Преступление и наказание 4 6.

Где можно найти краткое содержание 4 части романа преступления и наказание? и получил лучший ответ

Ответ от юрий дидык[гуру]
Свидригайлов говорит, что ему нужна помощь Раскольникова в одном деле, касающемся его сестры. Одного-то его она и на порог к себе не пустит, а вместе с братом.. . Раскольников отказывает Свидригайлову. Тот свое гнусное поведение по отношению к Дуне объясняет влюбленностью, страстью.
Раскольников говорит, что слыхал, будто Свидригайлов погубил свою жену, на что тот отвечает, что умерла Марфа Петровна от апоплексического удара, а он ее “ударил всего только два раза хлыстиком”. Свидригайлов говорит не умолкая. Раскольников, приглядевшись к нему, замечает: “Мне.. . кажется, что вы очень хорошего общества, по крайней мере, умеете при случае быть и порядочным человеком”. “...Я ничьим мнением особо не интересуюсь, - отвечает Свидригайлов, - а потому отчего же и не побывать пошляком.... особенно если к тому и натуральную склонность имеешь”. Свидригайлов рассказывает историю своей женитьбы на Марфе Петровне. Она выкупила его из тюрьмы, куда он попал за долги, женила на себе и увезла в деревню. Она его очень любила. Документ об уплаченных тридцати тысячах она хранила всю жизнь как залог того, что муж ее не бросит, и лишь за год до смерти вернула его ему и подарила приличную сумму денег. Свидри-гайлову является покойная Марфа Петровна. Раскольников поражен - ему ведь тоже явилась во сне убитая им старуха. “Отчего я так и думал, что с вами непременно что-нибудь в этом роде случается! ” - восклицает он. Свидригайлов обрадован: он чувствовал, что между ними есть что-то общее, он, как увидел Раскольникова, сразу подумал: “Это тот самый и есть! ” На вопрос: “Какой - тот самый? ” - он ответить не может. Раскольников советует Свидригайлову сходить к врачу, считает его “помешанным”. Свидригайлов заявляет, что Лужин не пара сестре Раскольникова и что он готов предложить Дуне десять тысяч рублей, чтобы облегчить ей разрыв с женихом. У него и ссора-то с Марфой Петровной вышла из-за того, что она “состряпала эту свадьбу”. Марфа Петровна завещала Дуне три тысячи. Перед своим возможным “вояжем” Свидригайлов хочет “покончить с господином Лужиным” и повидаться с Дуней. К тому же он собирается скоро жениться “на одной девице”. Уходя, Свидригайлов сталкивается в дверях с Разумихиным.
К восьми часам Раскольников с приятелем идет в гостиницу к матери и сестре. В коридоре они сталкиваются с Лужиным. Все входят в комнату. Лужин сердит - нарушено его приказание не пускать Родиона. Пульхерия Александровна, стараясь поддерживать разговор, упоминает о кончине Марфы Петровны. Лужин сообщает о приезде Свидригайлова и рассказывает о преступлении этого человека, о котором он якобы знает со слов покойной. Свидригайлов водил знакомство с некоей Ресслих, процентщицей, а у нее жила ее племянница, глухонемая девочка четырнадцати лет, которую она попрекала каждым куском и била. Однажды девочка была найдена на чердаке повесившейся. Поступил донос - девочка была “жестоко оскорблена” Свидригайловым. Благодаря стараниям и деньгам Марфы Петровны дело было замято. Лужин упоминает и еще об одном преступлении Свидригайлова - еще во время крепостного права он замучил, довел до самоубийства своего слугу Филиппа. Дуня возражает Лужину, говорит, что Свидригайлов хорошо обращался со слугами. Раскольников сообщает о визите Свидригайлова, о том, что он просит о свидании с Дуней и что Марфа Петровна оставила Дуне по завещанию деньги.

Преступление и наказание - Часть первая - краткое содержание

Все действия, описанные в произведении Ф.М. Достоевского в произведении «Преступление и наказание» приходятся на 1865 год. Родион Раскольников - это главный герой психологического романа Федора Михайловича Достоевского. Он является бывшим студентом юридического факультета, который вконец раздавлен бедностью. Каморка Родиона Раскольникова представляет собой далеко не квартиру, а миниатюрный шкафчик. Юношу постоянно тревожат болезненные и тревожные мысли обо всем. У него появляются мысли и идеи о каком-то опасном и страшном деле. Эта мысль мучает его сознание уже долгие полтора месяца. А весь смысл его плана заключается в хладнокровном убийстве старухи-процентщицы. Раскольников для того, чтобы как можно быстрее погасить все свои долги идет к процентщице Алене Ивановне. Даме он отдает в обмен на деньги часы и уверяет ее в том, что в скором времени принесет еще и папиросочницу из чистого серебра. Юноша никак не может понять, как в его голову вообще могла прийти ужасная мысль об убийстве. Чтобы облегчить свои раздумья, он заходит в распивочную.

Родион Раскольников во время своего пребывания в распивочной знакомится с Мармеладовым, который является титулярным советником. Захмелевший титулярный советник рассказал молодому человеку о своей семье. Он рассказывает о своей жене Катерине Ивановне. Раскольников узнает о том, что жена Мармеладова с тремя маленькими детьми на руках, вышла замуж за титулованного советника от безысходности. Хоть женщина и была довольно умной и образованной женщиной, но ей просто некуда было деться. Мармеладов очень часто проводил время в пивнушках, пропивая при этом все свои деньги. Однажды титулованному советнику даже удалось поступить на службу, однако он не выдержал и начал снова пить. Во время очередного своего запоя он даже вынес из дома последние деньги. Дочь Мармеладова звали Соня. Она не могла смириться с нищетой, и пошла на панель для того, чтобы хоть как-то обеспечить семью. Раскольников понимает, что Мармеладову в его состоянии будет трудно самому дойти до дома и провожает нового знакомого домой. В доме нового знакомого юноша видит очень бедную обстановку комнаты. Ему становится жалко эту семью, и он оставляет у них на подоконнике немного мелочи.

Утром Родион получает письмо. Это письмо оказывается от его матери. Мать пишет сыну о том, что его сестру Дуню оклеветали господа Свидригайловы. Девушка у этих господ работала в доме гувернанткой. Муж хозяйки, где работа Дуня, влюбился в нее. Когда же хозяйка дома, Марфа Петровна, узнала об этом, она стала всячески унижать и оскорблять Дуню. Свидригайлов набрался мужества и признался в том, что гувернантка ни в чем не виновата. К девушке стал свататься сорокапятилетний Петр Петрович Лужин, который обладал небольшим капиталом. После Пульхерия Раскольникова также сообщает своему сыну о том, что они вскоре приедут к Родиону в Петербург. Причиной их приезда, было то, что Лужин торопился со свадьбой. Петр Петрович хотел как можно скорее открыть в городе адвокатскую контору. Письмо из дома очень тронуло сердце главного героя романа. Он выбежал на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Родион Раскольников не хочет, чтобы его сестра стала женой Петра Петровича Лужина. Он отчетливо понимает то, что родные согласились на этот брак только для того, чтобы покончить с нищетой и хоть копеечкой помочь Родиону. С другой же стороны герой понимает то, что какой-то бедный студент просто не сможет сравниться с богатым и успешным Лужиным. В его сознание снова всплывает ужасная мысль об убийстве старухи процентщице.

Родион от безысходности хочет пойти к университетскому приятелю Разумихину и занять у него денег. Однако все, хорошо обдумав, он отказывается от этой затеи. Молодой человек, отчаявшись, тратит все свои деньги на кусок пирога и рюмку водки. После выпитого алкоголя, он засыпает в ближайших кустах. Ему снится очень страшный сон. Во сне несколько мужиков до смерти забивают старую больную лошадь, а Родион совсем маленький и никак не может помочь бедному животному. Мальчик обнимает и целует мертвую лошадь, а потом бросается на мужиков с кулаками. Проснувшись, Родион Раскольников начинает снова думать об убийстве. Однако он сомневается, что сможет решиться на него. Юноша идет на базар и у Сенной площади герой видит родную сестру старухи Лизавету. Во время разговора Лизаветы с торговцами Родион узнает, что на следующий день в семь часов вечера процентщица будет дома абсолютно одна. Родион понимает, что дороги назад нет, судьба сама за него все решила.

Раскольников постоянно размышляет о несправедливости жизни. Ему совершенно не понятно, почему старуха, не приносящая обществу никакой пользы, владеет довольно приличным состоянием. Он убежден в том, что смерть того ничтожного существа как старуха процентщица способна спасти жизни сотням других нуждающихся в деньгах людей. Весь день юноша провел в состоянии, близком по своих характеристикам к бреду. Родион, вооружившись топором, который нашел в дворницкой, отправляется к старухе процентщице.

Родион приходит к старухе процентщице. Алена Ивановна берет у Родиона папиросочницу и поворачивается лицом к окну. В это время молодой человек обухом топора со всей силы бьет старуху по голове. После преступления Раскольников направляется в комнату процентщицы. В это время неожиданно возвращается сестра старухи процентщице, Лизавета. Герой не ожидал такого поворота событий. Он растерян и испуган. Ему ничего другого не остается, как убить сестру старухи. Родион, немного успокоившись, идет мыть моет руки и топор, потом запирает дверь, которая к его удивлению оказалась открытой. Неожиданно к процентщице нагрянули клиенты. Раскольников ждет пока они уйдут и сам тоже покидает квартиру, спрятавшись в пустой комнате, находящейся этажом ниже.

Преступление и наказание - Часть вторая - краткое содержание

Раскольников крепко спит до трех часов дня. Потом резко просыпается, вспомнив, что не спрятал вещи, которые взял у Алены Ивановны. Он судорожно их перебирает, пытаясь смыть с них пятна крови. Девушка Настасья передает Родиону повестку, которая была прислана из полицейской конторы от самого квартального. Когда Раскольников пришел в участок, он узнал, что хозяйка той квартиры, где он проживает, через правоохранительные органы требует с него плату за жилье. Надзиратель берет с молодого человека расписку с обязательством выплатить в ближайшее время долг. На выходе из участка Родион слышит диалог между двумя полицейскими. Представители органов власти говорят об убийстве процентщицы. Раскольников услышав эту новость, падает в обморок. Все присутствующие в участке люди решают, что Родион заболел, и отправляют его домой лечиться.

Раскольникова мучают угрызения совести, он очень боится обыска в своей квартире. И, в конце концов, он решает избавиться от вещей своей жертвы. Родион выходит в город, чтобы выбросить вещи. Однако ему не удается это сделать, поскольку кругом довольно многолюдно. Спустя некоторое время он все же спрятал вещи, взятые у процентщицы. Герой приходит к Разумихину, при этом цель его визита не понятна даже ему самому. Разумихин считает своего товарища Родиона Раскольникова больным человеком. По дороге домой молодой человек едва не попадает под колеса, проезжающей мимо колесницы. Женщина, которая сидела в этой коляске, принимает Родиона за нищего и дает ему немного денег. Раскольников возмущен и выкидывает деньги от злости в реку. Всю ночь Родион прибывает в бреду, а на утро теряет сознание.

Пришел в себя Родион лишь через несколько дней. Рядом с собой он обнаруживает своего товарища Разумихина и девушку Настасью. Раскольнику принесли перевод денежных средств, который сделала ему мать. Разумихин также рассказывает своему другу о том, что к нему не раз заходил полицейский Заметов и с особым любопытством интересовался его вещами. Оставшись в своей комнате один, Раскольников внимательно осматривает свою комнату и все вещи. Он очень переживает, что на его вещах могли остаться какие-либо следы преступления. Разумихин приносит Родиону новую чистую одежду.

В гости к Раскольникову приходит еще один его друг, студент-медик Зосимов. Из разговора гостей об убийстве старухи процентщицы и ее сестры Лизаветы Родион понимает, что в ее убийстве подозревают многих. Среди подозреваемых даже красильщик Микола.

В квартиру к Раскольникову приходит Петр Петрович Лужин. Он сообщает Родиону приятную новость. Новость заключается в том, что Лужин нашел жилье для своей невесты и ее матери. Петр Петрович производит на Раскольникова неприятное впечатление. Лужин оказывается самовлюбленным человеком. Разговор молодых людей снова касается преступления старухи процентщицы. Герой романа с ужасом узнает о том, что Порфирий Петрович допрашивает абсолютно всех клиентов старухи. Раскольников не может больше сдерживать свои эмоции и высказывается все, что думает о Лужине прямо тому в лицо. Родион упрекает Лужина в том, что тот хочет жениться на девушке из бедной семьи, чтобы она всю жизнь считала мужа своим благодетелем и беспрекословно подчинялась ему. Петр Петрович возмущен. Он уверяет Родиона, что Пульхерия Александровна исказила смысл его слов. Родион обещает спустить своего гостя прямиком с лестницы.

В распивочной Родион Раскольников снова встречает Заметова. Раскольников рассказывает своему собеседнику как бы он поступил на месте убийцы старухи процентщицы. Он уточняет, во всех подробностях, как бы он замел следы преступления, куда бы спрятал все украденные вещи. Заметов же просто уверен в том, что Раскольников не может быть причастен к этому преступлению. Во время прогулки по городу, Родион Раскольников подходит к берегу Невы и думает о том, что у него нет другого выбора, как покончить жизнь самоубийством. На его глазах в реку бросается женщина, однако ее вовремя спасают обычные прохожие. Молодой человек сразу же отказывается от мысли о суициде. Герой в бредовом состоянии направляется к дому убитой им старухи процентщицы, где в это время начинают делать ремонт. Он начинает разговор с рабочими о совершенном недавно преступлении, и те считают человека, совершившего это злодеяние сумасшедшим. Родион собирается пойти к Разумихину на вечеринку. Однако услышав неподалеку непонятный шум, он отправляется туда.

Коляска ехала по улице и нечаянно переехала идущего вдоль тротуара Мармеладова. Пострадавшего сразу же понесли домой. Его жена, Катерина Ивановна была в отчаянии, она злилась и кричала на толпу собравшихся зевак. Приходит Сонечка, одетая в кричащий наряд. Родион замечает, что она смотрится нелепо среди убогой обстановки комнаты. Мармеладов просит у дочери прощения за все те мучения, что принес ей и ее матери, и умирает. Раскольникову жаль эту семью. Он отдает им все свои деньги, чтобы они смогли похоронить Мармеладова. Родион уходит. У дверей его догоняет дочь Катерины Ивановны Полечка, и тот дает ей свой адрес. Раскольников чувствует себя намного лучше. Он отправляется на вечеринку к своему товарищу. После мероприятия Разумихин провожает Родиона домой. Подходя к своему дому, Раскольников видит свет в окнах. Поднявшись к себе в квартиру, он видит свою мать и сестру. При виде свих близких он падает в обморок.

Часть третья романа Достоевского "Преступление и наказание"

Родион Раскольников после того как упал в обморок, быстро приходит в себя и просит своих близких не беспокоиться за него. Молодой человек начинает спорить с сестрой о Лужине. Родион требует, чтобы Дуня оказала Петру Петровичу. Разумихину очень нравится сестра друга, и он пытается всеми силами доказать ей, что они с Лужиным не пара. Родные Раскольникова уходят, потому что Родион хочет побыть один.

Утром, хорошо подумав над своим вчерашним поведением, Разумихин приходит к матери и сестре Родиона. Он просит у Дуни прощения за слова о ее женихе, от всей души извиняется за свою вспыльчивость. Лужин присылает своей невесте и ее матери записку, в которой ООН сообщает, что хочет посетить их. Однако Петр Петрович просит, чтобы во время его прихода Раскольникова не было в доме.

Раскольников рассказывает своим близким о столь нелепой смерти Мармеладова. От своей же матери Родион узнает о кончине Свидригайловой. Родные также говорят Родиону о записке Петра Петровича. Он же в свою очередь готов поступить так, как захотят его близкие. Дуня настаивает на том, что при визите ее жениха брат непременно должен присутствовать.

В дом к Раскольникову приходит Соня и приглашает его на похороны своего отца, Мармеладова. Родион представляет ее матери и сестре. Хоть репутация девушки и не позволяет ей общаться с дамами на равных, мать и сестра Раскольникова ведут себя с ней подобающе. Дуня, уходя, клянется Мармеладовой. Раскольников очень хочет познакомиться с Порфирием Петровичем. Все это он делает потому, что хочет забрать вещи, которые сам закладывал у старухи. Соню начинает преследовать какой-то незнакомый человек. Этот мужчина даже заговаривает с ней.

Глава V кратко

Родион Раскольников вместе со своим товарищем Разумихиным отправляется к Порфирию Петровичу. Родион подшучивает над симпатией друга к Дуне. В гостях у Порфирия друзья увидели Заметова. Родиону сразу хочется узнать, знает ли следователь о его недавнем визите в дом старухи процентщицы. Во время разговора с полицейскими Раскольников понимает, что его подозревают в убийстве старухи. Порфирий Петрович в своей беседе с Родионом, напоминает тому о его статье, которая недавно была опубликована в газете, под названием «Периодическая речь». В той статье была изложена теория Раскольникова. Согласно теории люди по своей сущности делятся на обыкновенных, представляющих собой некий материал, и необыкновенных. Необыкновенные люди, если опираться на теорию Раскольникова, могут позволить своей совести совершить любое преступление во имя всеобщего блага. Следователь Порфирий уточняет все детали визита Родиона к старухе. Он спрашивает о том, что конкретно Раскольников видел в квартире во время визита к процентщице. Родион очень боится допустить какую либо оплошность, и поэтому, заметно медлит с ответом. Разумихин во время допроса рассказывает следователю, что его друг был в доме за три дня до убийства старухи. Также он уточняет, что красильщики именно в день преступления работали в доме. Порфирий, опросив молодых людей, прощается со студентами.

Раскольников подходит к своему дому. Прямо у его дома неизвестный мужчина догоняет его, называет убийцей и тут же уходит прочь. Героя начинает снова мучить лихорадка. Ему снится страшный сон, в котором его снова догоняет тот прохожий. Этот прохожий всеми силами заманивает Родиона к квартире покойной Алены Ивановны. Раскольников же, придя в дом старухи процентщицы, снова бьет старуху топором по голове, а та в свою очередь начинает смеяться. Молодой человек хочет бежать, но вокруг в квартире появляются люди. Эти люди осуждают Родиона за его поступок. Раскольников от всего этого ужаса просыпается. К нему в гости приходит Аркадий Иванович Свидригайлов.

Преступление и наказание - часть четвертая романа в кратком изложении

Такому неожиданному визиту Свидригайлова Раскольников совершенно не рад. Свидригайлов в свое время довольно серьезно подпортил репутацию сестры Родиона. Аркадий Иванович говорит Родиону о том, что они с ним очень похожи друг на друга, одного поля ягоды так сказать. Свидригайлов просит Раскольникова, чтобы тот устроил ему встречу с Дуней. Жена Свидригайлова оставила Дуне три тысячи рублей, да и сам он хочет дать ей десять тысяч за все те неприятности, причиненные ими по глупости и неосторожности. Родион Раскольников наотрез отказывается устроить данную встречу.

Вечером Раскольников, вместе со своим товарищем Разумихиным приходят к близким Родиона. Лужин Петр Петрович возмущен поведением дам, которые не посчитались с его просьбой. Он очень хотел обсудить его предстоящую свадьбу, однако в присутствии Раскольникова он это делать не собирается. Петр Петрович упрекает Дуню в том, что она не понимает своего счастья. Лужин также напоминает девушке о бедственном положении ее семьи. Дуня прибывает в растерянности, она просто не может разорваться между своим женихом и родным братом. Лужин и Дуня ссорятся. Девушка в расстроенных чувствах просит жениха уйти.

Лужина Петра Петровича в качестве жены совершенно устраивает Дуня. Именно поэтому он надеется все в скором времени исправить. Родион рассказывает своей сестре о визите к нему Свидригайлова и о его просьбе. Сестра Раскольникова просто уверена в том, что мужчина задумал нечто ужасное и очень боится встречи с ним. Родственники Раскольникова начинают рассуждать о том, как с выгодой для себя потратить деньги Марфы Петровны. Разумихин предлагает семье заняться таким видом деятельности как книгоиздательство. Все оживленно начинают осуждать идею Родиона. Раскольников неожиданно для всех встает посреди разговора и уходит из дома родных. При этом он говорит своим близким, что им лучше некоторое время не видеться. Разумихин пытается всеми силами успокоить родных молодого человека. Он уверяет их, что Родион еще не окончательно выздоровел.

Родион направляется в гости к Соне Мармеладовой. Он говорит, что ее жертва напрасна. Девушка начинает всячески оправдываться, ссылаясь на то, что она просто не может оставить родственников, так как они без нее умрут от голода. Раскольников встает перед Мармеладовой на колени, говоря о том, что подобно тому, как он сейчас кланяется ей, он кланяется всему страданию человеческому. Во время разговора с Сонечкой, Раскольников узнает, что та дружила с покойной Лизаветой. На столе у девушки лежал Евангелие, который был принесен сестрой процентщицы. Родион просит Сонечку прочитать ему о воскресении Лазаря. Потом Раскольников обещает, что завтра он снова придет к ней и расскажет всю правду о том, кто убил Лизавету. Весь их разговор отчетливо слышит Свидригайлов, который все это время находился в соседней комнате.

На следующий день Родион Раскольников идет к Порфирию Петровичу. Он просит Следователя вернуть все его вещи. Порфирий Петрович снова должен проверить молодого человека. Раскольников не выдерживает такого напора следователя и просит признать себя либо виновным, либо невиновным в убийстве старухи процентщицы. Следователь умело уходит от ответа. Он сообщает Родиону о том, что в соседней комнате находится какой-то сюрприз.

В комнату следователя приводят красильщика Николая. Тот неожиданно для всех присутствующих в отделении признается в убийстве старухи процентщицы. Раскольников возвращается домой. Он был очень удивлен такому поведению красильщика. На пороге его комнаты внезапно возникает тот таинственный человек, который еще недавно, возле его дома, называл Родиона убийцей. Мужчина искренне просит прощения за свои столь резкие слова. Как оказалось, мужчина слышал рассказы об убийстве в квартире. Именно его Порфирий приготовил в качестве так называемое сюрприза для Родиона. Раскольников начинает чувствовать себя намного спокойнее.

Часть пятая

Петр Петрович Лужин считает, что в его ссоре с Дуней виноват никто иной как Раскольников. Он ищет хоть какой-нибудь способ отомстить обидчику и приглашает к себе Соню Мармеладову. Мужчина просит у девушки прощения, что не сможет прийти на поминки ее отца. Для того, чтобы загладить свою вину он дает девушке десять рублей.

Катерина Ивановна устраивает хорошие поминки для своего мужа. Однако многие на них не приходят. Родион Рассольников приходит на поминки Мармеладова. Во время всего этого мероприятия вдова ссорится с хозяйкой квартиры Амалией Ивановной. В момент их ссоры в дом к Мармеладовым приходит Лужин.

Петр Петрович сообщает всем, что Соня украла у него некую сумму денег. Для подтверждения своих слов он приводит в качестве свидетеля своего соседа Лебезятникова. Соня очень удивлена такому высказыванию Лужина. Немного оправившись от шока, она начинает отрицать обвинения и отдает Лужину его десять рублей. Катерина Ивановна не верит в виновность своей дочери и начинает судорожно выворачивать ее карманы. Оттуда внезапно выпадает сторублевая купюра. Лебезятников признается в том, что Лужин сам подсунул девушке эти деньги. Петр Петрович возмущен, он начинает кричать, обещая при этом вызвать полицию. Катерину Ивановну вместе с детьми выгоняют из квартиры.

Родион Раскольников приходит к Соне и говорит, что лично знаком с убийцей старухи процентщицы. Девушке становится все ясно. Она готова идти за Раскольниковым на каторгу. Однако у нее есть условие, он должен искупить свой грех. Родион понимает, что вся его теория была ошибкой и не нашла своего подтверждения в реальности.

Лебезятников сообщает всем то, что Катерина Ивановна сошла с ума. Мужчина уверяет всех, что женщина заставила своих детей просить милостыню, а те в свою очередь просто взяли и убежали от нее. Женщину отводят к Сонечке Мармеладовой, где она в ближайшее время и умирает. Дуня встречается с Свидригайловым, он отдает ей деньги, но та их не берет. Тогда мужчина решается отдать их Мармеладовым. Раскольников советует своей сестре Дуне обратить свое внимание на его товарища Разумихина.

Часть шестая

После того, как была похоронена Катерина Ивановна. Разумихин рассказывает Родиону о том, что Пульхерия Александровна заболела. Родион ищет встречи со Свидригайловым. Он хочет поговорить о его намерениях насчет Дуни.

Порфирий Петрович приходит к Раскольникову домой. Мужчина сообщает, что он подозревает молодого человека в убийстве старухи процентщицы. Пристав следственных дел советует Родиону явиться с повинной и дает на размышление ему пару дней. Однако доказательств, подтверждающих виновность Родиона нет. Да и ко всему прочему молодой человек в преступлении не признается.

Дуня собирается на встречу со Свидригайловым. Аркадий Иванович хочет, чтобы весь их разговор поговорили именно в его квартире. Он рассказывает девушке о том, что подслушал разговор Сони и Раскольникова. Свидригайлов обещает спасти брата Дуни, в обмен на ее любовь и расположение девушки.

Дуня хочет покинуть дом Свидригайлова. Однако она понимает, что дверь заперта на ключ. От страха и отчаяние она хватает револьвер и несколько раз стреляет в Аркадия Ивановича. Девушка промахивается, и слезно просит ее отпустить. Свидригайлов добровольно отдает девушке ключ от двери. Дуня спешит убраться вон из дома Аркадия Ивановича, бросая при этом револьвер на пол. Свидригайлов поднимает с полу револьвер.

Свидригайлов, чтобы забыться ходит по трактирам. Потом он заходит в гости к Соне Мармеладовой. Аркадий Иванович рассказывает девушке о том, что пристроил детей в самый лучший пансионат. Свидригайлов дает девушке небольшую сумму денег. Ночью Аркадию Ивановичу снится сон, в котором к нему приходит девочка подросток, которая в далеком прошлом погибла из-за него. Он в спешке покидает гостиницу. А позже кончает жизнь самоубийством при помощи Дуниного револьвера.

Родион Раскольников прощается с матерью и сестрой. Он говорит своей сестре Дуне, что больше не может врать и готов признаться в убийстве старухи процентщицы. Он обещает своим родным начать новую жизнь. Родион очень сожалеет о том, что так и не смог переступить заветного порога своей же теории, порога своей совести.

Родион Раскольников идет в дом к Соне Мармеладовой. Девушка в силу своей набожности надевает на молодого человека свой нательный крестик. Она напутствие Раскольникову и советует ему поцеловать землю на перекрестке, сказать при этом вслух о том, что именно он является убийцей. Родион делает все так, как советовала ему Соня. Потом он идет в полицейский участок для того, чтобы признаться в содеянном. В участке он также узнает о том, что Свидригайлов покончил жизнь самоубийством.

Эпилог

Раскольникова за свершенное им преступление, приговаривают к восьми годам каторжных работ. Вот уже полтора года Родион отбывает наказание. Его мать, Пульхерия Александровна скоропостижно умирает. Сонечка отправляется на каторгу вслед за своим братом Раскольниковым. Дуня вышла замуж за товарища Родиона, Разумихина. У молодого человека рождается план. Этот план заключается в том, чтобы накопить денег и поехать в Сибирь. В Сибири он хочет, чтобы они всем вместе начали новую жизнь.

В тюрьме Родион не находит общего языка с остальными заключенными. Его терзает совесть за то, что он столь глупо и бездарно загубил свою жизнь. Аркадий Иванович Свидригайлов кажется Раскольникову человеком сильным духом. Он придерживается данной точки зрения, потому что Свидригайлов, в отличие от него, смог покончить с собой. Соню Мармеладову все арестанты очень полюбили. При встрече с ней они снимали шапки и кланялись в ноги. В ссылке Родион сильно заболел, и даже слег в госпиталь. Выздоровление его происходило очень тяжело и довольно медленно. Все это время под подушкой у Раскольникова лежит Евангелие. В один прекрасный день, молодой человек, окончательно отчаявшись, начинает плакать и бросается обнимать колени Сони. Девушка понимает, что Родион любит ее и тоже начинает плакать. Именно любовь смогла спасти их сердца. Будто бы одно сердце было источником жизни для другого сердца. Они решили ждать и терпеть все невзгоды, которые приготовила им судьба. Соня Мармеладова была счастлива, ведь она более не представляла свою жизнь без Родиона Раскольникова.

«Преступление и наказание»

4 часть романа Ф.М.Достоевского

Проверочная работа для 10 класса

по содержанию романа

учитель высшей категории ГБОУ СОШ 579 Приморского района г.Санкт-Петербурга

Котова Екатерина Леонидовна

2015

Проверочная работа по 4 части романа «Преступление и наказание»

1вар. За какую сумму выкупила Марфа Петровна Свидригайлова? Растолкуйте смысл этой суммы. (30 тысяч сребреников – сам Свидригайлов чувствует унижение этой предательской суммы – За 30 сребреников Иуда продал Христа)

2 вар. Сколько лет длился брак Свидригайлова и Марфы Петровны? Вспомните, где еще в романе встречается эта цифра. Каков ее символический смысл? (7 лет. 7 частей романа, в 7 вечера Лизаветы не будет дома, 7 – символ святости, здоровья и разума, а также обречение на поражение)

1 вар. О какой странности в своей жизни последних месяцев рассказывает Свидригайлов Раскольникову? (3 раза посещала его Марфа Петровна – покойница)

2 вар. Что представляет собой, по мнению Свидригайлова, загробный мир, вечность? (комната с пауками)

1 вар. Кто, по словам Свидригайлова, «состряпал свадьбу Дуни с Лужиным»? (Марфа Петровна)

2 вар. Что готов предложить Дуне Свидригайлов, чтобы она не выходила замуж за Лужина? (10 тыс. рублей)

1 вар. О каком завещании Марфы Петровны для Дуни упоминает Свидригайлов? (3 тыс. рублей)

2 вар. Чего хотел Лужин еще в передней квартиры Дуни, но не решился? (наказать обехи дам тем, что уедет сразу же, не войдя)

Задание для 1 и 2 вариантов. Чтение фрагмента из 2 главы, где герои рассаживаются за столом в гостях у Дуни и ее матери. В чем смысл такой расстановки?

1 вар. Чем закончилась для Лужина сцена свидания с Дуней и ее близкими? (Изгнанием)

2 вар. В чем напоследок укоряет Лужин Дуню? (1. Издержки на будущую свадьбу 2. Намекнул на то, ято плохая репутация Дуни – не сплетни)

2 вар. Что Лужин считал своим подвигом, какой мыслью любовался? (Женитьба на Дуне)

Задание для 1 и 2 вариантов. Комната Сони (фрагмент из 4 главы). Найти и прокомментировать символичные, на ваш взгляд, детали интерьера (например, два безобразных угла комнаты – острый и тупой – как символ безобразного положения, в которое попала Соня)

1 вар. Соня говорит Раскольникову, что на прошлой неделе жестоко поступила со своей семьей. В чем она винит себя? (1.Не почитала отцу, когда тот просил 2. Не подарила Катерине Ивановне свои воротнички, которые ей так понравились)

2 вар. На какое предположение Раскольникова Соня отвечает «Ох, нет! Бог этого не попустит» (Что станет с семьей, если Соню свезут в больницу)

1 вар. «Ей три дороги», - думает Раскольников о Соне. Какие три дороги он имеет в виду? (броситься в канаву, попасть в сумасшедший дом или броситься в разврат)

2 вар. Как отвечает Соня на вопрос Раскольникова: «А тебе Бог что за это делает?» ((Все делает!)

1 вар. Какой фрагмент из Евангелия просит Раскольников прочитать Соню? В чем смысл такого выбора, на ваш взгляд? (Воскрешение Лазаря. Мысли о возможности и ему воскреснуть от духовной смерти после убийства)

2 вар. Почему, на ваш взгляд, Соня долго не решается выполнить просьбу Раскольникова прочитать фрагмент Евангелия? (Он в Бога не верит, она боится его насмешки над святым для нее текстом)

1 вар. Раскольников твердит Соне после чтения Евангелия, что есть только одна цель. Какая? (Свобода и власть, а главное, власть. Над всей дрожащею тварью и над всем муравейником!)

2 вар. Кто подслушал разговор Сони и Раскольникова и что он сделал, чтобы на будущее получить полное удовольствие?(Свидригайлов. Стул поставил)

1 вар. Чем закончилась сцена объяснения Порфирия Петровича с Раскольниковым, поразившая обеих внезапностью развязки? (признание красильщика Николая в убийстве)

2 вар. Кто же оказался «сюрпризом», обещанным Порфирием Петровичем Раскольникову? (мещанин, назвавший вчера Раскольникова «убивцем»)

Ответы

1 вопрос. 1 вар. 30 тыс.сребреников. 2 вар. Семь лет

2 вопрос. 1 вар. Три раза посещала Марфа Петровна. 2 вар. Комната с пауками

3 вопрос. 1 вар. Марфа Петровна 2 вар. 10 000 руб

4 вопрос. 1 вар. Три тысячи. 2 вар. Наказать обеих дам тем, что уедет

5 вопрос.Дуня напротив Лужина – как антагонисты и противники. Раскольников рядом с сестрой – защитник.

6 вопрос. 1 вар. Изгнан. 2 вар. Издержки и намекнул на то, что плохая репутация Дуни – не сплетни.

7 вопрос. 1 вар. Тщеславен, самовлюблен, уверен в власти над беззащитными женщинами 2 вар. Женитьба на Дуне

8 вопрос. Например, два безобразных угла комнаты – острый и тупой – как символ безобразного положения, в которое попала Соня

9 вопрос. 1 вар. 1.Не почитала отцу, когда тот просил 2. Не подарила Катерине Ивановне свои воротнички, которые ей так понравились 2 вар. Что станет с семьей, если Соню свезут в больницу

10 вопрос. 1 вар. броситься в канаву, попасть в сумасшедший дом или броситься в разврат) 2 вар. Все делает!

11 вопрос. 1 вар. Воскрешение Лазаря. Мысли о возможности и ему воскреснуть от духовной смерти после убийства 2 вар. Он в Бога не верит, она боится его насмешки над святым для нее текстом

12 вопрос. 1 вар. Свобода и власть, а главное, власть. Над всей дрожащею тварью и над всем муравейником!) 2 вар. Свидригайлов. Стул поставил

13 вопрос. 1 вар. признание красильщика Николая в убийстве 2 вар. мещанин, назвавший вчера Раскольникова «убивцем»)

Литература

Преступление и наказание. Федор Достоевский Лениздат 1970 г.

В эту минуту дверь тихо отворилась, и в комнату, робко озираясь, вошла одна девушка. Все обратились к ней с удивлением и любопытством. Раскольников не узнал ее с первого взгляда. Это была Софья Семеновна Мармеладова. Вчера видел он ее в первый раз, но в такую минуту, при такой обстановке и в таком костюме, что в памяти его отразился образ совсем другого лица. Теперь это была скромно и даже бедно одетая девушка, очень еще молоденькая, почти похожая на девочку, с скромною и приличною манерой, с ясным, но как будто несколько запуганным лицом. На ней было очень простенькое домашнее платьице, на голове старая, прежнего фасона шляпка; только в руках был, по-вчерашнему, зонтик. Увидав неожиданно полную комнату людей, она не то что сконфузилась, но совсем потерялась, оробела, как маленький ребенок, и даже сделала было движение уйти назад.

— Ах. это вы. — сказал Раскольников в чрезвычайном удивлении и вдруг сам смутился.

Ему тотчас же представилось, что мать и сестра знают уже вскользь, по письму Лужина, о некоторой девице «отъявленного» поведения. Сейчас только он протестовал против клеветы Лужина и упомянул, что видел эту девицу в первый раз, и вдруг она входит сама. Вспомнил тоже, что нисколько не протестовал против выражения: «отъявленного поведения». Все это неясно и мигом скользнуло в его голове. Но, взглянув пристальнее, он вдруг увидел, что это приниженное существо до того уже принижено, что ему вдруг стало жалко. Когда же она сделала было движение убежать от страху, — в нем что-то как бы перевернулось.

— Я вас совсем не ожидал, — заторопился он, останавливая ее взглядом. — Сделайте одолжение, садитесь. Вы, верно, от Катерины Ивановны. Позвольте, не сюда, вот тут сядьте.

При входе Сони Разумихин, сидевший на одном из трех стульев Раскольникова, сейчас подле двери, привстал, чтобы дать ей войти. Сначала Раскольников указал было ей место в углу дивана, где сидел Зосимов, но, вспомнив, что этот диван был слишком фамильярное место и служит ему постелью, поспешил указать ей на стул Разумихина.

— А ты садись здесь, — сказал он Разумихину, сажая его в угол, где сидел Зосимов.

Соня села, чуть не дрожа от страху, и робко взглянула на обеих дам. Видно было, что она и сама не понимала, как могла она сесть с ними рядом. Сообразив это, она до того испугалась, что вдруг опять встала и в совершенном смущении обратилась к Раскольникову.

— Я. я. зашла на одну минуту, простите, что вас обеспокоила, — заговорила она, запинаясь. — Я от Катерины Ивановны, а ей послать было некого. А Катерина Ивановна приказала вас очень просить быть завтра на отпевании, утром. за обедней. на Митрофаниевском, а потом у нас. у ней. откушать. Честь ей сделать. Она велела просить.

Соня запнулась и замолчала.

— Постараюсь непременно. непременно, — отвечал Раскольников, привстав тоже и тоже запинаясь и не договаривая. — Сделайте одолжение, садитесь, — сказал он вдруг, — мне надо с вами поговорить. Пожалуйста, — вы, может быть, торопитесь, — сделайте одолжение, подарите мне две минуты.

И он пододвинул ей стул. Соня опять села и опять робко, потерянно, поскорей взглянула на обеих дам и вдруг потупилась.

Бледное лицо Раскольникова вспыхнуло; его как будто всего передернуло; глаза загорелись.

— Маменька, — сказал он твердо и настойчиво, — это Софья Семеновна Мармеладова, дочь того самого несчастного господина Мармеладова, которого вчера в моих глазах раздавили лошади и о котором я уже вам говорил.

Пульхерия Александровна взглянула на Соню и слегка прищурилась. Несмотря на все свое замешательство перед настойчивым и вызывающим взглядом Роди, она никак не могла отказать себе в этом удовольствии. Дунечка серьезно, пристально уставилась прямо в лицо бедной девушки и с недоумением ее рассматривала. Соня, услышав рекомендацию, подняла было глаза опять, но смутилась еще более прежнего.

— Я хотел вас спросить, — обратился к ней поскорей Раскольников, — как это у вас сегодня устроилось? Не обеспокоили ли вас. например, от полиции.

— Нет-с, все прошло. Ведь уж слишком видно, отчего смерть была; не беспокоили; только вот жильцы сердятся.

— Что тело долго стоит. ведь теперь жарко, дух. так что сегодня, к вечерне, на кладбище перенесут, до завтра, в часовню. Катерина Ивановна сперва не хотела, а теперь и сама видит, что нельзя.

— Она просит вас сделать нам честь на отпевании в церкви быть завтра, а потом уж к ней прибыть, на поминки.

— Она поминки устраивает?

— Да-с, закуску; она вас очень велела благодарить, что вы вчера помогли нам. без вас совсем бы нечем похоронить. — И губы и подбородок ее вдруг запрыгали, но она скрепилась и удержалась, поскорей опять опустив глаза в землю.

Между разговором Раскольников пристально ее разглядывал. Это было худенькое, совсем худенькое и бледное личико, довольно неправильное, какое-то востренькое, с востреньким маленьким носом и подбородком. Ее даже нельзя было назвать и хорошенькою, но зато голубые глаза ее были такие ясные, и, когда оживлялись они, выражение лица ее становилось такое доброе и простодушное, что невольно привлекало к ней. В лице ее, да и во всей ее фигуре, была сверх того одна особенная характерная черта: несмотря на свои восемнадцать лет, она казалась почти еще девочкой, гораздо моложе своих лет, совсем почти ребенком, и это иногда даже смешно проявлялось в некоторых ее движениях.

— Но неужели Катерина Ивановна могла обойтись такими малыми средствами, даже еще закуску намерена. — спросил Раскольников, настойчиво продолжая разговор.

— Гроб ведь простой будет-с. и все будет просто, так что недорого. мы давеча с Катериной Ивановной все рассчитали, так что и останется, чтобы помянуть. а Катерине Ивановне очень хочется, чтобы так было. Ведь нельзя же-с. ей утешение. она такая, ведь вы знаете.

— Понимаю, понимаю. конечно. Что это вы мою комнату разглядываете? Вот маменька говорит тоже, что на гроб похожа.

— Вы нам все вчера отдали! — проговорила вдруг в ответ Сонечка, каким-то сильным и скорым шепотом, вдруг опять сильно потупившись. Губы и подбородок ее опять запрыгали. Она давно уже поражена была бедною обстановкой Раскольникова, и теперь слова эти вдруг вырвались сами собой. Последовало молчание. Глаза Дунечки как-то прояснели, а Пульхерия Александровна даже приветливо посмотрела на Соню.

— Родя, — сказала она, вставая, — мы, разумеется, вместе обедаем. Дунечка, пойдем. А ты бы, Родя, пошел, погулял немного, а потом отдохнул, полежал, а там и приходи скорее. А то мы тебя утомили, боюсь я.

— Да, да, приду, — отвечал он, вставая и заторопившись. — У меня, впрочем, дело.

— Да неужели ж вы будете и обедать розно? — закричал Разумихин, с удивлением смотря на Раскольникова, — что ты это?

— Да, да, приду, конечно, конечно. А ты останься на минуту. Ведь он вам сейчас не нужен, маменька? Или я, может, отнимаю его?

— Ох, нет, нет! А вы, Дмитрий Прокофьич, придете обедать, будете так добры?

— Пожалуйста, придите, — попросила Дуня.

Разумихин откланялся и весь засиял. На одно мгновение все как-то странно вдруг законфузились.

— Прощай, Родя, то есть до свиданья; не люблю говорить «прощай». Прощай, Настасья. ах, опять «прощай» сказала.

Пульхерия Александровна хотела было и Сонечке поклониться, но как-то не удалось, и, заторопившись, вышла из комнаты.

Но Авдотья Романовна как будто ждала очереди и, проходя вслед за матерью мимо Сони, откланялась ей внимательным, вежливым и полным поклоном. Сонечка смутилась, поклонилась как-то уторопленно и испуганно, какое-то даже болезненное ощущение отразилось в лице ее, как будто вежливость и внимание Авдотьи Романовны были ей тягостны и мучительны.

— Дуня, прощай же! — крикнул Раскольников уже в сени, — дай же руку-то!

— Да ведь я же подавала, забыл? — отвечала Дуня, ласково и неловко оборачиваясь к нему.

— Ну что ж, еще дай!

И он крепко стиснул ее пальчики. Дунечка улыбнулась ему, закраснелась, поскорее вырвала свою руку и ушла за матерью, тоже почему-то вся счастливая.

— Ну вот и славно! — сказал он Соне, возвращаясь к себе и ясно посмотрев на нее, — упокой господь мертвых, а живым еще жить! Так ли? Так ли? Ведь так?

Соня даже с удивлением смотрела на внезапно просветлевшее лицо его; он несколько мгновений молча и пристально в нее вглядывался: весь рассказ о ней покойника отца ее пронесся в эту минуту вдруг в его памяти.

— Господи, Дунечка! — заговорила тотчас же Пульхерия Александровна, как вышли на улицу, — вот ведь теперь сама точно рада, что мы ушли: легче как-то. Ну, думала ли я вчера, в вагоне, что даже этому буду радоваться!

— Опять говорю вам, маменька, он еще очень болен. Неужели вы не видите? Может быть, страдая по нас, и расстроил себя. Надо быть снисходительным и многое, многое можно простить.

— А вот ты и не была снисходительна! — горячо и ревниво перебила тотчас же Пульхерия Александровна. — Знаешь, Дуня, смотрела я на вас обоих, совершенный ты его портрет и не столько лицом, сколько душою: оба вы меланхолики, оба угрюмые и вспыльчивые, оба высокомерные и оба великодушные. Ведь не может быть, чтоб он эгоист был, Дунечка? а. А как подумаю, что у нас вечером будет сегодня, так все сердце и отнимается!

— Не беспокойтесь, маменька, будет то, что должно быть.

— Дунечка! Да подумай только, в каком мы теперь положении! Ну что, если Петр Петрович откажется? — неосторожно высказала вдруг бедная Пульхерия Александровна.

— Так чего ж он будет стоить после того! — резко и презрительно ответила Дунечка.

— Это мы хорошо сделали, что теперь ушли, — заторопилась, перебивая, Пульхерия Александровна, — он куда-то по делу спешил: пусть пройдется, воздухом хоть подышит. ужас у него душно. а где тут воздухом-то дышать? Здесь и на улицах, как в комнатах без форточек. Господи, что за город. Постой, посторонись, задавят, несут что-то! Ведь это фортепиано пронесли, право. как толкаются. Этой девицы я тоже очень боюсь.

— Какой девицы, маменька?

— Да вот этой, Софьи-то Семеновны, что сейчас была.

— Предчувствие у меня такое, Дуня. Ну, веришь или нет, как вошла она, я в ту же минуту и подумала, что тут-то вот главное-то и сидит.

— Совсем ничего не сидит! — с досадой вскрикнула Дуня. — И какие вы с вашими предчувствиями, мамаша! Он только со вчерашнего дня с ней знаком, а теперь, как вошла, не узнал.

— Ну, вот и увидишь. Смущает она меня, вот увидишь, увидишь! И так я испугалась: глядит она на меня, глядит, глаза такие, я едва на стуле усидела, помнишь, как рекомендовать начал? И странно мне: Петр Петрович так об ней пишет, а он ее нам рекомендует, да еще тебе! Стало быть, ему дорога!

— Мало ли что пишет! Об нас тоже говорили, да и писали, забыли, что ль? А я уверена, что она. прекрасная и что все это — вздор!

— А Петр Петрович негодный сплетник, — вдруг отрезала Дунечка.

Пульхерия Александровна так и приникла. Разговор прервался.

— Вот что, вот какое у меня до тебя дело. — сказал Раскольников, отводя Разумихина к окошку.

— Так я скажу Катерине Ивановне, что вы придете. — заторопилась Соня, откланиваясь, чтоб уйти.

— Сейчас, Софья Семеновна, у нас нет секретов, вы не мешаете. Я бы хотел вам еще два слова сказать. Вот что, — обратился он вдруг, не докончив, точно сорвал, к Разумихину. — Ты ведь знаешь этого. Как его. Порфирия Петровича?

— Еще бы! Родственник. А что такое? — прибавил тот каким-то взрывом любопытства.

— Ведь он теперь это дело. ну, вот, по этому убийству. вот вчера-то вы говорили. ведет?

— Да. ну? — Разумихин вдруг выпучил глаза.

— Он закладчиков спрашивал, а там у меня тоже заклады есть, так, дрянцо, однако ж сестрино колечко, которое она мне на память подарила, когда я сюда уезжал, да отцовские серебряные часы. Все стоит рублей пять-шесть, но мне дорого, память. Так что мне теперь делать? Не хочу я, чтоб вещи пропали, особенно часы. Я трепетал давеча, что мать спросит взглянуть на них, когда про Дунечкины часы заговорили. Единственная вещь, что после отца уцелела. Она больна сделается, если они пропадут! Женщины! Так вот как быть, научи! Знаю, что надо бы в часть заявить. А не лучше ли самому Порфирию, а? Как ты думаешь? Дело-то поскорее бы обделать. Увидишь, что еще до обеда маменька спросит!

— Отнюдь не в часть и непременно к Порфирию! — крикнул в каком-то необыкновенном волнении Разумихин. — Ну, как я рад! Да чего тут, идем сейчас, два шага, наверно застанем!

— А он очень, очень, очень, очень будет рад с тобой познакомиться! Я много говорил ему о тебе, в разное время. И вчера говорил. Идем. Так ты знал старуху? То-то. Ве-ли-ко-лепно это все обернулось. Ах да. Софья Ивановна.

— Софья Семеновна, — поправил Раскольников. — Софья Семеновна, это приятель мой, Разумихин, и человек он хороший.

— Если вам теперь надо идти. — начала было Соня, совсем и не посмотрев на Разумихина, а от этого еще более сконфузившись.

— И пойдемте! — решил Раскольников, — я к вам зайду сегодня же, Софья Семеновна, скажите мне только, где вы живете?

Он не то что сбивался, а так, как будто торопился и избегал ее взглядов. Соня дала свой адрес и при этом покраснела. Все вместе вышли.

— Не запираешь разве? — спросил Разумихин, сходя по лестнице вслед за ними.

— Никогда. Впрочем, вот уж два года хочу все замок купить, — прибавил он небрежно. — Счастливые ведь люди, которым запирать нечего? — обратился он, смеясь, к Соне.

На улице стали в воротах.

— Вам направо, Софья Семеновна? Кстати: как вы меня отыскали? — спросил он, как будто желая сказать ей что-то совсем другое. Ему все хотелось смотреть в ее тихие, ясные глаза, и как-то это все не так удавалось.

— Да ведь вы Полечке вчера адрес сказали.

— Поля? Ах да. Полечка! Это. маленькая. это ваша сестра? Так я ей адрес дал?

— Да разве вы забыли?

— А я об вас еще от покойника тогда же слышала. Только не знала тогда еще вашей фамилии, да и он сам не знал. А теперь пришла. и как узнала вчера вашу фамилию. то и спросила сегодня: тут господин Раскольников где живет. И не знала, что вы тоже от жильцов живете. Прощайте-с. Я Катерине Ивановне.

Она ужасно рада была, что наконец ушла; пошла потупясь, торопясь, чтоб поскорей как-нибудь уйти у них из виду, чтобы пройти как-нибудь поскорей эти двадцать шагов до поворота направо в улицу и остаться наконец одной, и там, идя, спеша, ни на кого не глядя, ничего не замечая, думать, вспоминать, соображать каждое сказанное слово, каждое обстоятельство. Никогда, никогда она не ощущала ничего подобного. Целый новый мир неведомо и смутно сошел в ее душу. Она припомнила вдруг, что Раскольников сам хотел к ней сегодня зайти, может, еще утром, может, сейчас!

— Только уж не сегодня, пожалуйста, не сегодня! — бормотала она с замиранием сердца, точно кого-то упрашивая, как ребенок в испуге. — Господи! Ко мне. в эту комнату. он увидит. о господи!

И, уж конечно, она не могла заметить в эту минуту одного незнакомого ей господина, прилежно следившего за ней и провожавшего ее по пятам. Он провожал ее с самого выхода из ворот. В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел на дом и заметил его. Все это сделано было в мгновение, на ходу, и прохожий, стараясь не показать даже виду, пошел далее, убавив шагу и как бы в ожидании. Он поджидал Соню; он видел, что они прощались и что Соня пойдет сейчас куда-то к себе.

«Так куда же к себе? Видел где-то это лицо, — думал он, припоминая лицо Сони. — надо узнать».

Дойдя до поворота, он перешел на противоположную сторону улицы, обернулся и увидел, что Соня уже идет вслед за ним, по той же дороге, и ничего не замечая. Дойдя до поворота, как раз и она повернула в эту же улицу. Он пошел вслед, не спуская с нее глаз с противоположного тротуара; пройдя шагов пятьдесят, перешел опять на ту сторону, по которой шла Соня, догнал ее и пошел за ней, оставаясь в пяти шагах расстояния.

Это был человек лет пятидесяти, росту повыше среднего, дородный, с широкими и крутыми плечами, что придавало ему несколько сутуловатый вид. Был он щегольски и комфортно одет и смотрел осанистым барином. В руках его была красивая трость, которою он постукивал, с каждым шагом, по тротуару, а руки были в свежих перчатках. Широкое, скулистое лицо его было довольно приятно, и цвет лица был свежий, не петербургский. Волосы его, очень еще густые, были совсем белокурые и чуть-чуть разве с проседью, а широкая, густая борода, спускавшаяся лопатой, была еще светлее головных волос. Глаза его были голубые и смотрели холодно-пристально и вдумчиво; губы алые. Вообще это был отлично сохранившийся человек и казавшийся гораздо моложе своих лет.

Когда Соня вышла на канаву, они очутились вдвоем на тротуаре. Наблюдая ее, он успел заметить ее задумчивость и рассеянность. Дойдя до своего дома, Соня повернула в ворота, он за ней и как бы несколько удивившись. Войдя во двор, она взяла вправо, в угол, где была лестница в ее квартиру. «Ба!» — пробормотал незнакомый барин и начал взбираться вслед за ней по ступеням. Тут только Соня заметила его. Она прошла в третий этаж, повернула в галерею и позвонила в девятый нумер, на дверях которого было написано мелом: «Капернаумов портной». «Ба!» — повторил опять незнакомец, удивленный странным совпадением, и позвонил рядом в восьмой нумер. Обе двери были шагах в шести одна от другой.

— Вы у Капернаумова стоите! — сказал он, смотря на Соню и смеясь. — Он мне жилет вчера перешивал. А я здесь, рядом с вами, у мадам Ресслих, Гертруды Карловны. Как пришлось-то!

Соня посмотрела на него внимательно.

— Соседи, — продолжал он как-то особенно весело. — Я ведь всего третий день в городе. Ну-с, пока до свидания.

Соня не ответила; дверь отворили, и она проскользнула к себе. Ей стало отчего-то стыдно, и как будто она обробела.

Разумихин дорогою к Порфирию был в особенно возбужденном состоянии.

— Это, брат, славно, — повторял он несколько раз, — и я рад! Я рад!

«Да чему ты рад?» — думал про себя Раскольников.

— Я ведь и не знал, что ты тоже у старухи закладывал. И. и. давно это было? То есть давно ты был у ней?

«Экой ведь наивный дурак!»

— Когда. — приостановился Раскольников, припоминая, — да дня за три до ее смерти я был у ней, кажется. Впрочем, я ведь не выкупить теперь вещи иду, — подхватил он с какой-то торопливою и особенною заботой о вещах, — ведь у меня опять всего только рубль серебром. из-за этого вчерашнего проклятого бреду.

О бреде он произнес особенно внушительно.

— Ну да, да, да, — торопливо и неизвестно чему поддакивал Разумихин, — так вот почему тебя тогда. поразило отчасти. а знаешь, ты и в бреду об каких-то колечках и цепочках все поминал. Ну да, да. Это ясно, все теперь ясно.

«Вона! Эк ведь расползлась у них эта мысль! Ведь вот этот человек за меня на распятие пойдет, а ведь очень рад, что разъяснилось, почему я о колечках в бреду поминал! Эк ведь утвердилось у них у всех. «

— А застанем мы его? — спросил он вслух.

— Застанем, застанем, — торопился Разумихин. — Это, брат, славный парень, увидишь! Неуклюж немного, то есть он человек и светский, но я в другом отношении говорю неуклюж. Малый умный, умный, очень даже неглупый, только какой-то склад мыслей особенный. Недоверчив, скептик, циник. надувать любит, то есть не надувать, а дурачить. Ну и материальный старый метод. А дело знает, знает. Он одно дело, прошлого года, такое об убийстве разыскал, в котором почти все следы были потеряны! Очень, очень, очень желает с тобой познакомиться!

— Да с какой же стати очень-то?

— То есть не то чтобы. видишь, в последнее время, вот как ты заболел, мне часто и много приходилось об тебе поминать. Ну, он слушал. и как узнал, что ты по юридическому и кончить курса не можешь, по обстоятельствам, то сказал: «Как жаль!» Я и заключил. то есть все это вместе, не одно ведь это; вчера Заметов. Видишь, Родя, я тебе что-то вчера болтал в пьяном виде, как домой-то шли. так я, брат, боюсь, чтоб ты не преувеличил, видишь.

— Что это? Что меня сумасшедшим-то считают? Да, может, и правда.

Он напряженно усмехнулся.

— Да. да. то есть тьфу, нет. Ну, да все, что я говорил (и про другое тут же), это все было вздор и с похмелья.

— Да чего ты извиняешься! Как это мне все надоело! — крикнул Раскольников с преувеличенною раздражительностию. Он, впрочем, отчасти притворился.

— Знаю, знаю, понимаю. Будь уверен, что понимаю. Стыдно и говорить даже.

— А коль стыдно, так и не говори!

Оба замолчали. Разумихин был более чем в восторге, и Раскольников с отвращением это чувствовал. Тревожило его и то, чт`о Разумихин сейчас говорил о Порфирии.

«Этому тоже надо Лазаря петь, — думал он, бледнея и с постукивающим сердцем, — и натуральнее петь. Натуральнее всего ничего бы не петь. Усиленно ничего не петь! Нет, усиленно было бы опять ненатурально. Ну, да там как обернется. посмотрим. сейчас. хорошо иль не хорошо, что я иду? Бабочка сама на свечку летит. Сердце стучит, вот что нехорошо. «

— В этом сером доме, — сказал Разумихин.

«Важнее всего, знает Порфирий иль не знает, что я вчера у этой ведьмы в квартире был. и про кровь спрашивал? В один миг надо это узнать, с первого шагу, как войду, по лицу узнать; и-на-че. хоть пропаду, да узнаю!»

— А знаешь что? — вдруг обратился он к Разумихину с плутоватою улыбкой, — я, брат, сегодня заметил, что ты с утра в каком-то необыкновенном волнении состоишь? Правда?

— В каком волнении? Вовсе ни в каком не в волнении, — передернуло Разумихина.

— Нет, брат, право, заметно. На стуле ты давеча сидел так, как никогда не сидишь, как-то на кончике, и все тебя судорога дергала. Вскакивал ни с того, ни с сего. То сердитый, а то вдруг рожа как сладчайший леденец отчего-то сделается. Краснел даже; особенно, когда тебя пригласили обедать, ты ужасно покраснел.

— Да ничего я; врешь. Ты про что это?

— Да что ты, точно школьник, юлишь! Фу, черт, да он опять покраснел!

— Какая ты свинья, однако ж!

— Да ты чего конфузишься? Ромео! Постой, я это кое-где перескажу сегодня, ха-ха-ха! Вот маменьку-то посмешу. да и еще кой-кого.

— Послушай, послушай, послушай, ведь это серьезно, ведь это. Что ж это после этого, черт! — сбился окончательно Разумихин, холодея от ужаса. — Что ты им расскажешь? Я, брат. Фу, какая же ты свинья!

— Просто роза весенняя! И как это к тебе идет, если б ты знал; Ромео десяти вершков росту! Да как ты вымылся сегодня, ногти ведь отчистил, а? Когда это бывало? Да ей-богу же ты напомадился! Нагнись-ка!

Раскольников до того смеялся, что, казалось, уж и сдержать себя не мог, так со смехом и вступили в квартиру Порфирия Петровича. Того и надо было Раскольникову: из комнат можно было услышать, что они вошли смеясь и все еще хохочут в прихожей.

— Ни слова тут, или я тебя. размозжу! — прошептал в бешенстве Разумихин, хватая за плечо Раскольникова.

Преступление и наказание (часть 3, глава 1)

Раскольников приподнялся и сел на диване.

Он слабо махнул Разумихину, чтобы прекратить целый поток его бессвязных и горячих утешений, обращенных к матери и сестре, взял их обеих за руки и минуты две молча всматривался то в ту, то в другую. Мать испугалась его взгляда. В этом взгляде просвечивалось сильное до страдания чувство, но в то же время было что-то неподвижное, даже как будто безумное. Пульхерия Александровна заплакала.

Авдотья Романовна была бледна; рука ее дрожала в руке брата.

— Ступайте домой. с ним, — проговорил он прерывистым голосом, указывая на Разумихина, — до завтра; завтра все. Давно вы приехали?

— Вечером, Родя, — отвечала Пульхерия Александровна, — поезд ужасно опоздал. Но, Родя, я ни за что не уйду теперь от тебя! Я ночую здесь подле.

— Не мучьте меня! — проговорил он, раздражительно махнув рукой.

— Я останусь при нем! — вскричал Разумихин, — ни на минуту его не покину, и к черту там всех моих, пусть на стены лезут! Там у меня дядя президентом.

— Чем, чем я возблагодарю вас! — начала было Пульхерия Александровна, снова сжимая руки Разумихина, но Раскольников опять прервал ее:

— Я не могу, не могу, — раздражительно повторял он, — не мучьте! Довольно, уйдите. Не могу.

— Пойдемте, маменька, хоть из комнаты выйдем на минуту, — шепнула испуганная Дуня, — мы его убиваем, это видно.

— Да неужели ж я и не погляжу на него, после трех-то лет! — заплакала Пульхерия Александровна.

— Постойте! — остановил он их снова, — вы все перебиваете, а у меня мысли мешаются. Видели Лужина?

— Нет, Родя, но он уже знает о нашем приезде. Мы слышали, Родя, что Петр Петрович был так добр, навестил тебя сегодня, — с некоторою робостию прибавила Пульхерия Александровна.

— Да. был так добр. Дуня, я давеча Лужину сказал, что его с лестницы спущу, и прогнал его к черту.

— Родя, что ты! Ты, верно. ты не хочешь сказать, — начала было в испуге Пульхерия Александровна, но остановилась, смотря на Дуню.

Авдотья Романовна пристально вглядывалась в брата и ждала дальше. Обе уже были предуведомлены о ссоре Настасьей, насколько та могла понять и передать, и исстрадались в недоумении и ожидании.

— Дуня, — с усилием продолжал Раскольников, — я этого брака не желаю, а потому ты и должна, завтра же, при первом слове, Лужину отказать, чтоб и духу его не пахло.

— Боже мой! — вскричала Пульхерия Александровна.

— Брат, подумай, что ты говоришь! — вспыльчиво начала было Авдотья Романовна, но тотчас же удержалась. — Ты, может быть, теперь не в состоянии, ты устал, — кротко сказала она.

— В бреду? Нет. Ты выходишь за Лужина для меня. А я жертвы не принимаю. И потому, к завтраму, напиши письмо. с отказом. Утром дай мне прочесть, и конец!

— Я этого не могу сделать! — вскричала обиженная девушка. — По какому праву.

— Дунечка, ты тоже вспыльчива, перестань, завтра. Разве ты не видишь. — перепугалась мать, бросаясь к Дуне. — Ах, уйдемте уж лучше!

— Бредит! — закричал хмельной Разумихин, — а то как бы он смел! Завтра вся эта дурь выскочит. А сегодня он действительно его выгнал. Это так и было. Ну, а тот рассердился. Ораторствовал здесь, знания свои выставлял, да и ушел, хвост поджав.

— Так это правда? — вскричала Пульхерия Александровна.

— До завтра, брат, — с состраданием сказала Дуня, — пойдемте, маменька. Прощай, Родя!

— Слышишь, сестра, — повторил он вслед, собрав последние усилия, — я не в бреду; этот брак — подлость. Пусть я подлец, а ты не должна. один кто-нибудь. а я хоть и подлец, но такую сестру сестрой считать не буду. Или я, или Лужин! Ступайте.

— Да ты с ума сошел! Деспот! — заревел Разумихин, но Раскольников уже не отвечал, а может быть, и не в силах был отвечать. Он лег на диван и отвернулся к стене в полном изнеможении. Авдотья Романовна любопытно поглядела на Разумихина; черные глаза ее сверкнули: Разумихин даже вздрогнул под этим взглядом. Пульхерия Александровна стояла как пораженная.

— Я ни за что не могу уйти! — шептала она Разумихину, чуть не в отчаянии, — я останусь здесь, где-нибудь. проводите Дуню.

— И всё дело испортите! — тоже прошептал, из себя выходя, Разумихин, — выйдемте хоть на лестницу. Настасья, свети! Клянусь вам, — продолжал он полушепотом, уж на лестнице, — что давеча нас, меня и доктора, чуть не прибил! Понимаете вы это? Самого доктора! И тот уступил, чтобы не раздражать, и ушел, а я внизу остался стеречь, а он тут оделся и улизнул. И теперь улизнет, коли раздражать будете, ночью-то, да что-нибудь и сделает над собой.

— Ах, что вы говорите!

— Да и Авдотье Романовне невозможно в нумерах без вас одной! Подумайте, где вы стоите! Ведь этот подлец, Петр Петрович, не мог разве лучше вам квартиру. А впрочем, знаете, я немного пьян и потому. обругал; не обращайте.

— Но я пойду к здешней хозяйке, — настаивала Пульхерия Александровна, — я умолю ее, чтоб она дала мне и Дуне угол на эту ночь. Я не могу оставить его так, не могу!

Говоря это, они стояли на лестнице, на площадке, перед самою хозяйкиною дверью. Настасья светила им с нижней ступеньки. Разумихин был в необыкновенном возбуждении. Еще полчаса тому, провожая домой Раскольникова, он был хоть и излишне болтлив, что и сознавал, но совершенно бодр и почти свеж, несмотря на ужасное количество выпитого в этот вечер вина. Теперь же состояние его походило на какой-то даже восторг, и в то же время как будто все выпитое вино вновь, разом и с удвоенною силой, бросилось ему в голову. Он стоял с обеими дамами, схватив их обеих за руки, уговаривая их и представляя им резоны с изумительною откровенностью, и, вероятно для большего убеждения, почти при каждом слове своем, крепко-накрепко, как в тисках, сжимал им обеим руки до боли и, казалось, пожирал глазами Авдотью Романовну, нисколько этим не стесняясь. От боли они иногда вырывали свои руки из его огромной и костлявой ручищи, но он не только не замечал, в чем дело, но еще крепче притягивал их к себе. Если б они велели ему сейчас, для своей услуги, броситься с лестницы вниз головой, то он тотчас же бы это исполнил, не рассуждая и не сомневаясь. Пульхерия Александровна, вся встревоженная мыслию о своем Роде, хоть и чувствовала, что молодой человек очень уж эксцентричен и слишком уж больно жмет ей руку, но так как в то же время он был для нее провидение, то и не хотела замечать всех этих эксцентрических подробностей. Но, несмотря на ту же тревогу, Авдотья Романовна хоть и не пугливого была характера, но с изумлением и почти даже с испугом встречала сверкающие диким огнем взгляды друга своего брата, и только беспредельная доверенность, внушенная рассказами Настасьи об этом странном человеке, удержала ее от покушения убежать от него и утащить за собою свою мать. Она понимала тоже, что, пожалуй, им и убежать-то от него теперь уж нельзя. Впрочем, минут через десять она значительно успокоилась: Разумихин имел свойство мигом весь высказываться, в каком бы он ни был настроении, так что все очень скоро узнавали, с кем имеют дело.

— Невозможно к хозяйке, и вздор ужаснейший! — вскричал он, убеждая Пульхерию Александровну. — Хоть вы и мать, а если останетесь, то доведете его до бешенства, и тогда черт знает что будет! Слушайте, вот что я сделаю: теперь у него Настасья посидит, а я вас обеих отведу к вам, потому что вам одним нельзя по улицам; у нас в Петербурге на этот счет. Ну, наплевать. Потом от вас тотчас же бегу сюда и через четверть часа, мое честнейшее слово, принесу вам донесение: каков он? спит или нет? и все прочее. Потом, слушайте! Потом от вас мигом к себе, — там у меня гости, все пьяные, — беру Зосимова — это доктор, который его лечит, он теперь у меня сидит, не пьян; этот не пьян, этот никогда не пьян! Тащу его к Родьке и потом тотчас к вам, значит, в час вы получите о нем два известия, — и от доктора, понимаете, от самого доктора; это уж не то что от меня! Коль худо, клянусь, я вас сам сюда приведу, а хорошо, так и ложитесь спать. А я всю ночь здесь ночую, в сенях, он и не услышит, а Зосимову велю ночевать у хозяйки, чтобы был под рукой. Ну что для него теперь лучше, вы или доктор? Ведь доктор полезнее, полезнее. Ну, так и идите домой! А к хозяйке невозможно; мне возможно, а вам невозможно: не пустит, потому. потому что она дура. Она меня приревнует к Авдотье Романовне, хотите знать, да и к вам тоже. А уж к Авдотье Романовне непременно. Это совершенно, совершенно неожиданный характер! Впрочем, я тоже дурак. Наплевать! Пойдемте! Верите вы мне? Ну, верите вы мне или нет?

— Пойдемте, маменька, — сказала Авдотья Романовна, — он верно так сделает, как обещает. Он воскресил уже брата, а если правда, что доктор согласиться здесь ночевать, так чего же лучше?

— Вот вы. вы. меня понимаете, потому что вы — ангел! — в восторге вскричал Разумихин. — Идем! Настасья! Мигом наверх и сиди там при нем, с огнем; я через четверть часа приду.

Пульхерия Александровна хоть и не убедилась совершенно, но и не сопротивлялась более. Разумихин принял их обеих под руки и потащил с лестницы. Впрочем, он ее беспокоил: «хоть и расторопный, и добрый, да в состоянии ли исполнить, что обещает? В таком ведь он виде. «

— А, понимаю, вы думаете, что я в таком виде! — перебил ее мысли Разумихин, угадав их и шагая своими огромнейшими шажищами по тротуару, так что обе дамы едва могли за ним следовать, чего, впрочем, он не замечал. — Вздор! то есть. я пьян, как олух, но не в том дело; я пьян не от вина. А это, как я вас увидал, мне в голову и ударило. Да наплевать на меня! Не обращайте внимания: я вру; я вас недостоин. Я вас в высшей степени недостоин. А как отведу вас, мигом, здесь же в канаве, вылью себе на голову два ушата воды, и готов. Если бы вы только знали, как я вас обеих люблю. Не смейтесь и не сердитесь. На всех сердитесь, а на меня не сердитесь! Я его друг, а стало быть, и ваш друг. Я так хочу. Я это предчувствовал. прошлого года, одно мгновение такое было. Впрочем, вовсе не предчувствовал, потому что вы как с неба упали. А я, пожалуй, и всю ночь не буду спать. Этот Зосимов давеча боялся, чтоб он не сошел с ума. Вот отчего его раздражать не надо.

— Что вы говорите! — вскричала мать.

— Неужели сам доктор так говорил? — спросила Авдотья Романовна, испугавшись.

— Говорил, но это не то, совсем не то. Он и лекарство такое дал, порошок, я видел, а вы тут приехали. Эх. Вам бы завтра лучше приехать! Это хорошо, что мы ушли. А через час вам обо всем сам Зосимов отрапортует. Вот тот так не пьян! И я буду не пьян. А отчего я так нахлестался? А оттого, что в спор ввели, проклятые! Заклятье ведь дал не спорить. Такую чушь городят! Чуть не подрался! Я там дядю оставил, председателем. Ну, верите ли: полной безличности требуют и в этом самый смак находят! Как бы только самим собой не быть, как бы всего менее на себя походить! Это-то у них самым высочайшим прогрессом и считается. И хоть бы врали-то они по-своему, а то.

— Послушайте, — робко перебила Пульхерия Александровна, но это только поддало жару.

— Да вы что думаете? — кричал Разумихин, еще более возвышая голос, — вы думаете, я за то, что они врут? Вздор! Я люблю, когда врут! Вранье есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами. Соврешь — до правды дойдешь! Потому я и человек, что вру. Ни до одной правды не добирались, не соврав наперед раз четырнадцать, а может, и сто четырнадцать, а это почетно в своем роде; ну, а мы и соврать-то своим умом не умеем! Ты мне ври, да ври по-своему, и я тебя тогда поцелую. Соврать по-своему — ведь это почти лучше, чем правда по одному по-чужому; в первом случае ты человек, а во втором ты только что птица! Правда не уйдет, а жизнь-то заколотить можно; примеры были. Ну, что мы теперь? Все-то мы, все без исключения, по части науки, развития, мышления, изобретений, идеалов, желаний, либерализма, рассудка, опыта и всего, всего, всего, всего, всего еще в первом предуготовительном классе гимназии сидим! Понравилось чужим умом пробавляться — въелись! Так ли? Так ли я говорю? — кричал Разумихин, потрясая и сжимая руки обеих дам, — так ли?

— О боже мой, я не знаю, — проговорила бедная Пульхерия Александровна.

— Так, так. хоть я и не во всем с вами согласна, — серьезно прибавила Авдотья Романовна и тут же вскрикнула, до того больно на этот раз стиснул он ей руку.

— Так? Вы говорите, так? Ну так после этого вы. вы. — закричал он в восторге, — вы источник доброты, чистоты, разума и. совершенства! Дайте вашу руку, дайте. вы тоже дайте вашу, я хочу поцеловать ваши руки здесь, сейчас, на коленах!

И он стал на колени середи тротуара, к счастью, на этот раз пустынного.

— Перестаньте, прошу вас, что вы делаете? — вскричала встревоженная до крайности Пульхерия Александровна.

— Встаньте, встаньте! — смеялась и тревожилась тоже Дуня.

— Ни за что, прежде чем не дадите рук! Вот так, и довольно, и встал, и пойдемте! Я несчастный олух, я вас недостоин, и пьян, и стыжусь. Любить я вас недостоин, но преклоняться пред вами — это обязанность каждого, если только он не совершенный скот! Я и преклонился. Вот и ваши нумера, и уж тем одним прав Родион, что давеча вашего Петра Петровича выгнал! Как он смел вас в такие нумера поместить? Это скандал! Знаете ли, кого сюда пускают? А ведь вы невеста! Вы невеста, да? Ну так я вам скажу, что ваш жених подлец после этого!

— Послушайте, господин Разумихин, вы забылись. — начала было Пульхерия Александровна.

— Да, да, вы правы, я забылся, стыжусь! — спохватился Разумихин, — но. но. вы не можете на меня сердиться за то, что я так говорю! Потому я искренно говорю, а не оттого, что. гм! это было бы подло; одним словом, не оттого, что я в вас. гм. ну, так и быть не надо, не скажу отчего, не смею. А мы все давеча поняли, как он вошел, что этот человек не нашего общества. Не потому, что он вошел завитой у парикмахера, не потому, что он свой ум спешил выставлять, а потому что он соглядатай и спекулянт; потому что он жид и фигляр, и это видно. Вы думаете, он умен? Нет, он дурак, дурак! Ну, пара ли он вам? О боже мой! Видите, барыни, — остановился он вдруг, уже поднимаясь на лестницу в нумера, — хоть они у меня там все пьяные, но зато все честные, и хоть мы и врем, потому ведь и я тоже вру, да довремся же наконец и до правды, потому что на благородной дороге стоим, а Петр Петрович. не на благородной дороге стоит. Я хотя их сейчас и ругал ругательски, но я ведь их всех уважаю; даже Заметова хоть не уважаю, так люблю, потому — щенок! Даже этого скота Зосимова, потому — честен и дело знает. Но довольно, все сказано и прощено. Прощено? Так ли? Ну, пойдемте. Знаю я этот коридор, бывал; вот тут, в третьем нумере, был скандал. Ну, где вы здесь? Который нумер? Восьмой? Ну, так на ночь запритесь, никого не пускайте. Через четверть часа ворочусь с известием, а потом еще через полчаса с Зосимовым, увидите! Прощайте, бегу!

— Боже мой, Дунечка, что это будет? — сказала Пульхерия Александровна, тревожно и пугливо обращаясь к дочери.

— Успокойтесь, маменька, — отвечала Дуня, снимая с себя шляпку и мантильку, — нам сам бог послал этого господина, хоть он и прямо с какой-то попойки. На него можно положиться, уверяю вас. И все, что он уже сделал для брата.

— Ах, Дунечка, бог его знает, придет ли! И как я могла решиться оставить Родю. И совсем, совсем не так воображала его найти! Как он был суров, точно он нам не рад.

Слезы показались на глазах ее.

— Нет, это не так, маменька. Вы не вгляделись, вы все плакали. Он очень расстроен от большой болезни — вот всему и причина.

— Ах, эта болезнь! Что-то будет, что-то будет! И как он говорил с тобою, Дуня! — сказала мать, робко заглядывая в глаза дочери, чтобы прочитать всю ее мысль, и уже вполовину утешенная тем, что Дуня же и защищает Родю, а стало быть, простила его. — Я уверена, что он завтра одумается, — прибавила она, выпытывая до конца.

— А я так уверена, что он и завтра будет то же говорить. об этом, — отрезала Авдотья Романовна, и, уж конечно, это была загвоздка, потому что тут был пункт, о котором Пульхерия Александровна слишком боялась теперь заговаривать. Дуня подошла и поцеловала мать. Та крепко молча обняла ее. Затем села в тревожном ожидании возвращения Разумихина и робко стала следить за дочерью, которая, скрестив руки, и тоже в ожидании, стала ходить взад и вперед по комнате, раздумывая про себя. Такая ходьба из угла в угол, в раздумье, была обыкновенною привычкой Авдотьи Романовны, и мать всегда как-то боялась нарушать в такое время ее задумчивость.

Разумихин, разумеется, был смешон с своею внезапною, спьяну загоревшеюся страстью к Авдотье Романовне; но, посмотрев на Авдотью Романовну, особенно теперь, когда она ходила, скрестив руки, по комнате, грустная и задумчивая, может быть, многие извинили бы его, не говоря уже об эксцентрическом его состоянии. Авдотья Романовна была замечательно хороша собою — высокая, удивительно стройная, сильная, самоуверенная, — что высказывалось во всяком жесте ее и что, впрочем, нисколько не отнимало у ее движений мягкости и грациозности. Лицом она была похожа на брата, но ее даже можно было назвать красавицей. Волосы у нее были темно-русые, немного светлей, чем у брата; глаза почти черные, сверкающие, гордые и в то же время иногда, минутами, необыкновенно добрые. Она была бледна, но не болезненно бледна; лицо ее сияло свежестью и здоровьем. Рот у ней был немного мал, нижняя же губка, свежая и алая, чуть-чуть выдавалась вперед, вместе с подбородком, — единственная неправильность в этом прекрасном лице, но придававшая ему особенную характерность и, между прочим, как будто надменность. Выражение лица ее всегда было более серьезное, чем веселое, вдумчивое; зато как же шла улыбка к этому лицу, как же шел к ней смех, веселый, молодой, беззаветный! Понятно, что горячий, откровенный, простоватый, честный, сильный как богатырь и пьяный Разумихин, никогда не видавший ничего подобного, с первого взгляда потерял голову. К тому же случай, как нарочно, в первый раз показал ему Дуню в прекрасный момент любви и радости свидания с братом. Он видел потом, как дрогнула у ней в негодовании нижняя губка в ответ на дерзкие и неблагодарно-жестокие приказания брата, — и не мог устоять.

Он, впрочем, правду сказал, когда проврался давеча спьяну на лестнице, что эксцентрическая хозяйка Раскольникова, Прасковья Павловна, приревнует его не только к Авдотье Романовне, но, пожалуй, и к самой Пульхерии Александровне. Несмотря на то, что Пульхерии Александровне было уже сорок три года, лицо ее все еще сохраняло в себе остатки прежней красоты, и к тому же она казалась гораздо моложе своих лет, что бывает почти всегда с женщинами, сохранившими ясность духа, свежесть впечатлений и честный, чистый жар сердца до старости. Скажем в скобках, что сохранить все это есть единственное средство не потерять красоты своей даже с старости. Волосы ее уже начинали седеть и редеть, маленькие лучистые морщинки уже давно появились около глаз, щеки впали и высохли от заботы и горя, и все-таки это лицо было прекрасно. Это был портрет Дунечкинова лица, только двадцать лет спустя, да кроме еще выражения нижней губки, которая у ней не выдавалась вперед. Пульхерия Александровна была чувствительна, впрочем не до приторности, робка и уступчива, но до известной черты: она многое могла уступить, на многое могла согласиться, даже из того, что противоречило ее убеждению, но всегда была такая черта честности, правил и крайних убеждений, за которую никакие обстоятельства не могли заставить ее переступить.

Ровно через двадцать минут по уходе Разумихина раздались два негромкие, но поспешные удара в дверь; он воротился.

— Не войду, некогда! — заторопился он, когда отворили дверь, — спит во всю ивановскую, отлично, спокойно, и дай бог, чтобы часов десять проспал. У него Настасья; велел не выходить до меня. Теперь притащу Зосимова, он вам отрапортует, а затем и вы на боковую; изморились, я вижу, донельзя.

И он пустился от них по коридору.

— Какой расторопный и. преданный молодой человек! — воскликнула чрезвычайно обрадованная Пульхерия Александровна.

— Кажется, славная личность! — с некоторым жаром ответила Авдотья Романовна, начиная опять ходить взад и вперед по комнате.

Почти через час раздались шаги в коридоре и другой стук в дверь. Обе женщины ждали, на этот раз вполне веруя обещанию Разумихина; и действительно, он успел притащить Зосимова. Зосимов тотчас же согласился бросить пир и идти посмотреть на Раскольникова, но к дамам пошел нехотя и с большою недоверчивостью, не доверяя пьяному Разумихину. Но самолюбие его было тотчас же успокоено и даже польщено: он понял, что его действительно ждали, как оракула. Он просидел ровно десять минут и совершенно успел убедить и успокоить Пульхерию Александровну. Говорил он с необыкновенным участием, но сдержанно и как-то усиленно серьезно, совершенно как двадцатисемилетний доктор на важной консультации, и ни единым словом не уклонился от предмета и не обнаружил ни малейшего желания войти в более личные и частные отношения с обеими дамами. Заметив еще при входе, как ослепительно хороша собою Авдотья Романовна, он тотчас же постарался даже не примечать ее вовсе, во все время визита, и обращался единственно к Пульхерии Александровне. Все это доставляло ему чрезвычайное внутреннее удовлетворение. Собственно о больном он выразился, что находит его в настоящую минуту в весьма удовлетворительном состоянии. По наблюдениям же его, болезнь пациента, кроме дурной материальной обстановки последних месяцев жизни, имеет еще некоторые нравственные причины, «есть, так сказать, продукт многих сложных нравственных и материальных влияний, тревог, опасений, забот, некоторых идей. и прочего». Заметив вскользь, что Авдотья Романовна стала особенно внимательно вслушиваться, Зосимов несколько более распространился на эту тему. На тревожный же и робкий вопрос Пульхерии Александровны насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве» он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня больной был в бреду, и. и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», — прибавил он значительно. Затем встал, солидно и радушно откланялся, сопровождаемый благословениями, горячею благодарностию, мольбами и даже протянувшеюся к нему для пожатия, без его искания, ручкой Авдотьи Романовны, и вышел чрезвычайно довольный своим посещением и еще более самим собою.

— А говорить будем завтра; ложитесь, сейчас, непременно! — скрепил Разумихин, уходя с Зосимовым. — Завтра, как можно раньше, я у вас с рапортом.

— Однако, какая восхитительная девочка эта Авдотья Романовна! — заметил Зосимов, чуть не облизываясь, когда оба вышли на улицу.

— Восхитительная? Ты сказал восхитительная! — заревел Разумихин и вдруг бросился на Зосимова и схватил его за горло. — Если ты когда-нибудь осмелишься. Понимаешь? Понимаешь? — кричал он, потрясая его за воротник и прижав к стене, — слышал?

— Да пусти, пьяный черт! — отбивался Зосимов и потом, когда уже тот его выпустил, посмотрел на него пристально и вдруг покатился со смеху. Разумихин стоя перед ним, опустив руки, в мрачном и серьезном раздумье.

— Разумеется, я осел, — проговорил он, мрачный как туча, — но ведь. и ты тоже.

— Ну нет, брат, совсем не тоже. Я о глупостях не мечтаю.

Они пошли молча, и, только подходя к квартире Раскольникова, Разумихин, сильно озабоченный, прервал молчание.

— Слушай, — сказал он Зосимову, — ты малый славный, но ты, кроме всех твоих скверных качеств, еще и потаскун, это я знаю, да еще из грязных. Ты нервная, слабая дрянь, ты блажной, ты зажирел и ни в чем себе отказать не можешь, — а это уж я называю грязью, потому что прямо доводит до грязи. Ты до того себя разнежил, что, признаюсь, я всего менее понимаю, как ты можешь быть при всем этом хорошим и даже самоотверженным лекарем. На перине спит (доктор-то!), а по ночам встает для больного! Года через три ты уж не будешь вставать для больного. Ну да, черт, не в том дело, а вот в чем: ты сегодня в хозяйкиной квартире ночуешь (насилу уговорил ее!), а я в кухне: вот вам случай познакомиться покороче! Не то, что ты думаешь! Тут, брат, и тени этого нет.

— Да я вовсе и не думаю.

— Тут, брат, стыдливость, молчаливость, застенчивость, целомудрие ожесточенное, и при всем этом — вздохи, и тает как воск, так и тает! Избавь ты меня от нее, ради всех чертей в мире! Преавенантненькая. Заслужу, головой заслужу!

Зосимов захохотал пуще прежнего.

— Ишь тебя разобрало! Да зачем мне ее?

— Уверяю, заботы немного, только говори бурду какую хочешь, только подле сядь и говори. К тому же ты доктор, начни лечить от чего-нибудь. Клянусь, не раскаешься. У ней клавикорды стоят; я ведь, ты знаешь, бренчу маленько; у меня там одна песенка есть, русская, настоящая: «Зальюсь слезьми горючими. » Она настоящие любит, — ну, с песенки и началось; а ведь ты на фортепианах-то виртуоз, метр, Рубинштейн. Уверяю, не раскаешься!

— Да что ты ей обещаний каких надавал, что ли? Подписку по форме? Жениться обещал, может быть.

— Ничего, ничего, ровно ничего этого нет! Да она и не такая совсем; к ней было Чебаров.

— Ну, так брось ее!

— Да нельзя так бросить!

— Да почему же нельзя?

— Ну да, как-то так нельзя, да и только! Тут, брат, втягивающее начало есть.

— Так зачем же ты ее завлекал?

— Да я вовсе не завлекал, я, может, даже сам завлечен, по глупости моей, а ей решительно все равно будет, ты или я, только бы подле кто-нибудь сидел и вздыхал. Тут, брат. Не могу я это тебе выразить, тут, — ну вот ты математику знаешь хорошо, и теперь еще занимаешься, я знаю. ну, начни проходить ей интегральное исчисление, ей-богу не шучу, серьезно говорю, ей решительно все равно будет: она будет на тебя смотреть и вздыхать, и так целый год сряду. Я ей, между прочим, очень долго, дня два сряду, про прусскую палату господ говорил (потому что о чем же с ней говорить?), — только вздыхала да прела! О любви только не заговаривай, — застенчива до судорог, — но и вид показывай, что отойти не можешь, — ну, и довольно. Комфортно ужасно; совершенно как дома, — читай, сиди, лежи, пиши. Поцеловать даже можно, с осторожностью.

— Да на что мне она?

— Эх, не могу я тебе разъяснить никак! Видишь: вы оба совершенно друг к другу подходите! Я и прежде о тебе думал. Ведь ты кончишь же этим! Так не все ли тебе равно — раньше иль позже? Тут, брат, этакое перинное начало лежит, — эх! да и не одно перинное! Тут втягивает; тут конец свету, якорь, тихое пристанище, пуп земли, трехрыбное основание мира, эссенция блинов, жирных кулебяк, вечернего самовара, тихих воздыханий и теплых кацавеек, натопленных лежанок, — ну, вот точно ты умер, а в то же время и жив, обе выгоды разом! Ну, брат, черт, заврался, пора спать! Слушай: я ночью иногда просыпаюсь, ну, и схожу к нему посмотреть. Только ничего, вздор, все хорошо. Не тревожься и ты особенно, а если хочешь, сходи тоже разик. Но чуть что приметишь, бред например, али жар, али что, тотчас же разбуди меня. Впрочем, быть не может.

dostoevskiy.niv.ru

Смотрите так же: Аренда Газели или Соболя Фургон без водителя Газель-Бизнес, 1 водитель + 2 пассажира. Кузов: 3 м.длина, 2 м. высота, бутка. Объем куб. 10,5. Двигатель: УМЗ-4216 (бензин), евро-4, 106,8 […]

ЧТО ВАЖНО ЗНАТЬ О НОВОМ ЗАКОНОПРОЕКТЕ О ПЕНСИЯХ Подписка на новости Письмо для подтверждения подписки отправлено на указанный вами e-mail. 18 декабря 2017 Новый календарный и финансовый […]

Годовая страховка для туристов Все лица, выезжающие за пределы постоянного места проживания на длительный срок имеют возможность оформить полис страхования сроком на 1 год. Особенности […]

Тот убеждает: нет, я лишь два раза ударил её хлыстиком, чему она оказалась даже рада («человек вообще, и особенно женщина, очень и очень даже любит быть оскорбленным, замечали вы это?»), а потом с Марфой Петровной случилась апоплексия. (См. полный текст разговора Раскольникова со Свидригайловым .)

Преступление и наказание. Художественный фильм 1969 г. 2 серия

Свидригайлов очень прост и словоохотлив, но вместе с тем как-то странно задумчив. Он рассказывает Раскольникову, как восемь назад «валандался» в Петербурге, был и шулером. Попал в тюрьму за долги – тут и подвернулась Марфа Петровна, на пять лет старше него. Выкупила из тюрьмы за 30 тысяч, увезла в деревню, сочетала с собой браком, но всю жизнь держала против него документ в этих тридцати тысячах, чтобы не вздумал взбунтоваться. А теперь она уже три раза приходила к нему как привидение. Раз сказала: «Немного чести вам, что вы, не успев жену схоронить, тотчас опять жениться поехали».

Раньше Свидригайлову являлся привидением принадлежавший ему дворовый человек, который повесился от обиды на его насмешки. Свидригайлов объясняет привидения как «клочки других миров», которые являются тем людям, у которых нарушен нормальный порядок в организме . Спрашивает Раскольникова: думал ли он о вечности в будущей, загробной жизни. «Нам всё она представляется чем-то огромным, а вдруг всего-то и будет там одна комнатка, вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки?» Упоминает, что собирается поехать в далёкое путешествие.

Наконец Свидригайлов заговаривает о деле, с которым пришёл. Дуня выходит за богача Лужина, но он ей не пара. Она просто жертвует собой ради семейства. «Я бы хотел повидаться с ней, отговорить от брака с Лужиным и предложить взамен 10 тысяч рублей, которые у меня сейчас свободны, а не примет она, я их, пожалуй, ещё глупее употреблю. Делаю это всё бескорыстно, из одного уважения к ней. К Дуне я уже ничего не чувствую, хотя ещё недавно желал просить её руки. Думаю вскоре жениться на другой. Устройте мне лишь одно последнее свидание с ней, иначе вынужден буду добиваться его другими способами».

Раскольников отказывается. Спрашивает, куда собрался ехать Свидригайлов, но тот странным образом как будто уже и забыл о планах своего путешествия. Сообщает, что и Марфа Петровна завещала Дуне три тысячи, которые можно будет получить через две-три недели.

Достоевский «Преступление и наказание», часть 4, глава 2 – краткое содержание

«Ваш брат обидел меня, заподозрив, что я женюсь на бедной лишь затем, чтобы потом иметь над нею деспотическую власть», – брюзжит Лужин. «А вы солгали в вашей записке о моём поведении в квартире Мармеладовых!» – гневно отвечает Раскольников.

Дуня и мать защищают Родиона. Лужин начинает намекать, что они так осмелели, узнав о трёх завещанных тысячах Марфы Петровны, да ещё, возможно, ждут выгодных предложений и от Свидригайлова. «И тебе не стыдно теперь, сестра?» – обращается к Дуне Раскольников. «Стыдно, Родя! – отвечает Дуня и гонит Лужина. – Петр Петрович, подите вон!»

Лужин грозит: «Авдотья Романовна, если я выйду теперь в эту дверь, то уж не ворочусь никогда». Но это никого не пугает, и он уходит со злобной ненавистью.

Достоевский «Преступление и наказание», часть 4, глава 3 – краткое содержание

Лужин не ожидал такой развязки. Дуня нужна ему. Недавно переселившись в Петербург, он знает: красивая жена может быть очень полезна, для того чтобы быстрее выдвинуться в этом городе. А бедность её будет залогом покорности в супружестве. Лужин раздосадован, что этот его план рухнул. Впрочем, он не верит, что разрыв с Дуней непоправим, и думает о способе всё исправить.

Дуня, Пульхерия Александровна и особенно влюблённый в Дуню Разумихин радуются уходу Лужина. Раскольников сообщает, что Свидригайлов просит последней встречи с Дуней, чтобы подарить ей десять тысяч. Рассказывает о признаках его умопомешательства, о планах «путешествия», тут же забытых. «Он что-нибудь ужасное задумал!» – догадывается Дуня.

Разумихин уговаривает Дуню и Пульхерию Александровну остаться в Петербурге и стать с ним денежными компаньонами для печатания переводных книг. Раскольников этот план одобряет, но сам неожиданно встаёт уходить. «Я после приду… когда… можно будет. Я вас помню и люблю… Оставьте меня одного!.. Забудьте меня совсем… Когда надо, я сам приду или… вас позову. Может быть, всё воскреснет!..»

Его мать от неожиданности близка к обмороку. Дуня негодует. Разумихин бежит Раскольниковым. Тот бросает ему: «Ни о чем меня не спрашивай… Не приходи ко мне… Оставь меня, а их… не оставь. Понимаешь меня?»

Разумихин смотрит на друга – и начинает догадываться . Раскольников уходит, а Разумихин бежит успокаивать Дуню с матерью – и с тех пор становится у них сыном и братом.

Достоевский «Преступление и наказание», часть 4, глава 4 – краткое содержание

«Я сегодня родных бросил, мать и сестру, – произносит Раскольников с дикой решимостью. – У меня теперь одна ты. Мы оба прокляты. Ты тоже переступила… Ты загубила жизнь… свою (это всё равно!) Пойдём же дальше вместе по одной дороге».

«Что же, что же делать?» – кричит Соня, истерически ломая руки. – «Сломать, что надо, раз навсегда – и страдание взять на себя! – отвечает он ей. – Свободу и власть, а главное власть! Над всею дрожащею тварью и над всем муравейником!.. Может, я с тобой в последний раз говорю. Если же приду завтра, то скажу тебе, кто убил Лизавету».

Раскольников уходит. Соня пока ничего не понимает. А в стене её комнаты – запертая дверь в соседнюю квартиру немки Ресслих. И за ней подслушивал весь их разговор с Раскольниковым Свидригайлов. Беседа ему понравилась, и он решил подслушивать их и дальше.

Достоевский «Преступление и наказание», часть 4, глава 5 – краткое содержание

На другой день утром Раскольников идёт в полицейскую часть, к Порфирию. Он застаёт следователя в кабинете одного и сильно возбуждённым, «точно его вдруг сбили с толку или застали на чем-нибудь очень уединенном и скрытном». В задней стене кабинета – запертая дверь.

«Я вам принёс бумажку о часах», – говорит Раскольников. Порфирий берёт бумажку и в рассеянности лопочет о каких-то мелочах. «Вы хотите меня развлечь пустяками, а потом огорошить в самое темя каким-нибудь роковым и опасным вопросом?» – со злобой цедит Раскольников. (См. полный текст второго разговора Раскольникова с Порфирием .)

Порфирий заливается смехом, колыхаясь всем телом. Раскольников ненавистно смотрит ему прямо в глаза. «Вы вчера изъявили желание , чтоб я пришел для каких-то допросов. Я пришёл – допрашивайте или позвольте удалиться». Раздражается до крика: «Мне это всё надоело-с, слышите… я отчасти от этого и болен был».

Порфирий, бегая по комнате: «Господи! Да не беспокойтесь! Фуражечку-то отложите-с. Минуток пять времени почему не посидеть с приятелем, для развлечения. Знаете ли, Родион Романович, иного преступника я обязан заарестовать поскорее, а если другого посажу сразу, то, пожалуй, поняв определённо, что уже арестант, он уйдет от меня в свою скорлупу. А если оставлю я иного-то господина совсем одного, но чтоб он каждую минуту подозревал, что я всё знаю, так ведь, ей-богу, закружится, сам придет да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже математический вид доказательства будет иметь. Особенно если это человек современный и развитой. Будет около меня, как бабочка около свечки, кружиться; свобода не мила станет, станет задумываться, запутываться, сам себя кругом запутает. Сам мне какую-нибудь математическую штучку, вроде дважды двух, приготовит, – лишь дай я ему только антракт подлиннее. Вы, Родион Романович, человек молодой, а потому выше всего ум человеческий цените. Это точь-в-точь, как прежний австрийский гофкригсрат: на бумаге-то они и Наполеона разбили и в полон взяли, и в кабинете, всё остроумнейшим образом рассчитали, а смотришь, генерал-то Мак и сдается со всей своей армией, хе-хе-хе! Об этом и не подумает увлекающаяся остроумием молодежь, "шагающая через все препятствия" (как вы сами выразились). Человек и солжет наихитрейшим манером, а потом в самом-то скандалезнейшем месте и упадет в обморок . Или начнет дурачить подозревающего его человека, да вдруг и побледнеет – да слишком уж натурально. Сам вперед начнет забегать, соваться начнет, куда и не спрашивают, заговаривать беспрерывно о том, о чем бы надо, молчать. Сам придет спрашивать: зачем-де меня долго не берут? хе-хе-хе!».

Раскольников неожиданно для себя начинает хохотать, а потом резко прекращает смех. «Я, наконец, вижу ясно, что вы подозреваете меня в убийстве. Тогда арестуйте, но смеяться себе в глаза и мучить себя я не позволю». Ударяет кулаком по столу, но потом инстинктивно переходит на шёпот: «Не позволю, не позволю!»

Порфирий бросается к нему с графином. «Да я, Родион Романович, не такие еще ваши подвиги знаю. Ведь я знаю, как вы квартиру-то нанимать ходили , да в колокольчик стали звонить, да про кровь спрашивали… Негодование-то в вас уж очень сильно кипит-с, благородное-с, от полученных обид, от судьбы, вот вы и мечетесь туда и сюда. Этак ведь иногда человека из окна али с колокольни соскочить тянет, и ощущение-то такое соблазнительное. Но верьте: я истинно вас люблю и искренно добра вам желаю».

Раскольников потрясён. Но овладевает собой. Гордо, с презрением, бросает: «Одним словом, я хочу знать: признаете ли вы меня окончательно свободным от подозрений или нет?» – «А что: неизвестности дальше не можете переносить?»

Раскольников снова бьёт кулаком по столу. «Вот же: беру фуражку и иду. Ну-тка, что теперь скажешь, коли намерен арестовать?»

Идёт к дверям, но Порфирий кричит ему в спину: «А сюрпризик-то не хотите разве посмотреть? Он тут, за дверью у меня сидит». «Лжешь ты всё, полишинель проклятый! – исступлённо вопит Раскольников. – Ты раздражить меня хотел, до бешенства, чтоб я себя выдал! Нет, ты фактов подавай, а не догадок!»

У входной двери в кабинет Порфирия вдруг возникает сильный шум…

Достоевский «Преступление и наказание», часть 4, глава 6 – краткое содержание

Оттолкнув кого-то, в кабинет входит арестованный по делу об убийстве старухи молодой маляр Николай. «Я убивец! Алену Ивановну и Лизавету я… убил… топором, – кается он, становясь на колени. – Митька же непричастен, а по лестнице тогда с ним сбежал для отводу глаз».

«Не свои слова говорит!» – вскрикивает Порфирий, глядя на Николая. Но меняет тон. Порфирий уже не удерживает Раскольникова, а мягко выпроваживает его от себя. «А сюрпризик-то так и не покажете?» – глумится тот. Порфирий посмеивается: «Родион Романович, все-таки по форме вас кой о чем ещё придется спросить-с… так мы еще увидимся».

Придя домой, Раскольников бросается на диван. Он понимает, что признание Миколки, скорее всего, сочтут ложным – и вновь возьмутся за него самого. Но хоть есть отсрочка. Гадает: что же за сюрпризик был у Порфирия?

Полежав, Раскольников встаёт и собирается идти на поминки по Мармеладову к Катерине Ивановне. Но только он хочет отворить дверь своей каморки, как та отворяется сама. И на пороге – фигура вчерашнего человека , как из-под земли !

Он кланяется Раскольникову чуть не до полу. «Виноват перед вами! В злобных мыслях». Объясняет: он – из дома, где совершилось убийство. Видел, как Раскольников после «найма квартиры » пререкался с дворниками. Заподозрил, что он – убийца, пошёл в полицейскую часть и рассказал Порфирию про тот визит Раскольникова. Он и был «сюрпризом» у Порфирия в кабинете. Но сидя за дверью и слыша, как следователь своими подозрениями «истязал» Родиона, а тот возмущённо возражал ему, пришёл к выводу: Раскольников невиновен.

Мещанин ещё раз кланяется и уходит. Раскольников ошеломлён: стало быть, у Порфирия – никаких прямых улик, а одна психология !

Злится, что сам едва не погубил себя по слабости.