Ограничения свободы договора. Свобода договора и ее ограничения Основания ограничения принципа свободы договора

Договорные отношения субъектов гражданского права основаны на их взаимном юридическом равенстве, исключающем властное подчинение одной стороны другой. Следовательно, заключение договора и формирование его условий по общему правилу должно носить добровольный характер, базирующийся исключительно на соглашении сторон и определяемый их частными интересами. На этой основе формируется одно из основополагающих начал частноправового регулирования – принцип свободы договора (п. 1 ст. 1 ГК), который по своему социально-экономическому значению стоит в одном ряду с принципом признания и неприкосновенности права частной собственности.
Свобода договора проявляется в нескольких различных аспектах.
Во-первых, это – свобода в заключении договора и отсутствие понуждения к вступлению в договорные отношения (п. 1 ст. 421 ГК). Иначе говоря, субъекты гражданского права сами решают, заключать им или не заключать тот или иной договор, поскольку никто из них не обязан вступать в договор против своей воли. Принудительное заключение договора допускается лишь как исключение, прямо предусмотренное либо законом (например, для публичных договоров в соответствии с п. 3 ст. 426 ГК), либо добровольно принятым на себя обязательством (например, по предварительному договору в соответствии со ст. 429 ГК). Таким образом, отпала широко распространенная в прежнем правопорядке обязанность заключения договора на основе различных плановых и других административно-правовых актов, как и сама вызванная к жизни условиями планового хозяйства категория «хозяйственных договоров» (которые стороны заключали по административному принуждению и на условиях, установленных указанными актами, а не определенных волей сторон).
Во-вторых, свобода договора состоит в свободе определения характера заключаемого договора. Иными словами, субъекты имущественного (гражданского) оборота сами решают, какой именно договор им заключить. Они вправе заключить договор как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами, если только такой договор не противоречит прямым законодательным запретам и соответствует общим началам и смыслу гражданского законодательства (п. 1 ст. 8, п. 2 ст. 421 ГК). Развитое гражданское законодательство не предусматривает исчерпывающего, закрытого перечня (numerus clausus) договоров и не обязывает стороны «подгонять» их договорные взаимосвязи под одну из известных закону разновидностей. Данное обстоятельство особенно важно в условиях формирующегося рыночного хозяйства, когда экономические потребности весьма изменчивы, а правовое оформление нередко отстает от них. В частности, различные сделки, совершаемые в настоящее время на фондовых и валютных биржах, далеко не всегда имеют прямые законодательные «прототипы».
Более того, стороны свободны в заключении смешанных договоров, содержащих элементы различных известных разновидностей договора (п. 3 ст. 421 ГК). Например, в договор о поставке товара могут быть включены условия о его страховании, хранении, перевозке, погрузке и выгрузке и т. д., выходящие за рамки традиционной купли-продажи и вместе с тем вовсе не требующие заключения нескольких различных договоров. К такому единому, комплексному договору будут в соответствующих частях применяться правила о тех договорах, элементы которых содержатся в нем.
Наконец, в-третьих, свобода договора проявляется в свободе определения его условий (содержания) (п. 2 ст. 1, п. 4 ст. 421 ГК). Стороны договора по своей воле определяют его содержание и формируют его конкретные условия, если только содержание какого-либо условия императивно не определено законом или иными правовыми актами. Так, условие о цене приобретаемого товара согласуется самими контрагентами и лишь в отдельных случаях определяется по установленным государством тарифам, ставкам и т. п. (например, когда дело касается продукции «естественных монополий»).
В развитом рыночном хозяйстве свобода договоров не может иметь абсолютного характера и неизбежно подвергается тем или иным ограничениям, установленным в публичном интересе. Прежде всего, договор безусловно должен соответствовать императивным нормам закона и иных правовых актов (п. 1 ст. 422 ГК)1, которые в сфере договорных обязательств практически всегда устанавливают те или иные ограничения договорной свободы в общественных и государственных (публичных) интересах. Однако императивные правила закона, принятого после заключения договора, не должны распространяться на условия ранее заключенных договоров, если только сам этот закон прямо не придаст им обратную силу (п. 2 ст. 422 ГК). Подзаконными же актами, включая президентские указы, во всяком случае нельзя предписывать изменения условий заключенных договоров.
1 Диспозитивные нормы закона, превалирующие в договорно-правовом регулировании, в большинстве случаев, по сути, представляют собой некоторую «подсказку» участникам имущественных отношений со стороны законодателя, обычно не требующуюся в развитом обороте, но намеренно сохраненную в отечественном правопорядке (см.: Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М., 1995. С. 335).

В ряде случаев ограничения договорной свободы вызваны развитием самого рынка, который не сможет нормально функционировать при их отсутствии. Так, ограничиваются возможности монопольных производителей товаров или услуг, которые не вправе навязывать своим контрагентам условия договоров, используя свое выгодное положение и невозможность потребителей обратиться к другим производителям, т. е. нарушая принцип конкуренции1. Таким же незаконным будет и навязывание контрагентам условий договоров на основе заключенных соглашений о разделе тех или иных товарных рынков или иных форм недобросовестной конкуренции2. В тщательной защите нуждаются граждане-потребители, выступающие в качестве заведомо более слабой стороны в их взаимоотношениях с профессиональными предпринимателями3. Так, в договорах, где кредитором является гражданин как потребитель товаров, работ или услуг, стороны лишены права своим соглашением ограничивать установленный законом размер ответственности должника-услугодателя (п. 2 ст. 400 ГК).

Гражданско-правовое регулирование, как известно, строится на определенных началах, . Данные принципы пронизывают все , все его элементы (подотрасли, институты, конкретные нормы) и сформулированы законодателем в п. 1 ст. 1 ГК РФ. Безусловно, все эти принципы имеют значение для регулирования гражданско-правового договора. Однако с точки зрения изучения договорного права один из них представляет наибольший интерес. Это принцип свободы договора. Уяснение смысла данного принципа имеет важное как познавательное, так и практическое значение.

В действующем гражданском законодательстве содержание данного принципа раскрывается в ст. 421 ГК РФ. Анализ положений данной статьи показывает, что свобода договора законодателем рассматривается с нескольких позиций.

Во-первых , согласно п. 1 ст. 421 граждане и юридические лица свободны в заключении договора. Иными словами, они сами, независимо друг от друга и от иных субъектов, в том числе обладающих властью публичных образований, решают, заключать или не заключать договор, и если заключать, то с кем. Понуждение к заключению договора по общему правилу не допускается. Такой подход принципиально отличается от прежнего законодательства, действовавшего в условиях планового хозяйства. В советский период в основе заключения большого числа договоров лежала не свободная воля субъектов, вступающих в договорные отношения, а акт планирования. Поскольку хозяйственная деятельность организаций была подвержена планированию в полном объеме, а выполнение плана являлось обязанностью организации, практически все договоры между организациями заключались в обязательном порядке.

Во-вторых , свобода договора выражается в том, что стороны вправе самостоятельно выбирать договорную модель. В соответствии с п. 2 ст. 421 стороны могут заключить договор, как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами. Более того, законодатель закрепил за сторонами право заключать договор, в котором содержатся элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (смешанный договор) (п. 3 ст. 421). Отсутствие в законодательстве исчерпывающего перечня гражданско-правовых договоров и возможность сочетания элементов различных договоров дают широкие возможности участникам экономического оборота по моделированию своих договорных отношений, приспосабливая их под личные интересы.

В-третьих , свобода договора выражается в возможности самостоятельного определения условий договора (п. 4 ст. 421). Именно стороны договора вырабатывают его условия, наполняя его конкретным содержанием.

Как и любая иная юридическая свобода (свобода слова, свобода передвижения, свобода выбора места жительства и др.), свобода договора имеет свои границы. На существование таких границ указывается в ст. 421. Так, ведя речь о недопустимости понуждения к заключению договора, законодатель указывает на возможность исключения из этого правила. Обязанность заключить договор может быть предусмотрена ГК РФ и иным законом. С этой целью, например, в Кодексе закреплена конструкция публичного договора (ст. 426) как договора, заключаемого в обязательном порядке. Кроме того, обязанность заключить договор может быть предусмотрена и добровольно принятым на себя обязательством. Такое обязательство может возникнуть, например, в силу предварительного договора (ст. 429 ГК РФ).

Законодателем свобода договора ограничена и в части формирования условий договора. Они определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами. Какие именно предписания закона обязательны в части формирования условий договора, разъясняется в ст. 422 ГК РФ, определяющей соотношение договора и закона. В соответствии с п. 1 данной статьи договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующим в момент его заключения. В случае, если стороны договора отступят от предписания императивной нормы, договор полностью или в соответствующей части признается недействительным согласно ст. 168 ГК РФ. Если же условие договора противоречит императивной норме закона, принятого после его заключения, то такое условие сохра няет силу, кроме случаев, когда в законе установлено, что его действие распространяется на отношения, возникшие из ранее заключенных договоров (п. 2 ст. 422). Случаи, когда законодатель придает императивным нормам о договорах обратную силу, достаточно редки. Примером может служить ч. 1 ст. 8 Федерального закона от 18 декабря 2006 г. «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» 1 , в соответствии с которой обязательные для сторон договора нормы части четвертой ГК об основаниях, о последствиях и о порядке расторжения договоров применяются также к договорам, которые продолжают действовать независимо от даты их заключения.

Ограничение свободы договора не следует рассматривать как проявление произвола законодателя. Такое ограничение имеет объективные предпосылки.

Правильное представление об обязательстве должно быть одинаково далеко как от крайностей примитивной личной "обреченности" должника, так и от крайностей "имущественности". Обязательство не может заключать в себе превращения должника в объект, но, с другой стороны, оно не исчерпывается и простым отношением к имуществу. Оно есть юридическая форма отношений между лицами-субъектами, и его общей целью является установление некоторой специальной обязанности одного из них в пользу другого, некоторого специального поведения должника в интересах кредитора. Все мы обязаны в силу общей нормы закона к известному, общему для всех поведению по отношению к другим; все мы обязаны воздерживаться от посягательств на жизнь, телесную неприкосновенность, свободу и т. д. других; но более тесные отношения между людьми создают сплошь и рядом нужду в более конкретном регулировании взаимного поведения, в установлении таких или иных специальных норм для него. Такими специальными нормами и являются обязательства. К чему сводится эта специальная обязанность должника, взятая им на себя по договору или возложенная на него (при деликтах) законом, это все равно, это определяется конкретными условиями и конкретными потребностями жизни; но никак нельзя отрицать того, что всякое обязательство имеет своей целью создать некоторую связанность воли должника, принудить его к известному поведению в интересах кредитора. И постольку во всяком обязательстве заключается некоторый личный элемент, игнорировать который невозможно. В одних обязательствах он больше, в других меньше; в одних условленное в договоре поведение имеет более личный характер, в других менее; но как всякое поведение зависит от воли лица, так и всякое обязательство есть допустимая законом форма давления на эту волю способом создания некоторой дополнительной "мотивации".

XV. Обязательства из договоров. Проблема договорной свободы.

Существенные элементы договора: воля и волеизъявление и вопрос о разладе между ними (вопрос о пороках воли). Принцип договорной свободы. Его ограничения. Понятие «общественного порядка». Понятие «добрых нравов». Понятие «доброй совести». Попытки борьбы с экономической эксплуатацией, история законов против ростовщичества и новейшие общие нормы против эксплуататорских договоров. Общий характер всех современных попыток регулировать принцип договорной свободы и их принципиальная и практическая несостоятельность

Проблема договорной свободы

Договор, как мы видели, по самому своему назначению есть способ регулирования отношений между частными лицами сообразно их индивидуальным интересам и потребностям. Естественно поэтому, что зиждущей силой всякого договора является соглашение сторон, т. е. их воля. Юридические последствия договора принципиально наступают именно потому, что их желали авторы договора.

Но воля есть внутренний психический момент, который сам по себе для посторонних лиц неуловим; для того, чтобы воля одного лица могла послужить основанием для соглашения с другим, необходимо, чтобы она была проявлена в каких-нибудь внешних знаках (словах, письме, действии), которые давали бы возможность судить о ее наличности. Другими словами, для возникновения договора, как и всякого юридического акта, необходима не только воля, но и волеизъявление.

Однако в силу самых разнообразных причин может случиться, что воля изъявленная не будет соответствовать воле внутренней, воля, на основании внешних знаков кажущаяся, не будет соответствовать воле действительной. Таковы случаи оговорки, описки, волеизъявления в шутку и т. д. Лицо хотело купить, но по рассеянности сказало вместо "продайте" "купите"; вместо "продайте за тринадцать" написало "продайте за тридцать" и т. д.

Не менее часты случаи, когда даже несомненная в момент заключения договора воля страдает настолько существенными пороками, что ее трудно признать в истинном смысле действительной. Таковы случаи ошибки, обмана, принуждения. Я действительно хотел купить данную вещь, потому что считал ее золотой, меж тем как она оказалась медной; я действительно обещал вам уплатить известную сумму, но лишь потому, что был вынужден к тому вашей угрозой, и т. д.

Во всех указанных случаях мы имеем перед собой по существу одно и то же явление - разлад между волей действительной и волей изъявленной, между волей и волеизъявлением. И перед правом возникает вопрос о том, как быть в подобных случаях, чему отдать предпочтение - воле изъявленной или воле действительной?

Вопрос не вызывает сомнений тогда, когда этот разлад был известен противной стороне, например, тогда, когда контрагент знал, что в слова или письмо изъявившего волю вкралась оговорка или описка; тогда, когда он понимал, что обещание было дано в шутку; тем более тогда, когда волеизъявление было вызвано его же обманом или угрозой. Признавать волеизъявление обязательным для его автора в подобных случаях нет решительно никаких оснований.

Но положение в высокой степени осложняется тогда, когда разлад между волей и волеизъявлением не был известен и не мог быть известен контрагенту, когда этот последний имел основания считать волю изъявленную за действительную. Перед правом возникает тогда крайне трудная дилемма. С одной стороны, кажется противоречащим природе договора возложение на изъявившего волю обязанности, которой он в действительности не желал; с другой стороны, нельзя игнорировать и интересы контрагента, который, положившись на волеизъявление, мог предпринять дальнейшие деловые шаги и для которого разрушение договора может причинить весьма серьезные убытки.

Нам уже приходилось упоминать о том, что для древнего права этой проблемы не существовало. Присущий ему формализм (подкреплявшийся строгой формальностью всяких сделок) исключал возможность самого вопроса о внутренней, действительной воле: все торжественно сказанное становилось законом; формула делового обещания была в глазах древнего человека не простым выражением мыслей, а чем-то значительно большим - неко торым мистическим заклятием, "обречением". Естественно поэтому, что вся кое слово торжественной формулы было неприкосновенным, что вся она по лучала самодовлеющую непререкаемую силу. "Ein Mann - ein Wort" - гласит старая немецкая поговорка; "слово - не воробей, вылетит - не поймаешь", - отвечает русская. Мы упоминали также о том, что вследствие этого даже сделка, заключенная под влиянием принуждения, считалась неос поримой.

Но постепенно этот формализм испаряется; самодовлеющее значение слов исчезает, и тогда перед правом встает во весь рост указанная выше дилемма.

Уже римские юристы имели с ней дело; уже у них мы находим целый ряд весьма тонких решений ее в отдельных конкретных случаях, но при всем том какого-либо стоящего вне спора принципиального разрешения ее они не дали. Остается спорной она и по сей день.

В течение всей первой половины ХIХ столетия общее мнение юриспруденции склонялось на сторону предпочтения воли волеизъявлению. Исходя из той отмеченной выше мысли, что созидающая сила всякой сделки заключается в истинной воле сторон, приходили к выводу, что там, где такой воли нет, не может быть и речи о юридическом эффекте договора: есть только видимость последнего, а не его сущность.

Со второй половины столетия, однако, эта так называемая чистая во левая теория (reine Willenstheorie) начинает все чаще и чаще подвергаться сомнению и критике. Развитие интенсивного, порою даже лихорадочного оборота начинает ощущать эту теорию как серьезную помеху. Все энергичнее и настойчивее раздаются голоса о том, что нельзя игнорировать интересы ни в чем не повинных контрагентов, нельзя приносить в жертву индивидуальной ошибке или описке весь ход гражданского оборота с его непрерывным сцеплением деловых отношений. Каждый вправе доверять волеизъявлениям других, полагаться на них как на нечто серьезное и реальное. С другой стороны, каждый должен нести на себе ответственность за все свои действия, за все свои волеизъявления, за свое не только "быть", но и "казаться" . И под влиянием этих соображений "волевой теории" была противопоставлена "теория изъявления" (Erklärungstheorie), или "теория доверия" (Vertrauenstheorie), или еще иначе, "теория оборота" (Verkehrstheorie): договор должен быть признаваем действительным и нерушимым.

Нетрудно заметить, что эта последняя теория является лишь отражением того общего течения, о котором приходилось уже говорить выше и которое в области вещного оборота привело к установлению принципа "Hand muss Hand wahren" по отношению к движимости и принципа публичной достоверности вотчинной записки по отношению к недвижимости. Как там, так и здесь основной тенденцией этого течения является соединение юридического эффекта с такими или иными внешними, для участников оборота легко распознаваемыми фактами, санкционирование "доверия к внешним фактам" ("Vertrauen auf äussere Thatbestände").

Нужно, однако, сказать, что если в области вещных прав это течение встречает только одиночные протесты, то в области договоров его успехи далеко не столь решительны. Правда, "волевая теория" должна была поступиться значительной долей своей категоричности, но зато и "теория доверия" в ее первоначальной непримиримой абсолютности защищается в настоящее время сравнительно немногими. Столкновение привело к взаимным уступкам, и если спор между обеими теориями еще продолжается, то лишь в том, какая из этих двух точек зрения должна быть положена в основу в виде общего, отправного принципа .

Не вдаваясь здесь в сколько-нибудь детальное обсуждение этого богатого разнообразными трудностями спора, отметим только следующее.

Не подлежит в настоящее время никакому сомнению то обстоятельство, что во всех случаях ошибки, описки и т. д. интересы другого контрагента не могут быть игнорируемы. Но правильно ли делать отсюда тот вывод, который делает "теория оборота", и требовать на этом основании полной действительности договора? Соответствует ли это, в самом деле, тому принципу "доброй совести" (Treu und Glauben), на который ссылаются при этом представители названной теории?

Мы думаем, что нет. Конечно, контрагент лица, впавшего в ошибку, должен получить вознаграждение за вред, им действительно понесенный, за вред, происшедший от того, что он положился на серьезность сделанного ему волеизъявления. Другими словами, он вправе требовать того, что носит название "отрицательного договорного интереса" (ne gatives Vertragsinteresse). Если, например, я продал вам картину, ошибочно полагая, что она только копия, меж тем как в действительности она представляет ценный оригинал, то, разумеется, я обязан возместить вам издержки, понесенные вами на присылку людей или извозчика для ее перевозки. Но нет никаких оснований идти дальше этого и давать вам право требовать передачи самой картины или уплаты ее (конечно, высокой) стоимости, т. е. того, что называется "положительным договорным интересом" (positives Vertragsinteresse). Ошибка одного лица не может быть признана достаточным этическим и социальным основанием для обогащения за его счет другого. Если бы этого требовал принцип "доброй совести", то он сам имел бы в высокой степени сомнительную ценность.

И действительно, именно на эту точку зрения становятся новейшие законодательства. Только возмещение "отрицательного договорного интереса" дает § 122 Германского Уложения и притом с тем ограничением, что этот отрицательный интерес не может превышать того, что контрагент получил бы при полной действительности договора. Такое же правило содержит и ст. 33 нашего русского (внесенного в Государственную Думу) проекта об обязательствах. Наконец, тот же принцип усваивает себе Швейцарское обязательственное уложение 1911 г., однако со следующей характерной для этого кодекса добавкой: "там, где это соответствует справедливости, судья может присудить возмещение и дальнейших убытков" (ст. 26: "Wo es der Billigkeit entspricht, kann der Richter auf Ersatz weiteren Schadens erkennen"). Нужно, впрочем, сказать, что вообще все нормы Швейцарского Уложения относительно ошибки поставлены под верховный контроль "справедливости": ст. 25 говорит, что ссылка на ошибку вообще допустима только там, где это не противоречит началу "Treu und Glauben". Но, уклоняясь в сторону "теории оборота" в этом отношении, Швейцарское Уложение значительно отклоняется от нее в другом: в то время, как Германское Уложение и наш русский проект возлагают на контрагента, впавшего в ошибку, безусловную обязанность возмещения отрицательного договорного интереса, Швейцарское Уложение признает эту обязанность лишь в том случае, если он впал в ошибку по собственной небрежности, т. е. при наличности вины с его стороны (ст. 26). Думаем, что как одно, так и другое отклонение не представляет усовершенствования и что нормы Германского Уложения или нашего проекта заслуживают безусловного предпочтения.

Что касается, в частности, ответственности лица, впавшего в ошибку только при наличности вины, то именно по отношению к этому случаю имеет полное значение возражение сторонников "теории оборота" о том, что вопрос о вине здесь неуместно ставить: каждый, вступая в деловые переговоры с посторонними лицами и вызывая этим их на деловые сношения с собой, естественно берет на себя и риск за все те убытки, которые могут произойти для этих последних вследствие каких-либо неправильностей в его заявлениях. В этом отношении "теория оборота", безусловно, права; ее преувеличение заключается только в том, что она выводит отсюда не необходимость возмещения "отрицательного договорного интереса", а полную действительность договора.

С другой стороны, ограничение права оспариваеть договор, заключенный под влиянием ошибки, только теми случаями, когда такое оспаривание не противоречит началу "Treu und Glauben", лишает самую норму закона всякой определенности. О понятии "Treu und Glauben" нам приходилось говорить уже выше (гл. VI); придется коснуться его и ниже, поэтому сейчас останавливаться на нем мы не будем.

Как бы то ни было, но если мы оставим все подобные "отклонения" в стороне, то мы увидим, что все новейшие законодательства в виде основного принципа в области договоров признают принцип не изъявления, а воли: только согласная и подлинная воля сторон может послужить основанием для возникновения предполагаемых договором прав и обязанностей. И полагаем, что только такую точку зрения можно признать правильной: в нормальной гражданско-правовой жизни не слепая случайность описки, ошибки и т. д., а только сознательная и свободная воля людей может быть поставлена в качестве активного, правотворящего агента. Только в принципе воли может найти себе надлежащее выражение идея частной автономии личности, и отказ от этого принципа лишил бы гражданское право той ариадниной нити, которая единственно может провести его через запутанный лабиринт всевозможных коллизий.

***

Всякий договор является осуществлением частной автономии, осуществлением той активной свободы, которая составляет необходимое предположение самого гражданского права. Вследствие этого верховным началом во всей этой области является принцип договорной свободы. Вместе с началом частной собственности этот принцип служит одним из краеугольных камней всего современного гражданского строя. Уничтожение этого принципа обозначало бы полный паралич гражданской жизни, обречение ее на неподвижность.

Но этот принцип имеет свое отрицательное и свое положительное выражение.

Прежде всего, с отрицательной стороны, принцип договорной свободы обозначает то, что против своей воли никто не обязан вступать в договор. Положение это представляется естественным, и тем не менее в современном праве известны случаи, когда оно терпит известные ограничения. Есть предприятия, которые являются в своей области монопольными; иногда они находятся в руках государства (почта, телеграф), иногда же только этим последним концессионированы (железные дороги). Применение к ним указанного правила ставило бы всех частных лиц в полную зависимость от их произвола, вследствие чего для них устанавливается общая обязанность вступать в договоры, входящие в сферу отведенной им деятельности (так называемый Kontra hierungszwang). Отказ от профессиональных услуг без уважительных причин может послужить основанием для иска об убытках. Но если такая обязанность ко вступлению в договор по отношению к предприятиям концессионированным является общепризнанной, то в новейшее время ставится вопрос о распространении этой обязанности на все вообще предприятия, предлагающие свои услуги публике - аптеки, магазины, стоящих на улице извозчиков и т. д. И думается, что это было бы правильно: всякий вправе рассчитывать, что те услуги, которые предлагаются публике вообще, будут оказаны и ему; открытие предприятия для публики должно быть сопряжено и с соответствующей обязанностью.

С положительной стороны принцип договорной свободы обозначает право частных лиц заключать договоры любого содержания. Это неизбежное последствие самого назначения договора служить формой для определения частных отношений, для удовлетворения индивидуальных интересов. И мы видели уже, как с течением времени эта положительная сторона договорной свободы расширяется. Мы видели, как развивающееся гражданское право переходит от системы только определенных типичных договоров (так называемый numerus clausus договорных типов) к общему признанию всяких договоров действительными независимо от их соответствия тому или другому регулированному в законе образцу. Мы говорили также о том, как падает предубеждение против договоров на действия неимущественного характера. Вместе с ростом личности расширяется и положительное содержание принципа договорной свободы.

Но в то же время очевидно, что эта свобода не может быть безграничной. Право не может санкционировать договора об убийстве, о возбуждении бунта против властей и т. д.; это обозначало бы уничтожение самого правопорядка. Известные ограничения принципа договорной свободы неизбежны, и весь вопрос заключается только в том, как далеко они могут идти и в каких терминах они могут быть выражены. А это раскрывает перед нами новую и чрезвычайно трудную проблему - быть может, одну из самых труднейших проблем всего гражданского права.

Не подлежит, конечно, сомнению, что недопустим договор, противный закону: государство имеет право определять необходимые условия общежития, и естественно, что частным лицам не может быть предоставлена возможность идти против закона и разрушать устанавливаемый им порядок. Так же естественно, в частности, что закон может вносить те или другие ограничения в область частных соглашений, может запрещать, например, наем малолетних детей на фабричные работы, может устанавливать maximum рабочих часов и т. д. В зависимости от тех или иных соображений государство может идти по пути этих ограничений ближе или дальше, и вместе с тем договорная свобода частных лиц будет соответственно суживаться и расширяться. Подобно тому, как говорят об эластичности права собственности, можно говорить об эластичности договорной свободы. Каждое такое устанавливаемое законом ограничение подлежит, разумеется, оценке с точки зрения своей желательности и целесообразности, но самый принцип верховенства закона, повторяем, не может возбуждать сомнений.

Дело, однако, в высокой степени осложняется тем, что во всех современных законодательствах принцип договорной свободы подвергается ограничению не только со стороны закона, но и со стороны некоторых других внезаконных критериев. В качестве таковых являются обыкновенно "общественный порядок" и "добрые нравы". Закон, таким образом, как бы не доверяя своей бдительности, привлекает в роли добавочных контролеров некоторые другие инстанции. Но в чем они состоят?

Обратимся сначала к понятию "общественного порядка" (ordre public, öffentliche Ordnung). Образцом для введения этого ограничительного начала послужил Кодекс Наполеона, который в своем art. 1133 объявил, что всякий акт, противоречащий общественному порядку, является недозволенным (заключающим в себе "cause illicite"). Вслед за ним понятие общественного порядка появляется в нашей I ч. Х т. Свода Законов (ст.1528) и переходит в наш проект Гражданского Уложения всех редакций вплоть до нынешнего проекта об обязательствах (ст. 50). Но, разумеется, ближайшего определения этого понятия мы ни в одном из этих законодательств не найдем. Не подлежит сомнению, что "общественный порядок" мыслится здесь как нечто отличное от того порядка, который определен положительным законом (с административными распоряжениями включительно), а также от того, чего требуют "добрые нравы". Противным "общественному порядку", таким образом, может быть нечто такое, что не запрещено законами и что не нарушает "добрых нравов".

Термин «свобода договора» в Гражданском кодексе РФ изначально упоминается в его первой статье как один из основополагающих принципов гражданского права (ст.1, п.1 ГК).

При буквальном толковании приведенного термина можно прийти к выводу: граждане и юридические лица, все и без исключения, вправе заключать (или не заключать) любые договоры с кем угодно и на каких угодно условиях. Никто не вправе принудить их или отказаться от его заключения.

Что ж, уважаемый читатель, если вы согласны с таким толкованием, давайте закроем кодекс, ограничимся продекларированным в нем термином и попробуем рассмотреть свободу договора как свободу абсолютную, ни кем и ни чем не ограниченную.

Но сначала попробуем ответить на вопросы: а будет ли при такой договорной свободе, например, непрерывно поступать тепло и электричество в наши дома, сможем ли мы беспрепятственно, по одинаковым для всех ценам покупать в магазинах лежащий на витринах товар?

Не исключено, что некоторым читателям эти вопросы покажутся не имеющими к свободе договора никакого отношения.

Увы, отношение имеется, и самое прямое, поскольку тепло и электричество мы получаем на основании договоров тепло- и энергоснабжения, а приобретение товаров в магазинах происходит в подавляющем большинстве случаев по договорам розничной купли - продажи.

А это значит, что и продавцы, если мы истолковали свободу договора верно, имеют такое же право на нее как и мы с вами, потребители товаров и услуг. Они правомочны как заключать с нами названные договоры, так и отказаться от их заключения.

Не исключено, что в последнем случае мы будем вынуждены при свечах мерзнуть в своих жилищах и питаться чем бог пошлет, т.к. продавец магазина, куда мы придем за покупками, будет иметь полное право указать нам на дверь.

К счастью, с подобными крайностями мы сталкиваемся редко, и в большей степени благодаря законодателю, который не только провозгласил и гарантировал свободу договора, но и ограничил ее, в том числе и с целью защиты потребителя как слабой стороны договора.

Принцип свободы договора конкретизирован в статье 421 ГК: граждане и юридические лица свободны в заключении договора; не допускается понуждение к его заключению.

Между тем этой же правовой нормой очерчены и границы договорной свободы: понуждение к заключению договора допускается, если обязанность его заключит предусмотрена ГК, законом или добровольно принятым обязательством.

Субъекты правоотношений, на которых лежит обязанность заключить договор с каждым, кто к ним обратится, названы в статье 426 и других статьях ГК. К ним относятся коммерческие организации, осуществляющие энергоснабжение, розничную торговлю, перевозку общественным транспортом, медицинское, гостиничное обслуживание и другие виды деятельности.

Договоры, заключаемые этими организациями, называются

В законе содержится прямой запрет на отказ от заключения публичного договора. Если коммерческая организация все же отказывается заключить договор, то другая его сторона вправе обратиться в суд не только с требованием о понуждении его заключения, но и с требованием о возмещении убытков.

Поэтому торопиться с установкой в своих квартирах дровяных печей не следует.

Из единственного приведенного здесь примера ограничения договорной свободы уже можно заключить, что абсолютной свободы договора не существует. Нет такой свободы и в других странах, поскольку она неминуемо приведет к краху экономику любого государства и создаст хаос в общественных отношениях.

Законодатель не оставил без внимания и условия, которые включаются сторонами в договоры.

По общему правилу, согласующемуся с законным принципом свободы договора, эти условия включаются в него по усмотрению сторон.

Но в случае если конкретное содержание соответствующего условия императивно предписано законом или иным нормативным актом, усмотрение сторон не может иметь места.

Во многих случаях закон предоставляет сторонам выбор: включить в договор условие, отличающееся от условия, предусмотренного правовой нормой, либо вообще исключить его применение.

Такая норма будет применяться только в том случае, если стороны не достигнут соглашения ни об исключении нормативного условия, ни о принятии условия, отличающегося от нормативного.

Интересующийся правом читатель, вероятно, догадался, что речь здесь идет о диспозитивных нормах, т.е. правовых нормах, в которых содержится несколько вариантов осуществления сторонами своих прав и обязанностей.

В тех случаях, когда условие договора не определено сторонами или диспозитивной нормой, соответствующие условия определяются обычаями делового оборота, применимыми к отношениям сторон.

Добровольно принятое на себя обязательство заключить договор также вполне правомерно рассматривать как ограничение свободы договора. Например, суд может обязать лицо, заключившее , заключить и основной договор, если это лицо отказывается от его заключения (ст.429, п.4 ГК).

ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Н.В. Кузнецова

СВОБОДА ДОГОВОРА И ПРОБЛЕМЫ КЛАССИФИКАЦИИ ЕЕ ОГРАНИЧЕНИЙ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Исследуется содержание принципа свободы договора и проблем классификации ограничений договорной свободы в гражданском праве.

Ключевые слова: принцип свободы договора, ограничение свободы договора.

Принцип свободы заключения гражданско-правовых договоров отнесен в современном гражданском законодательстве к числу основных начал гражданского права (ст. 1 ГК РФ). Основное содержание указанного принципа (основные его элементы) мы находим в нормах ст. 421 ГК РФ. В юридической литературе выделяют несколько сторон проявления принципа свободы договора. По мнению И.А. Покровского, существует положительное и отрицательное содержание указанного принципа. Отрицательная сторона заключается в том, что никто не обязан заключать договор против своей воли, положительная - лица вправе заключать договор с любым содержанием, кроме случаев противоречия договоров закону .

Наиболее признанной является точка зрения о трех аспектах принципа свободы договора:

1) свобода в заключении договора и отсутствие принуждения к вступлению в договорные отношения;

2) свобода в определении характера заключаемого договора; 3) свобода в определении условий (содержания) договора .

По мнению М.И. Брагинского, «все три проявления свободы договора в совокупности необходимы участникам оборота для того, чтобы реализовать свою имущественную самостоятельность и экономическую независимость, конкурировать наравне с другими участниками рынка товаров, работ и услуг» .

М.Н. Марченко выделяет четыре элемента принципа свободы договора: 1) лица свободны в решении вопроса: заключать или не заключать договор; 2) лица самостоятельно выбирают партнера по договору; 3) лица свободны в выборе того или иного вида договора; 4) лица самостоятельно определяют условия договора .

В.В. Калемина предлагает более широкий перечень аспектов проявления автономии воли и свободы договора: 1) право самостоятельно решать, вступать в договор или нет; 2) предоставление сторонам широкого усмотрения при определении условий договора; 3) право свободного выбора контрагента по договору; 4) право заключать договоры как предусмотренные, так и не предусмотренные ГК РФ; 5) право выбирать вид договора и право заключать смешанный договор. В этот же перечень автор включает право выбора формы договора; возможность сторон в любое время своим соглашением изменить или расторгнуть договор; право выбирать способ обеспечения исполнения договора. Указанный перечень автор оставляет открытым .

Другие авторы дополняют объем содержания принципа свободы договора следующими элементами: 1) правом сторон самостоятельно вести переговоры для достижения соглашения путем использования любых правомерных способов (при этом стороны при ведении переговоров не ограничены во времени); 2) урегулированием отношений сторон диспозитивными нормами . Еще более подробный перечень элементов принципа свободы договора встречаем в работе С.А. Денисова. Он дополнительно отмечает необходимость выделения еще таких элементов, как: 1) юридическое равноправие контрагентов по отношению друг к другу в ходе ведения переговоров; 2) право сторон выбирать способ заключения договора (общий порядок, торги, предварительный договор, договор присоединения); 3) расширение правоспособности юридических и физических лиц; 4) существенное расширение перечня объектов, в отношении которых стороны могут заключать договоры. На необходимость более широкого понимания принципа свободы договора обращает внимание в своих работах и Н И. Клейн .

Несмотря на достаточно широкий перечень элементов принципа свободы договора, встречающийся в юридической литературе, анализ действующего законодательства позволяет его дополнить. На наш взгляд, в содержание данного принципа можно включить еще следующие элементы: 1) воз-

можность (по общему правилу) рассмотрения преддоговорных споров в суде; 2) право сторон самостоятельно определять порядок и основания изменения и расторжения договора; 3) право контрагентов самостоятельно определять размер ответственности за нарушения договорных обязательств; 4) право контрагентов устанавливать в договоре соотношение различных форм гражданско-правовой ответственности (например, штрафная неустойка, соотношение процентов (ст. 395) и неустойки).

В целом же можно классифицировать элементы принципа свободы договора, разделив их на три основные группы.

К первой относятся элементы свободы, характеризующие процесс заключения гражданско-правового договора.

К ним можно отнести: 1) свободу решения вопроса о том, заключать или нет договор; 2) свободу выбора вида договора, правилам которого стороны хотят подчинить свои отношения; 3) право сторон заключать смешанные или комплексные договоры; 4) свободу выбора контрагента по договору; 5) юридическое равенство сторон при заключении договора; 6) свободу выбора формы договора в пределах, установленных законодательством; 7) свободу определения момента заключения договора (условие договора); 8) свободу выбора способа заключения договора; 9) неподведомственность судам преддоговорных споров.

Вторую группу элементов свободы договора составляют те, которые относятся к содержанию заключаемого договора, а именно: 1) свобода формирования условий договора; стороны вправе включать в договор условия как предусмотренные, так и не предусмотренные действующим законодательством, но ему не противоречащие; 2) диспозитивность норм, регулирующих договорные отношения (право сторон изменять условия, установленные законодательством для данного вида договора); 3) свобода выбора способа обеспечения исполнения обязательства по договору; 4) свобода установления мер гражданско-правовой ответственности за нарушение договорных обязательств и их соотношение друг с другом (например, неустойка и убытки, проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами и неустойка); 5) установление в законодательстве отдельных договорных условий оценочными понятиями.

Третью группу элементов свободы договора составляют права контрагентов, связанные с изменением и расторжением договоров. Сюда можно отнести: 1) свободу установления в договоре не предусмотренных законом оснований изменения и расторжения договора; 2) свободу установления сроков для уведомления о расторжении или изменении договора.

При всем значении и полноте свободы договора она, как и любая иная свобода, имеет свои пределы. В юридической литературе нет однозначного мнения по поводу того, на какие виды можно разделить ограничения договорной свободы. Так, например, по мнению К.И. Забоева, основания классификации ограничений свободы договора могут быть различными. В качестве примера он приводит их деление на «законодательную защиту от вторжения частного субъекта гражданского права в “сектор свободы” другого частного лица либо в “сектор, отражающий публичные интересы государства”» . Так, К.И. Забоев делит ограничения свободы договора на две группы: 1) нормы, устанавливающие внешние пределы свободы (пределы осуществления гражданских прав, ограничения товарообмена, требования о правосубъектности участников гражданского оборота); 2) нормы, касающиеся внутреннего изъятия из «сектора» свободы договора (требования к специальному субъектному составу договоров, ограничение свободы в зависимости от содержания, формы и требования государственной регистрации договоров, недействительность сделок, обязательные основания заключения договоров, необходимость получения лицензий на заключение определенных видов сделок) (Там же. С. 186, 187).

М.И. Брагинский считал, что ограничения свободы договора можно разделить на позитивные и негативные. К позитивным он относил ограничения, связанные с обязанностью субъектов гражданского оборота заключить определенный договор, и включение в договор определенных условий (императивный характер норм, устанавливающих такие условия). К негативным - ограничения, которые связаны со специальным субъектным составом договора, а также установлением в гражданском законодательстве преимущественных прав на заключение определенных договоров .

Еще одну классификацию ограничений договорной свободы приводит Р. Тельгарин. Он делит пределы свободы договора на нормативные и ненормативные. К нормативным автор относит обязательное заключение договора с заранее определенным контрагентом или на заранее определенных условиях, запреты для сторон на включение в договор определенных условий, ограничение в выборе

договорной структуры и вида договора. К ненормативным - те, которые устанавливаются усмотрением сторон и могут быть связаны с изменением воли и волеизъявления стороны при формировании содержания договора, усмотрением сторон изменять условия, установленные диспозитивными нормами .

Классификация ограничений договорной свободы может быть проведена и по другим основаниям. Например, в зависимости от целей установления ограничений свободы можно выделить: 1) ограничения в целях защиты слабой стороны в договоре, например, обязательное заключение публичных договоров (ст. 426 ГК РФ); право гражданина требовать расторжения договора присоединения, если в него включены условия, ухудшающие его положение по сравнению с действующим законодательством (ст. 428 ГК РФ) и др.; 2) ограничения в целях защиты интересов кредиторов, например, обязанность продавца при продаже предприятия уведомить о заключении данного договора кредиторов (ст. 562 ГК РФ); необходимость получения согласия кредитора на заключение договора о переводе долга на другое лицо (ст. 391 ГК РФ) и др.; 3) ограничения в целях защиты интересов должников (например, правило ст. 333 ГК РФ об уменьшении размера подлежащей взысканию неустойки); 4) ограничения в целях защиты публичных интересов (государственная закупка товаров, выполнение подрядных работ для государственных и муниципальных нужд, принудительный выкуп патента на изобретение и др.).

В зависимости от сферы распространения ограничения договорной свободы можно разделить на две группы. К первой относятся ограничения, носящие общий характер для всех участников гражданского оборота. В частности, это ограничения, связанные с недопустимостью нарушения прав и свобод других лиц, а также злоупотреблением правом (ст. 10 ГК РФ); недопустимость недобросовестной конкуренции и монополизации; ограничения правосубъектности участников гражданского оборота; правила гражданского законодательства об оборотоспособности объектов гражданских прав (указанные ограничения влияют на выбор контрагента по договору, виды договора и формирование его условий).

Вторая группа ограничений свободы адресована определенным субъектам гражданского оборота. Указанные ограничения, в свою очередь, можно подразделить на две подгруппы. Первую составляют ограничения, связанные с установлением ограничений или запретов для определенных субъектов в рамках определенных гражданско-правовых договоров. Сюда следует отнести, например, ограничения и запреты дарения (ст. 575, 576 ГК РФ), ограничения соглашений о новации и отступном (ст. 414 ГК РФ), установление специального субъектного состава некоторых гражданско-правовых договоров (например, ст. 819, 834, 845, 907, 938 ГК РФ), наличие преимущественных прав на заключение договора (например, ст. 621, 684 ГК РФ).

Ко второй подгруппе можно отнести установленные законом предписания совершать субъектами гражданского оборота, вступающими в договорные отношения, определенные действия. Например, соблюдать требования о форме и государственной регистрации договоров, правила о существенных условиях заключаемых договоров (ст. 432 ГК РФ). К этой же подгруппе следует отнести обязательные основания заключения некоторых гражданско-правовых договоров (ст. 426, 429 ГК РФ), установление отдельных условий договоров оценочными понятиями (например, ст. 314 ГК РФ).

Следующая классификация ограничений договорной свободы связана с источниками их установления. Анализ законодательства и практики его применения позволяет выделить по данному критерию три вида ограничений: 1) ограничения, установленные законом (обязательные основания заключения договоров, установления отдельных условий договоров императивными нормами и др.);

2) ограничения, установленные соглашением контрагентов (например, в соответствии с п. 3 ст. 614 ГК РФ стороны договора аренды могут установить в договоре невозможность изменения арендной платы в течение всего срока действия договора); 3) ограничения, установленные судебной практикой (например, правила применения ст. 333, 319 ГК РФ).

Относительно ограничений свободы договора, устанавливаемых судебной практикой, следует заметить, что действующее законодательство не предусматривает такой возможности. Содержание норм ст. 421 ГК РФ позволяет сделать вывод о том, что ограничения договорной свободы могут быть установлены либо законом, либо по усмотрению сторон в пределах, предусмотренных гражданским законодательством.

Тем не менее, правоприменительная практика показывает, что суды нередко ограничивают свободу участников гражданского оборота при заключении или определении договоров и формировании их содержания.

Так, например, в свое время в постановлении Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (ныне не действует) в противоречие со ст. 209, 395 ГК РФ было предусмотрено правило, запрещающее продавцу недвижимости до государственной регистрации перехода права собственности на проданное недвижимое имущество к покупателю отчуждать это же имущество другим лицам. Впоследствии судебная практика по данному вопросу была приведена в соответствие с действующим законодательством .

Примером такого ограничения являются правила применения ст. 333 ГК РФ, поскольку судебная практика установила иные критерии снижения размера подлежащей взысканию неустойки, чем предусмотрено ст. ГК 333 РФ, а также предоставила судам право по своему усмотрению применять правило о ее уменьшении .

В настоящее время примером такого ограничения договорной свободы является практика применения ст. 319 ГК РФ. Норма ст. 319 ГК РФ устанавливает очередность погашения денежного обязательства при исполнении его по частям. В соответствии со ст. 319 ГК РФ в первую очередь подлежат погашению издержки кредитора, связанные с получением исполнения, во вторую - проценты, в третью - сумма основного долга. Безусловно, в судебной практике не мог не возникнуть вопрос о том, какие проценты подлежат погашению до суммы основного долга. Ответ на этот вопрос был дан еще в совместном постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума ВАС РФ от 18 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений ГК РФ, о процентах за пользование чужими денежными средствами» .

В соответствии с п. 11 указанного постановления под процентами, погашенными до суммы основного долга, следует понимать проценты за правомерное пользование чужими денежными средствами (п. 1 ст. 808 ГК РФ). Очевидно, что с учетом данных разъяснений по правилам ст. 319 ГК РФ в четвертую очередь подлежат погашению проценты за неправомерное пользование средствами (ст. 399 ГК РФ), а также неустойка. Норма ст. 319 ГК РФ сформулирована диспозитивно и дает право контрагентам устанавливать любую иную очередность погашения долга по денежному обязательству. Однако судебно-арбитражная практика ограничивает свободу договора в указанном случае, допуская изменения очередности только в части процентов за правомерное пользование (стороны могут поменять очередность погашения указанных процентов и суммы основного долга) . Аргументация данного вывода судебной практики со ссылкой на то обстоятельство, что ст. 319 ГК РФ не регулирует отношения, связанные со взысканием процентов за неправомерное пользование чужими денежными средствами, не выдерживает критики (с учетом разъяснений постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 08 октября 1998 г. № 13/14).

Кроме того, нельзя забывать, что не только норма ст. 319 предоставляет возможность сторонам по своему усмотрению урегулировать очередность погашения долга, но и п. 2 ст. 1 ГК РФ устанавливает правило, согласно которому участники гражданского оборота приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора. Ни ст. 319, ни какая-либо иная норма ГК РФ не содержит запрета на установление иной очередности погашения денежного обязательства по частям.

С учетом положений п. 2 ст. 1 и ст. 421 ГК РФ ограничения договорной свободы, устанавливаемые по судейскому усмотрению, не должны противоречить закону.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998.

2. Гражданское право: в 4 т. Т. 3: Обязательственное право: учебник для студентов вузов / отв. ред. Е.А. Суханов. 3-е изд. М., 2006. С. 175-177.

3. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. М., 2001. С. 153, 154.

4. Касьянова Г.Ю. 1000 и один договор / под ред. Г.Ю. Касимовой. М., 2007.

5. Марченко М.Н. Общая теория договора: основные положения (статья первая) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2003. № 6.

6. Калемина В.В. Договорное право: учеб. пособие. М., 2007.

7. Синельникова В.Н., Пучков Е.А. Договор как условие предпринимательской деятельности. М., 2007.

ЭКОНОМИКА И ПРАВО

8. Клейн Н.И. Принципы свобод и договора и основания его ограничения в предпринимательской деятельности // Предпринимательские договоры: материалы ежегодных научных чтений памяти проф. С.Н. Братуся. М.: ИД «Юриспруденция», 2008.

9. Забоев К.И. Правовые и философские аспекты гражданско-правового договора. СПб., 2003.

10. Тельгарин Р. О свободе заключения гражданско-правовых договоров в сфере предпринимательства // Рос. юстиция. 1997. № 1.

11. Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // Вестн. ВАС РФ. 2010. № 12.

12. Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 июля 1997 г. № 7 «Обзор

практики применения арбитражными судами ст. 333 ГК РФ» // Вестн. ВАС РФ. 1997. № 9.

13. Вестник ВАС РФ. 1988. № 11.

14. Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 20 октября 2010 г. № 141

«О некоторых вопросах применения положений ст. 319 ГК РФ» // Вестн. ВАС РФ. 2010. № 12.

Поступила в редакцию 16.02.11

Freedom of contract and its abridgements in the civil law of Russian Federation

The article studies the freedom of contract principle and covers the issues concerning abridgements of contract freedom in civil law.

Keywords: freedom of contract principle, abridgements of contract freedom.

Кузнецова Надежда Викторовна, кандидат юридических наук, доцент, профессор ГОУВПО «Удмуртский государственный университет»

426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 4)

E-mail: [email protected]

Kuznetsova N.V., candidate of law, associate professor, professor Udmurt State University

426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya str., 1/4 E-mail: [email protected]