослужащих получивших максимально допустимые дозы облучения.

В ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы участвовали химические войска Белорусского, Киевского, Московского, Ленинградского, Прикарпатского, Среднеазиатского, Прибалтийского, Приволжского, Северо-Кавказкого, Сибирского и Уральского военных округов. К середине мая 1986 г. общая группировка войск насчитывала около 30 тыс. чел. До 44% её численности составляли соединения и воинские части химических войск.

Такими были первые дни и недели работы по организации действий химических войск для ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. 16 мая большинство членов ОГ было отправлено в Москву по причине невозможности дальнейшего пребывания в зоне радиоактивного заражения, убыл и В.К.Пикалов, хотя в последующем ему приходилось неоднократно работать в Чернобыле.

Состав химических войск регулярно менялся, менялись и руководители, несомненно одно - все эти люди внесли свой достойный вклад в дело ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы.

В докладе, возможно, с несколько излишними подробностями изложены факты первых дней и недель работы оперативной группы управления начальника войск и лично В.К.Пикалова. Это сделано только для того, чтобы можно было глубже понять и оценить всю сложность и напряженность обстановки тех дней, необходимость для личного состава оперативной группы оперативно, конкретно и ответственно вырабатывать предложения, готовить принятие обоснованных и главное верных решений, а затем самим же организовывать их выполнение.

Круг задач, выполняемых химическими войсками на Чернобыльской АЭС, в течение всего периода времени ликвидации последствий катастрофы, был очень обширным.

Велась воздушная и наземная радиационная разведка территории и всех объектов атомной электростанции, населенных пунктов, маршрутов движения войск и подвоза материальных средств. В ходе разведки осуществлялся отбор проб воздуха, грунта, воды и растительности, затем отправка этих проб в НИО и проведение анализов.

С первых и до последних дней велся дозиметрический контроль облучения и загрязнения личного состава и техники. Выполнялись задачи по локализации радиоактивных загрязнений (дезактивация, пылеподавление, бетонирование, срезание грунта) на территории и объектах АЭС, в населенных пунктах и на дорогах.

Осуществлялся систематический контроль суточных выбросов радиоактивных веществ из разрушенного энергоблока. Проводился анализ радионуклидного состава радиоактивных загрязнений в различных районах 30-км зоны в целях прогноза их воздействия на личный состав и окружающую среду.

Проводилась дезактивация техники, оборудования, спецодежды, средств защиты и санитарная обработка личного состава. Осуществлялись сбор, временное хранение, транспортировка и захоронение радиоактивных отходов.

Кроме того, все войска своевременно обеспечивались средствами индивидуальной защиты, дезактивации, приборами радиационной разведки и контроля. Инициатором и организатором выполнения этих задач с самого начала было Управление начальника химических войск МО СССР, непосредственное руководство химическими войсками осуществляла оперативная группа под руководством генерал-полковника В.К. Пикалова.

Объемы выполняемых задач поражают своей значительностью и наращиванием по мере увеличения задействованных сил и средств. К примеру, радиационная разведка силами химических войск велась уже с 27 апреля 1986 г., сначала на территории АЭС, затем в прилегающих районах и 30 км зоне. Три раза в сутки измерялись уровни радиации в 29, затем в 750 точках.

В 1986-87 г.г. ежедневно выделялось от 80 до 180 химических разведывательных дозоров на бронетранспортерах и специальных автомобилях. Одной из важнейших задач, выполненных химическими войсками во взаимодействии с авиацией, явилось установление суточного выброса активности из реактора 4-го энергоблока.

С этой целью оперативной группой была разработана и проведена разведывательная операция «Крест», в ходе которой выполнено 70 вертолето-вылетов. По общей команде химики - разведчики, находившиеся в воздухе на вертолетах, осуществляли отбор проб воздуха на удалениях от АЭС от 3 до 13 км на высотах от 25 м до 2 км. Это позволило правильно прогнозировать выпадение радионуклидов в отдаленных районах.

Наряду с решением текущих задач, в оперативной группе Управления 11 мая был выработан детальный долгосрочный план ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, в нем были предусмотрены и распределены по срокам, силам и средствам как первоочередные, так и долгосрочные задачи на 2 года на территории АЭС и в 30 км зоне. Планировалось строительство герметичного укрытия для разрушенного 4-го энергоблока.

Военнослужащие, зачастую были вынуждены выполнять задачи обыкновенными лопатами, кирками, ломами и носилками, как это было, к примеру, во время дезактивационных работ в районе 3-го энергоблока, где уровни радиации достигали 800 - 1000 р/час. Эта работа проводилась с 26 сентября по 1 октября 1986 г. Люди работали в опасной зоне посменно всего по несколько минут и очистили территорию от многих тонн смертоносного груза.

Не умаляя значения действий по ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы личного состава подразделений других родов войск, все же отметим, справедливости ради, что специалисты и весь личный состав химических войск выполняли наиболее опасные и ответственные задачи.

По данным Генерального штаба за первые полтора года ликвидационных работ химическими войсками была проведена дезактивация и сдано по актам более 1600 помещений на ЧАЭС, продезактивировано 42 млн. кв. метров территории станции, 83,5 тыс. кв. м. кровли, вывезено более 418 тыс. куб. метров зараженного грунта, мусора и оборудования. За период с апреля 1986 года по ноябрь 1990 года химическими войсками осуществлялся контроль радиационного заражения на площади более 3,5 тыс. кв. км; проведена дезактивация 26,5 млн. кв. м внутренних помещений АЭС, более 20 тыс. кв. км. территории станции, 944-х населенных пунктов, свыше 5 млн. транспортных средств; перемещено и уложено 2,2 млн. куб. м радиоактивного грунта.

Доля химических войск в выполненных задачах составляет по наземной и воздушной радиационной разведке - 90% от всего объема, по дегазактивационным работам - до 64%, по пылеподавлению и локализации заражения - 70%. В пределах особой, наиболее опасной зоны, химические войска выполнили практически весь объем задач по радиационной разведке, 60% по дезактивации и 70% по пылеподавлению.

За успешное выполнение задач воинские части химических войск Киевского, Ленинградского и Сибирского военных округов, а так же 122 мобильный отряд были награждены Вымпелом Министра обороны СССР «За мужество и воинскую доблесть».

За мужество и самоотверженность, проявленные при ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, генерал-полковнику В.К. Пикалову присвоено звание Герой Советского Союза. Многие генералы, офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты награждены боевыми орденами и медалями.

Чернобыльская катастрофа стала серьезным испытанием и проверкой на прочность химических войск и опыт, приобретенный в ходе выполнения задач по ликвидации её последствий, трудно переоценить. В настоящее время этот опыт является определяющим в подготовке частей и подразделений наших войск.

Глубокая благодарность, честь и слава всем участникам ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, людям, самоотверженно вставшим на защиту от ядерной опасности.

ПЕРЕЧЕНЬ
соединений и воинских частей войск РХБ защиты,
выполнявших задачи по ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы

№№ п/п	Наименование	Военный округ	Зона (сектор) выполнения задач
	25 бригада химической защиты	КВО	особая зона
	26 бригада химической защиты	МВО	особая зона
	21 полк химической защиты	ЛенВО	особая зона
	27 полк химической защиты	САВО	сектор № 1
	28 полк химической защиты	УрВО	резерв ОГ
	29 полк химической защиты	СибВО	сектор № 2
	38 полк химической защиты	ПрибВО	сектор № 2
	39 полк химической защиты	ПрикВО	сектор № 3
	40 полк химической защиты	СКВО	сектор № 3
	122 мобильный отряд ЛП	ЦП	АЭС, особая зона
	175 отряд ЛПА	ЦП	особая зона
	324 обхз	БВО
	327 обхз	БВО
	328 обхз	БВО
	329 обхз	БВО
	345 обхз	БВО
	536 обхз	БВО