Уголовный сыск российской империи. Слава и трагедия гениального сыщика: Почему главу уголовного розыска Российской Империи считали русским Шерлоком Холмсом

Ю.А. ЖИЛИНА, адъюнкт Белгородского юридического института МВД России научный руководитель: Е.Д. ПРОЦЕНКО, доктор юридических наук, профессор, заместитель начальника Московского университета МВД России Сыскные отделения Российской империи в начале ХХ века использовали работу с агентурным аппаратом как одну из форм негласной деятельности для борьбы с уголовной преступностью. В статье анализируется нормативно-правовая база использования агентов. На основе архивных материалов излагаются требования, предъявляемые к негласным сотрудникам, вопросы финансирования, структура сыскного аппарата.

Данная статья была скопирована с сайта https://www.сайт

УДК 340.0(09)

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №6 2011 Страницы в журнале: 169-172

Ю.А. ЖИЛИНА,

адъюнкт Белгородского юридического института МВД России

научный руководитель:

Е.Д. ПРОЦЕНКО,

доктор юридических наук, профессор, заместитель начальника Московского университета МВД России

Сыскные отделения Российской империи в начале ХХ века использовали работу с агентурным аппаратом как одну из форм негласной деятельности для борьбы с уголовной преступностью. В статье анализируется нормативно-правовая база использования агентов. На основе архивных материалов излагаются требования, предъявляемые к негласным сотрудникам, вопросы финансирования, структура сыскного аппарата.

Ключевые слова: сыскная полиция, негласная деятельность, агентурный аппарат.

Secret-service activity of criminal investigation branches of the Russian empire in the beginning of the XX-th century

Detective branches of the Russian empire in the beginning of the XX-th century used work with the secret-service device as one of forms of private activity for struggle against criminality. In article is the analyzed legal base of use of agents. On the basis of archival materials are stated the requirements shown to private employees, financing questions, structure of the detective device.

Keywords: criminal investigation police, secret activity, secret-service device.

Рост преступности в настоящее время, масштабы, новые формы ее проявления порождают у граждан чувство тревоги за свою жизнь, благополучие, снижают доверие по отношению к проводимой государством политике, напрямую угрожают национальной безопасности. Решение проблем борьбы с преступностью и ее профилактикой невозможно без комплексного использования сил, средств и методов различных отраслей знаний. Раскрытие преступлений во многом зависит от должной организации оперативно-разыскной деятельности и использования содействия граждан в ее осуществлении.

В России оперативно-разыскной деятельности в ее современном понимании предшествовала сыскная деятельность, имеющая многовековую историю. Сыскные отделения, созданные законом от 6 июля 1908 г. «Об организации сыскной части» на всей территории Российской империи, в своей деятельности использовали комплекс оперативно-разыскных мер и следственных действий, направленных на борьбу с общеуголовной преступностью. Однако на момент их образования не существовало нормативного правового акта, закреплявшего порядок производства разыскных мероприятий и регламентирующего оперативную деятельность сыскных отделений.

В Своде уставов о предупреждении и пресечении преступлений 1832 года указано, что «полиция обязана всеми зависящими от них средствами предупредить и пресекать» преступные действия, а «в искоренении воров, разбойников обязана употреблять все возможные способы». Не нарушая норм уголовного законодательства, чины сыскных отделений могли применять любые средства и способы, направленные на предотвращение и раскрытие преступлений. Агентурная работа занимала ведущее место в негласной деятельности, осуществляемой полицейскими учреждениями.

Чины сыскных отделений выполняли возложенные на них задачи методом «систематического надзора за преступными и порочными элементами путем негласной агентуры и наружного наблюдения». Использование секретного агентурного аппарата - «негласной агентуры», - как заметил секретарь официального журнала Министерства внутренних дел «Вестник полиции» Л. Косунович, - это «дело чрезвычайно важное и необходимое в целях уголовного розыска, но вместе с тем весьма щекотливое, требующее большой осмотрительности и такта», в том числе и из-за криминального прошлого у многих из сыскных агентов. В таких условиях нельзя «доводить дело до того, что становится неизвестно, где кончается преступник и начинается в нем сыщик».

Чины сыскных отделений в своей работе с агентурным аппаратом не имели четкой правовой базы, регламентирующей оперативную работу; выделяемый сыскной кредит являлся явно недостаточным для удовлетворения всех нужд сыскной полиции. Например, на оплату тайных агентов Министерство внутренних дел тратило ежегодно 3,5 млн руб. В начале 1916 года секретным сотрудникам ежемесячно выплачивалось 20 тыс. руб. При этом на сыскные расходы всей Петроградской столичной сыскной полицией в 1915 году было израсходовано 214 032 руб.

Инструкция чинам сыскных отделений 1910 года установила негласные источники получения информации сотрудниками сыска. К таким источникам относились и сообщения секретных агентов.

Начальник Московской сыскной полиции А.Ф. Кошко в своих мемуарах подробно описывает структуру агентурного аппарата, имевшегося в распоряжении чинов сыска. Он создал особую иерархическую систему агентов, обеспечивающую конспиративность и негласность их работы, уменьшение злоупотреблений со стороны чинов полиции с помощью проверок агентами. Структура сыскного аппарата выглядела следующим образом:

Агенты, действующие под началом надзирателя сыскной полиции Московского полицейского участка. Агенты подразделялись на агентов, действующих на постоянной основе в количестве 3-4 человек, и агентов-осведомителей, которые служили по найму. Агенты сотрудничали с сыскной полицией за денежное вознаграждение либо за «хлопоты полиции по подысканию им какой-нибудь казенной или частной службы», за бесплатные билеты в театр, на железнодорожный транспорт, автобусы, за бесплатное получение газет;

Агенты, действующие под руководством чиновника по особым поручениям. Над агентами участковых полицейских надзирателей осуществлял контроль чиновник по особым поручениям сыскной полиции с помощью собственного агентурного аппарата. Данный чиновник возглавлял группу из нескольких надзирателей;

Агенты начальника сыскной полиции. Агентурный аппарат чиновника по особым поручениям и его личная деятельность контролировались двадцатью секретными агентами начальника сыскной полиции Москвы. Последние из вышеперечисленных агентов были строго засекречены и известны только самому чиновнику по особым поручениям. Строжайшая конспирация позволяла вести негласное наблюдение за любым из сотрудников сыскной полиции. Для связи существовали конспиративные квартиры.

Осуществлялся так называемый контроль над контролем: один агент проверял другого агента, при этом сам подвергался негласной проверке. Агенты и осведомители служили по вольному найму и вербовались из разных слоев населения.

Приобретение агентурного аппарата являлось постоянной заботой начальника сыскного отделения и его чинов. Это мероприятие требовало такта, осторожности, определенных профессиональных навыков и знаний. Параграф 16 «Совершенно секретных правил», являющихся дополнением к Инструкции чинам сыскных отделений, указывал на необходимость искать содействия чинам сыскных отделений, прежде всего «в честных и нравственно устойчивых элементах охраняемого ими общества». С помощью агентурного аппарата каждый чин сыскных отделений имел возможность подробнейшим образом изучить территорию его обслуживания и качественный состав населения, проживающего на ней.

К агентурному аппарату предъявлялись определенные требования в их деятельности по оказанию помощи сыскным отделениям. Негласные агенты не должны ни под каким видом принимать участия в совершении преступлений или выступать подстрекателями совершения преступлений другими лицами. Со стороны агентов запрещалась провокационная деятельность. Агенты должны быть предупреждены, что «всякая провокационная деятельность непременно разоблачится как путем агентуры, так и в особенности на формальных расследованиях и на суде и что за такое нарушение своих обязанностей они будут предаваться неукоснительно в руки правосудия без всякой надежды на снисхождение». Агенты не имели права выдавать себя за лиц, состоящих на службе, а также пользоваться удостоверениями, визитными карточками, раскрывающими их деятельность. Общение с агентами, «дозволяемое в интересах службы», должно проходить строго в рамках «служебных отношений и негласные агенты никогда не могли бы иметь повода присваивать себе какое-либо официальное положение “служащего сыскной полиции”».

С негласными агентами работали все чины сыскного отделения. Чин сыскной полиции, получая сведения от агента, оформлял агентурную записку, где отмечалось, кем составлен документ, кто и когда предоставил сведения. Записка передавалась начальнику сыскного отделения. Начальник отделения обеспечивал хранение агентурных данных и секретных сведений; источники информации не подлежали разглашению.

Агентам выдавались денежные вознаграждения за проделанную работу и предоставленные сведения. Агент писал расписку следующего содержания: «1913 года января 14 дня, я, нижеподписавшийся, дал эту расписку полицейскому надзирателю в получении от него одного рубля за доставление агентурных сведений по делу о краже лошади у Сотникова с постоялого двора Панина в г. Волчанск, совершенной 5 сего января. Крестьянин Волчанского уезда Тимофей Прохорович Дасичанский». Суммы, выплачиваемые в качестве вознаграждения негласным агентам, относились к суммам нужд на сыскные надобности - сыскному кредиту - и учитывались по определенной форме. Размер денежных выплат находился в прямой зависимости от ценности передаваемых агентами сведений. Предоставлять незаконные льготы агентам запрещалось.

Всех агентов, работающих на сыскную полицию, можно условно разделить на три группы:

1) постоянные негласные агенты;

2) агенты-штучники. Такие агенты получали разовые вознаграждения за предоставленную информацию;

3) агенты-любители: «воры, не поделившие добычи, присылали кляузные письма, жалуясь друг на друга», «скупщик краденого, обуреваемый завистью к коллеге, перекупившему выгодную партию товара», люди, желающие заработать «пятерку, десятку, а то и четвертную (сообразно ценности сведений)», предлагающие сообщить какие-либо интересующие сыскную полицию сведения.

Циркуляр Департамента полиции от 9 февраля 1910 г. устанавливает, что при правильной постановке разыскного дела агенты должны быть не только в местном сыскном отделении, но и в уездных городах и в местах значительного скопления населения. «При таких условиях местные агенты смогут своевременно предупреждать чинов полиции о подготавливающихся преступлениях, производить негласные розыски преступников по горячим следам, не ожидая прибытия штатных чинов уездной полиции или агентов сыскного отделения». Такие агенты в состоянии предоставлять сведения в сыскное отделение в любое время, а сыскное отделение, в свою очередь, располагает агентурной сетью на территории всей губернии.

Агенты не являлись государственными служащими и фактически не могли рассчитывать на гарантии и льготы, предоставляемые чинам сыскных отделений. Оказывая содействие органам сыскной полиции, агенты подвергали себя большой опасности, иногда смертельной, лишь за ежемесячное или разовое денежное вознаграждение.

Понимая, какое значение для уголовного сыска имеет работоспособный агентурный аппарат, 8-е делопроизводство Департамента полиции в 1910 году при разработке программы ревизий сыскных отделений большое внимание уделило вопросу работы с негласными сотрудниками. В ходе ревизии предполагалось выяснить:

- «какие агенты имеются кроме чинов отделения, сколько из них на постоянном жаловании, сколько разовых или “штучников”;

Ведутся ли списки личного состава всех негласных агентов, имеют ли дело с этими агентами только начальник отделения или и другие чины отделения;

Кто рассчитывается с агентами и какие отбираются расписки;

Где проходят свидания и имеются ли конспиративные квартиры;

Из какой среды выбираются агенты, какими приемами;

Насколько агенты заслуживают доверия и какие принимаются меры для установления шантажа и провокации;

Не получали ли такие агенты определенное жалованье, не предоставлялись ли им разные льготы;

Были ли случаи обнаружения агентуры;

Не было ли случаев, когда агенты присваивали себе положение служащих сыскного отделения».

Начальник Курского сыскного отделения Казанский в отчете за 1909 год указал: «…кроме всего деятельность чинов вверенного мне Отделения заключалась в систематическом выслеживании разных подозрительных лиц и проверке разных сведений, получаемых агентурным путем, а также в наблюдении за всеми местными лицами, зарегистрированными в уголовной неблагонадежности, благодаря чему преступность в г. Курске сравнительно уменьшилась».

Основные принципы организации агентурной работы, практика привлечения граждан к оказанию содействия органам полиции, выработанная сыскными отделениями Российской империи, оказали огромное влияние на дальнейшее развитие оперативно-разыскной деятельности учреждений, главной целью которых является борьба с общеуголовной преступностью. Изучение дореволюционного опыта правового регулирования вопросов, связанных с привлечением граждан к конфиденциальному сотрудничеству, остается актуальным в настоящее время, так как повышение эффективности осуществления оперативно-разыскной деятельности невозможно без применения негласных форм и методов, предполагающего обязательное изучение уроков прошлого.

Библиография

1 Свод законов Российской империи. - Спб., 1912. Т. 14. С. 97.

2 Там же. С. 120.

3 Инструкция чинам сыскных отделений. - Спб., 1910. С. 1.

4 Косунович Л. Сыскные отделения // Вестник полиции. 1909. № 34. С. 721.

6 См.: Мулукаев Р.С., Малыгин А.Я., Епифанов А.Е. История отечественных органов внутренних дел. - М., 2005. С. 88.

7 См.: Городские преступления за 1915 год // Вестник полиции. 1916. № 39. С. 940.

8 См.: Инструкция чинам сыскных отделений. С. 25.

9 См.: Кошко А.Ф. Очерки уголовного мира царской России. - М., 2001. Т. 2. С. 153.

10 Косунович Л. Краткий отчет о совещании деятелей уголовного сыска // Вестник полиции. 1913. № 30. С. 688.

11 См.: Инструкция чинам сыскных отделений. С. 28.

12 Политическая полиция и политический терроризм в России (вторая половина 19-начало 20 в.): Сб. док. - М., 2001. С. 309.

13 Косунович Л. Краткий отчет о совещании деятелей уголовного сыска. С. 688.

15 Государственный архив Харьковской области. Ф. 3. Оп. 285. Д. 397. Л. 50-50 об.

16 См.: Кошко А.Ф. Указ. раб. С. 156.

17 Государственный архив Российской Федерации. Ф. 102. Оп. 217. Д. 163. Л. 3.

18 Государственный архив Российской Федерации. Ф. 102. Оп. 217. Д. 163. Л. 3.

19 Государственный архив Курской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 10288. Л. 11.

Быстрый рост преступности и отсутствие эффективных мер борьбы с ней вызвали серьезное беспокойство в пореформенной России у наиболее дальновидных руководителей полицейского аппарата и заставили через двадцать лет вновь вернуться к вопросу о создании в столице специального органа для борьбы с общеуголовной преступностью. В 1863 г. был подготовлен проект В.Е.Фиша о преобразовании городской полиции Санкт-Петербурга, в которой предлагалось организовать уголовную полицию с возложением на нее оперативно-розыскных функций. Но уже лишь в 1866 году Петербургский обер-полицмейстер генерал-лейтенант Ф.Ф. Трепов направил Царю Александру-2 записку, в которой говорилось: "Существенный пробел в учреждении столичной полиции составляло отсутствие особой части со специальной целью производства исследований для раскрытия преступлений, изыскания общих мер к предупреждению и пресечению преступлений. Обязанности эти лежали на чинах наружной полиции, которая, неся на себе всю тягость полицейской службы, не имела ни средств, ни возможности действовать с успехом в указанном отношении. Для устранения этого недостатка и предложено учредить сыскную полицию".

Записка сыграла свою роль, и 26 октября 1866 г . Высочайше было утверждено положение Комитета министров о создании Санкт-Петербургской сыскной полиции, а 31 декабря того же года издан приказ министра внутренних дел, который положил начало организации в столице Российской империи специального подразделения, занимавшегося общеуголовным сыском, предупреждением и пресечением преступлений, используя при этом специальные методы и средства.

Основные задачи общеуголовного сыска были определены в «Учреждении Санкт-Петербургской городской полиции» , где указывалось:

«Сыскная полиция имеет своим назначением производство розысков и дознаний по делам уголовным, а равно исполнение приказаний градоначальника относительно мер по предупреждению и пресечению преступлений». Сыскная полиция действует на общих для полиции установленных основаниях в качестве исполнительного полицейского учреждения по специальной части. Подробный порядок действия сыскной полиции определялся инструкцией градоначальника».

Функции сыскной полиции в Петербурге определялись Указом об учреждении губерний, Уставом уголовного судопроизводства, Уставом о предупреждении и пресечении преступлений и Общим уставом счетным .

Согласно Уставу уголовного судопроизводства сыскная полиция занималась розыском обвиняемых, если не было известно место их пребывания, или в случае их побега. Такие розыски проводились по решению суда и по представлению судебного следователя или прокурора. По правилам Общего устава счетного, сыскная полиция разыскивала имущество, на которое было наложено взыскание по начетам, кроме розыскной деятельности на сыскную полицию были возложены обязанности ведения учета и наведения справок о лицах, которых задерживала участковая полиция, если у этих лиц не было паспорта или ни обвинялись в каких-либо преступлениях.

Первым начальником сыскной части стал Иван Дмитриевич Путилин.

Первоначально сыскная полиция, возглавляемая И.Д.Путилиным, состояла из его помощника,

-четырех чиновников по особым поручениям,

Двадцати полицейских надзирателей (сыщиков) и,

- двадцати вольнонаемных сыщиков .

Начальник сыскного отделения и его помощник назначались на должность и увольнялись по предварительному сношению губернатора с прокурором окружного суда. Разумеется, что такой малочисленный состав далеко не отвечал сыскной полиции, а в вопросе предупреждения преступлений и вовсе оказался несостоятельным. Большая часть совершенных в С-Петербурге преступлений оставалась нераскрытой и даже надлежащим образом не исследованной.

В виду своего ограниченного состава чины сыскной полиции не могли быть прикреплены к району или участку, где они могли бы действовать совместно с чинами наружной полиции. Сосредоточение всего личного состава в центральном управлении не отвечало нуждам такого большого города, как С-Петербург, и создавало, таким образом, формальные, чисто канцелярские отношения чинов сыскной полиции к своим обязанностям. Их работа сводилась к составлению розыскных статей и записями разыскиваемых вещей и лиц в особые справочные книги. Исключениями были лишь некоторые преступления, как например, убийства и другие из ряда выходящие преступления, когда чины сыскной полиции, по сообщению наружной полиции или по требованию судебных властей, являлись на место преступления.

Численность сыскного отделения в первые два десятилетия его существования была крайне немногочисленной, и поэтому в условиях дефицита кадров весь личный состав сосредотачивался в центральном управлении. В сложившейся ситуации необходимо было сконцентрировать силы, чтобы успешно реагировать на проведение розысков, прежде всего по тяжким преступлениям, вызвавшим особый резонанс в обществе. При отсутствии дактилоскопии, экспертиз и прочих научно-технических достижений криминалистики сыщикам приходилось опираться только на личные способности в раскрытии преступлений, в чем И.Д.Путилину не было равных. Наиболее сложные и запутанные преступления начальник сыскного отделения брался раскрывать лично. На его счету были сотни пойманных убийц и грабителей. Еще при жизни И.Д. Путилина сравнивали с великими литературными сыщиками Лекоком, Пинкертоном, Шерлоком Холмсом. Переодевшись и загримировавшись, он умел проникнуть в преступную среду, в которой имел многочисленных осведомителей. Это было крайне опасно, так как в тот период в Санкт-Петербурге существовали не только отдельные дома, но и целые кварталы, куда даже полиция не решалась заходить (например, так называемый Стеклянный флигель Вяземской лавры, где обосновалось городское ""дно"). Уже в 45 лет за свои заслуги на поприще уголовного сыска он получил генеральский чин.

В сохранившихся мемуарных рассказах И.Д.Путилина или рассказах о нем людей, его окружавших, сыскная деятельность выглядела подчас как цепь случайностей. Но комментируя роль случая в деятельности сыскной полиции, И.Д.Путилин писал: «Случайность случайности рознь. Действительно, нам всегда помогает "случай", но дело в том, что мы сами ищем этот случай, - мы гоняемся за ним и в долгих, неустанных поисках, наконец, натыкаемся на него. Мы знаем места темные, трущобные места, где могут проговориться и дать косвенное указание; мы знаем места, где разыскиваемый может ненароком попасться, - и в этих местах беспрерывно дежурим, часто с опасностью для жизни, напрягая и слух, и зрение. И "случай" оказывается. Но насколько удача наших поисков будет обязана случайности - это еще вопрос, и я склонен думать, что не будет нескромностью приписать что-нибудь и нашим способностям, и энергии».

Создание Санкт-Петербургской сыскной полиции совпало с проведением реформ столичной полиции в 1866-1867 гг., которые и сказались на ее организации. Устройство Петербургской полиции подвергалось множеству преобразований. Еще при существовании управления военного генерал-губернатора в 1862 году были утверждены распоряжения о преобразовании команд при Санкт-Петербургской полиции. Согласно этим правилам, для усиления наружного надзора, в дополнение к штатным чинам, разрешалось набирать вольнонаемный состав.

Увеличение численности сотрудников общеуголовного сыска еще в конце 20 в. дало возможность организовать деятельность сыскной полиции в соответствии с нуждами такого большого города, как Санкт-Петербург В 1896 г. по распоряжению градоначальника генерал-майора Н.В.Клейгельса в основу деятельности местной сыскной полиции был положен территориальный принцип. Чиновники для поручений были распределены по отделениям города, а полицейские надзиратели - по участкам. Таким образом, не отдельные громкие преступления, а вся территория Санкт-Петербурга оказалась под наблюдением чиновников сыскного отделения.

Постепенно сложилась внутренняя структура сыскной полиции. Она состояла из канцелярии и четырех отделов: стола привода, антропометрического бюро и фотографии, стола находок, стола о дворниках.

По Закону «Об организации сыскной части» 1908 года сыскные отделения создавались в 89-ти губернских и других крупных городах России.

Представляет интерес принцип, по которому определялся разряд и штаты того или иного сыскного отделения. В качестве образца был принят утвержденный в 1908 г. штат Киевского сыскного отделения .

Население Киева в это время составляло 320 тысяч человек. По числу ежегодно совершаемых преступлений город занимал первое место в России. На каждые 10 тысяч жителей здесь совершалось 649,8 уголовных преступлений. В то же время средняя норма в крупных городах равнялась 562,1, а в целом по стране -- 177,9 преступлений в год. Штат Киевского сыскного отделения состоял из начальника, его помощника и 18 оперативных работников.

По такому же штату были сформированы сыскные отделения I разряда в Харькове (210 тысяч жителей) и Тифлисе (190 тысяч жителей). Сыскные отделения второго разряда создавались в городах, население которых составляла примерно половину жителей городов, отнесенных к первому разряду, и их штат состоял из 11 человек. В городах с населением от 35 до 90 тысяч человек организовались сыскные отделения третьего разряда численностью в 8 человек. И, наконец, отделения четвертого разряда со штатом в 6 человек открывались в городах с населением до 35 тысяч жителей. Дополнительным условием для таких небольших городов являлось наличие высших административных, судебных, воинских учреждений или таких предприятий, "которые притягивают к себе наиболее беспокойные элементы населения" (заводы, фабрики, железнодорожные узлы и т. д.).

Учитывая многонациональный состав населения Российской империи, Закон учреждал при сыскных отделениях 29 должностей переводчиков. Их распределение по конкретным подразделениям было предоставлено министру внутренних дел.

На создание и оборудование сыскных отделений из средств государственного казначейства предусматривалось единовременно выделить семьдесят одну тысячу восемьсот сорок пять рублей. Законом определялись также суммы ежегодных расходов на содержание вновь созданных подразделений и размеры затрат «на предмет розыска вне мест нахождения сыскных отделений».

Закон от 6 июля 1908 года предоставлял начальникам сыскных подразделений, их помощникам, полицейским надзирателям и городовым все права и обязанности, присвоенные полиции по исследованию преступных деяний, то есть права и обязанности чинов общей полиции в области производства дознания по уголовным делам. Устанавливалось, что начальники отделений и их помощники назначаются на должность и увольняются со службы губернаторами по согласованию с прокурорами окружных судов. Прокуроры наделялись правом надзирать за работой сыскных отделений и давать их чинам поручения в отношении производства розыскных действий.

Закон «Об организации сыскной части» решал лишь общие структурные, штатные и финансовые вопросы формирования новых полицейских подразделений со специальными розыскными функциями. Их внутренняя структура, компетенция, порядок деятельности и ряд других важных организационных положений не получили в нем правового регламентирования. В результате сыскные отделения на первых порах (в течение двух лет) работали без соответствующего нормативного акта, который определял бы единые для всех правила их нормального функционирования; как говорится, они варились в собственном соку. Только 10 августа 1910 года Министерство внутренних дел издало Инструкцию чинам сыскных отделений . Документ этот состоял из 4-х разделов и нескольких приложений.

В нем конкретизировались общие предписания Закона от 6 июля 1908 года, определялись права и обязанности чинов сыскной полиции, внутренняя структура отделений, регламентировался порядок их деятельности, производства оперативно-розыскных действий.

Инструкция определяла, что задачей деятельности сыскных отделений является негласное расследование и производство дознания в целях предупреждения, устранения, разоблачения и преследования преступных деяний общеуголовного характера, для чего чины сыска обязывались осуществлять «систематический надзор за преступными и прочими элементами путем негласной агентуры и наружного наблюдения». Другими словами, работа с негласными сотрудниками и наружное наблюдение устанавливались в качестве основных методов деятельности сыскных отделений.

Любая деятельность чинов сыскной полиции по политическим преступлениям запрещалась. Сведения политического характера, полученные сыскной полицией, начальник отделения обязан был немедленно сообщать руководителям губернских жандармских управлений или охранных отделений, не принимая никаких мер по таким сообщениям.

Чинам сыскных отделений запрещалось также производить розыск и собирать любые сведения частного характера, не имеющие отношения к обязанностям полиции по предупреждению, пресечению и расследованию преступлений. К примеру, нельзя было заниматься наведением справок по личным, семейным, бракоразводным или коммерческим делам частных лиц, собирать сведения о кредитоспособности и поведении кого бы то ни было по просьбе заинтересованных в том лиц.

Материальное обеспечение и размеры денежного содержания чинов сыскной полиции были более низкими в сравнении с материальным достатком многих других категорий населения России, что приводило к большой текучести кадров -- наиболее грамотные и способные служащие переходили в другие учреждения.

Стала очевидной необходимость реформы сыскной службы. И в 1914 г. Департамент полиции приступил к ее проведению. Реформа коснулась личного состава, денежного содержания, организационных форм работы сыскных отделений -- системы регистрации преступников, опознания неизвестных лиц, циркулярного (общегосударственного) розыска.

Оригинал взят у imperium_ross в Тайны Московской сыскной полиции.

Невыдуманные откровения начальника Московской сыскной полиции Аркадия Францевича Кошко о сыскном аппарате и структуре розыскного дела, позднее заведовавшим всем уголовным сыском Российской империи, благодаря Кошко на состоявшемся в Швейцарии Международном съезде криминалистов русская сыскная полиция в 1913 году была признана лучшей в мире по раскрываемости преступлений. И так, начнем..

Сыскной аппарат.

Быть может, читателю будет небезынтересно ознакомиться со структурой розыскного дела в прежней России.
Изощренность преступного мышления, корыстные вожделения людей представляют из себя обширнейшее засоренное поле, и немало труда и терпения требуется для выкорчевывания этой человеческой лебеды, часто готовой буйным ростом своим заглушить любые полезные всходы. На сыскной полиции лежит обязанность не только раскрывать уже совершенные преступления, но, по возможности, и предупреждать их. Эта сложная программа требует, конечно, и соответствующей организации, каковую и попытаюсь описать, беря за образец Москву. Та же организация, помимо столиц, существовала и в провинции, являясь осколком первой и отличаясь от нее лишь масштабом.
Вступив в должность начальника Московской сыскной полиции, я застал там дела в большом хаосе. Не было стройной системы в розыскном аппарате, количество не открытых преступлений было чрезвычайно велико, процент преступности несоразмерно высок. Я деятельно принялся за реорганизацию дела и, не хвалясь, улучшил его.
При каждом Московском полицейском участке состоял надзиратель сыскной полиции, имевший под своим началом 3-4 постоянных агентов и целую сеть агентов-осведомителей, вербовавшихся по преимуществу из разнообразных слоев населения данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу, возглавляемую чиновником особых поручений сыскной полиции. Эти чиновники ведали не только участковыми надзирателями и их агентами и осведомителями, но имели и свой особый секретный кадр агентов, с помощью которого и контролировали деятельность подчиненных им надзирателей. Чиновники и надзиратели состояли на государственной службе. Агенты и осведомители служили по вольному найму и по своему общественному положению представляли весьма пеструю картину: извозчики, дворники, горничные, приказчики, чиновники, телефонистки, актеры, журналисты, кокотки и др. Некоторые из них получали определенное жалование, большинство же вознаграждалось хлопотами полиции по подысканию им какой-нибудь казенной или частной службы. К этому прибавлялись даровые билеты в театры, по железным дорогам и т. п. Такого способа вознаграждения приходилось волей-неволей держаться в целях экономии - применение его давало возможность значительно увеличивать кадры агентов.

Над деятельностью чиновников особых поручений я наблюдал лично, имея для их контроля около двадцати секретных агентов.
Имена и адреса последних были известны только мне. Им вменялась в обязанность строжайшая конспирация; с ними я видался только на конспиративных квартирах, которых у меня в Москве имелось три. С помощью этих секретных агентов я мог наблюдать за действиями и поведением любого моего подчиненного, не возбуждая в нем подозрений. Эти двадцать человек были выбраны мною с большим разбором. Кадры моих секретных агентов я старался пополнять людьми, принадлежащими к различнейшим слоям московского населения. В числе их, помнится, была и старшая барышня с телефонной станции - весьма ценный агент - довольствовавшаяся театральными и железнодорожными билетами, коробками конфет и духами; был и небезызвестный исполнитель цыганских романсов, вечно вращавшийся в театральном мире; было и два метрдотеля из ресторанов, наблюдавших за кутящей публикой, и агент из бюро похоронных процессий, и служащие из Казенной палаты, Главного почтамта и пр.
Эти агенты не столько вели общее наблюдение, сколько употреблялись мною в отдельных нужных случаях. Обычно им давалось определенное задание: проследить такого-то, проверить того-то и т. д.
Но для чего, спросят, быть может, было создавать целую иерархическую лестницу в розыскном деле, где один агент, проверяя другого, в то же время подвергался и сам тайной поверке и наблюдению?
Жизнь показала всю необходимость подобного метода.
Например, бывали такие случаи: мне становилось известным, что в таком-то месте организовался притон-клуб, где всякие шулера жестоко обыгрывают в "железку" доверчивых посетителей. Я отдавал приказ надзирателю соответствующего района пройти с ночным обходом в этот клуб и в случае обнаружения азартной игры - его закрыть. Надзиратель делал обход, но запрещенной игры не оказывалось. Повторные обходы имели тот же результат. Между тем жалобы продолжали ко мне поступать. Обходы надзирателя становились подозрительными, и я приказывал чиновнику особых поручений соответствующей группы проверить действия надзирателя.
Иногда этот чиновник и обнаруживал злоупотребления, но случалось, что сведения чиновника совпадали с рапортом надзирателя, между тем жалобы на притон продолжались. Тогда я прибегал к своим секретным агентам, не заинтересованным (хотя бы в силу своей конспиративности) в делах надзирателя и чиновника, и с их помощью обнаруживалась преступная корысть того и другого. Оказывалось, что надзиратель заблаговременно извещал хозяина притона о предстоящем обходе и, получая за это соответствующую мзду, делился с чиновником.
Иногда случалось, что надзиратели по лености и нерадению относились спустя рукава к порученному делу или, чтобы отделаться, принимались сообщать всякие небылицы, свидетельствующие об их энергии и старании. С помощью тех же секретных агентов истина и здесь выяснялась очень скоро, и пристыженный надзиратель быстро терял вкус к самовосхвалению и выдумкам.
Словом, благодаря этому контролю над контролем мне вскоре же удалось внедрить в сознание моих подчиненных, что начальник следит сам за всем и в курсе всего происходящего, что, конечно, сильно подтянуло моих людей.
Для довершения описания агентурной сети следует упомянуть еще о так называемых агентах-любителях. Часто воры, не поделившие добычи, присылали кляузные письма, жалуясь друг на друга; бывало, что какой-нибудь скупщик краденого, обуреваемый завистью к "коллеге", перекупившему у него под носом выгодную партию "товара", являлся в полицию и со смаком выдавал "конкурентов". А то случалось, что люди, чающие заработать пятерку, десятку, а то и четвертную (сообразно ценности сведений), приходили ко мне и предлагали сообщить данные по интересующему меня делу. Эта разновидность агентов приносила тоже свою пользу.
Итак, каждый участковый надзиратель, прослужив несколько лет в своем участке, с помощью своих постоянных агентов и многочисленных агентов-осведомителей имел возможность самым подробным образом изучить и территорию, и состав ее населения.
Обычно всякий переулок, всякий дом, чуть ли не всякая квартира были ему известны, что, конечно, значительно облегчало дело розыска.

Этого мне удалось достигнуть с помощью грандиозных облав, о каковых я и хочу рассказать.
Три- четыре раза в год я давал генеральные сражения российским мошенникам.
Технически организовать облаву было нетрудно, так как силы сыскной и наружной полиции Москвы были для этого достаточны.
Сложность этого способа борьбы заключалась в том, что приходилось соблюдать строжайшую тайну о дне и часе облавы, не только от своих служащих, но и от чинов наружной полиции, между тем как в "экспедиции" принимало участие более тысячи человек. Дней за десять, иногда за восемь, а то и за пять до больших праздников я приказывал моим надзирателям, чиновникам и агентам собраться в полиции часам к 7-ми вечера якобы для ознакомления с каким либо новым циркуляром или для получения от меня общих указаний по очередному сложному делу. Когда люди были собраны, им объявлялось, что сегодня ночью облава. После этого никто из них уже не только не выпускался из помещения, но им строжайше запрещалось даже разговаривать по телефону. В состоянии "арестованных" они пребывали до ночи, т. е. до самого начала действий.
Вместе с тем я просил градоначальника нарядить мне в помощь тысячу городовых, человек пятьдесят околоточных и десятка два приставов и их помощников. К ночи городовые стягивались в один общий исходный пункт (часто во дворе при жандармском управлении), к ним присоединялись мои люди. Руководители получали подробные инструкции, и глухой ночью начиналась облава.
Для большего успеха отрядам предписывалось следовать шагом до определенного места, а оттуда пускаться бегом и возможно быстрее оцепить намеченный район, квартал или группу домов, подлежащих осмотру.
Внезапность атаки играла огромную роль, сильно уменьшая шансы скрыться для преследуемых преступных элементов. По просьбе некоторых московских газет редакции их извещались за час до начала облавы, и уведомленные сотрудники их тотчас приезжали ко мне.
Когда подлежавшие осмотру районы были уже окружены полицией, в назначенный час мне подавался автомобиль, и я в сопровождении трех-четырех хроникеров выезжал на место действия, а на следующее же утро в газетах появлялись подробные, мелодраматические отчеты, не лишенные жути, образности и фантазии, сообразно индивидуальным особенностям их авторов. Помнятся мне несколько таких моих выездов к Хитрову рынку, в так называемые Кулаковские дома. Эти вертепы, эти клоаки, эти очаги физической и моральной заразы достойны описания.
Огромные, каменные сараи, сдаваемые сплошь под ночлежные I квартиры. Эти многочисленные квартиры содержались и эксплуатировались относительно разбогатевшими, но всегда крайне темными личностями (часто скупщиками краденого, тайными винокурами и просто мошенниками). Городские и частные ночлежные дома, при всем своем убожестве, имели все же некоторую организацию, кой-какой служебный персонал, а посему являлись как бы комфортабельными гостиницами по сравнению с этими ночлежными углами, решительно предоставленными собственной участи и "культурным" потребностям их хозяев и обитателей.
В каждом этаже находился длинный общий коридор, куда выходили двери всех квартир. Двери эти, по требованию полиции, никогда не запирались на замок. Толкнув такую дверь, я быстро входил с отрядом, и если помещение было в первом этаже, то люди мои кидались к окнам, предупреждая побеги.
Квартиры состояли обычно из 2-3 комнат, из которых одна была "дворянской". Носила она это пышное наименование вследствие того, что вместо нар в ней находились кровати с некоторым подобием тюфяков и ночевка в ней стоила целый пятак; на нарах же люди устраивались копейки за три; для кого же и эта цифра была велика, те приобретали за копейку право спать на полу, под нарами, за печкой и т. п. менее привилегированных местах.
Угол первой комнаты всегда был огорожен грязным пологом, за которым находилась "квартира" хозяина или хозяйки этой ночлежки.
Прежде всего агенты кидались за этот полог, и при обыске почти всегда обнаруживалось краденое.

Аркадий Кошко (справа) и начальник Петербургской сыскной полиции Владимир Филиппов.

Если бы произвести химический анализ воздуха этих помещений, то надо думать, что, наперекор законам природы, кислорода в нем не оказалось бы совсем.
Что представляли из себя обитатели этого логовища? Мне кажется, что, суммируя героев горьковского "Дна" с героями купринской "Ямы" и возведя эту компанию в куб, можно было бы получить лишь приблизительное представление об обитателях Кулаковских ночлежных квартир.
Быть может, чувствительные, но мало вдумчивые люди спросят: как могло правительство терпеть подобные очаги всевозможной заразы?
Но что же было делать. Эти ночлежки, как и дома терпимости, вызывались самой жизнью, и волей-неволей приходилось их терпеть. Без них куда девались бы непреступные, хотя бы опустившиеся люди? Ведь плата в ночлежных домах не всем была доступна; организовать же бесплатные, сколько-нибудь благоустроенные, помещения не представлялось возможным, так как, при крайней нетребовательности простого русского человека, это значило бы взять на себя заботу о квартирах чуть ли не для половины России. Да, наконец, помимо гуманитарных соображений, уничтожение Кулаковских и им подобных квартир не повело бы ни к чему. Они выпирались жизнью в силу сложных социальных условий, и уничтожение этих скученных центров имело бы непосредственным последствием лишь распыление их по всей территории города, что только бы затруднило общий надзор за ними.
Наше появление вызывало сильное смятение. Впрочем, опытный взор и в этом смятении мог бы усмотреть известную последовательность и закономерность. Добрая половина жильцов оставалась сравнительно спокойной, лениво потягивалась на нарах и встречала нас возгласами вроде: "Ишь, сволочи, опять притащились! Не дают покоя честным людям!" У этих "флегматиков" можно было бы и не спрашивать документов - они были, конечно, в исправности.

Не то делалось с другой половиной ночлежников! Они в ужасе рассыпались по помещению, забивались за печки, прятались под нары, лезли чуть ли не в щели.
За хозяйской перегородкой очищали место, и мы приступали к опросу и поверке каждого. Жутью веяло от этих людей, давно потерявших образ и подобие Божие: в лохмотьях, опухшие от пьянства, в синяках и ранах от недавних драк, все эти бывшие, а иногда даже и титулованные люди внушали ужас, жалость и отвращение.
Впрочем, бывали случаи, когда среди этих бывших чиновников, офицеров, актеров, докторов и публицистов вдруг проявлялись проблески давно замерших переживаний человеческих, и больно и смешно было подмечать эти переживания, столь не гармонирующие со звериным обликом их носителей. Эта группа бывших интеллигентов производила наиболее тягостное впечатление.
- Где постоянно живешь? - спрашиваешь босяка.
И вдруг эта карикатурная личность, став в позу, тоном провинциального трагика заявляет с пафосом:
- Уж пятый год, как отчий дом я променял на это пышное палаццо! - при этом соответствующий жест в сторону нары.
- Твой паспорт? - спрашиваешь старую полупьяную проститутку.
- А вот мой паспорт! - и женщина делает невероятно циничный жест. -
- Как звать? - говорит пристав какому-то типу с чрезвычайно гордой осанкой, но без штанов.
- А вы кто такой?
- Ну, ладно, кто такой! Не видишь? Пристав!
Фигура без штанов презрительно шипит:
- Пф-ф-ф! Пристав?! Я иначе как с начальником и разговаривать не стану.
Вдруг из-за занавески высовывается голова, затем протягивается рука, и заплетающийся язык произносит:
- Аркадий Францевич, будьте великодушны, одолжите двугривенный, до завтра, parole d"honneur! Ну что вам стоит?! А выпить - во-о как хочется!
Иногда пороешься в кармане и протянешь рублевку. Словно не рука, а обезьянья лапа вырвет у тебя бумажку или монету, а за пологом уже слышится лирический восторг:
- Господи Ты Боже мой!!! Какое, какое благородство!...
Там, в глубине комнаты, какая-то пьяная-распьяная женщина, очевидно, из бывших шансонеток, пытается кокетливо шевелить лохмотьями, заменяющими ей юбку, и, игриво подмигивая, испитым сиплым голосом поет: "Смотрите здесь, смотрите там!" При этом оголяет уродливые, отекшие ноги. А перед тобой в это время мелькают и "коты", и "хипесники", и шулера, и просто жулики.
Дышать нечем, в висках стучит, а на душе тошно, и плохо отдаешь себе отчет в том, где ты и что с тобой. Где сон - где явь?!
Разбив это людское стадо на чистых и нечистых, т. е. на людей с неопределенными документами и на тех, у кого документы либо не в порядке, либо отсутствуют вовсе, я первых оставлял в покое, вторых отправлял в полицейские участки, причем для разбивки по участкам приходилось руководствоваться довольно своеобразным признаком: чем меньше следов одежды имелось на человеке, тем в более близкий участок он направлялся, так как сострадание и чувство стыдливости не позволяли подвергать людей без штанов прогулке через весь город, да еще при двадцатиградусном иногда морозе.
Приведенные в участки поились в 6 часов утра горячим чаем, каждому выдавался фунт хлеба и кусок сахару. На следующий же день им распределялось тюремное белье, обувь и одежда, и, согретые, одетые и накормленные, люди препровождались в сыскную полицию, где мы и приступали к выяснению личности каждого.

Для этого у нас имелись и антропометрические приспособления, и дактилоскопические регистраторы, и целый фотографический кабинет с архивом.
Но о том, как производилась эта операция опознания - я расскажу как-нибудь в другой раз.
Если прибавить к этому, что при сыскной полиции имелись и собственный парикмахер, и собственный гример, и обширнейший гардероб всевозможнейшего форменного, штатского и дамского платья, то читатель получит, быть может, хотя бы некоторое понятие и представление о серьезном техническом оборудовании розыскного аппарата времен Империи.
Предпраздничные облавы дали прекрасные результаты, и помнится мне, что на четвертый год моего пребывания в Москве была Пасха, не ознаменовавшаяся ни одной крупной кражей. Рекорд был побит, и я был доволен!...

Всплеск уголовной преступности заставил, в основном по инициа­тиве губернаторов, создавать сыскные отделения при городских поли­цейских управлениях там, где проблема уголовной, в том числе профес­сиональной, преступности была наиболее острой. К 1906 г. они име­лись в Москве, Киеве, Варшаве, Риге, Одессе, Ростове-на-Дону, Баку. Однако единая система уголовного сыска в стране отсутствовала. Кроме того, не были четко регламентированы организация, формы и методы работы сыскных отделений. Только в начале XX в., когда уровень уго­ловной преступности достиг огромных размеров, царское правительство было вынуждено пойти на создание общегосударственного специально­го аппарата преследования уголовных преступников.

6 июля 1908 г. был принят Закон «Об организации сыскной части», согласно которому в со­ставе полицейских управлений губернских и других крупных городов были образованы «сыскные отделения четырех разрядов для производ­ства розыска по делам общеуголовного характера, как в городах, так и в уездах». Всего было создано 89 сыскных отделений. Их штаты были не­большими - от 8 до 20 сотрудников.

Закон учредил децентрализованную систему органов уголовного сыска, возложив назначение начальника отделения на губернатора и про­курора окружного суда. Это превращало сыскные отделения в неотъем­лемую часть городского полицейского управления. Правительство исхо­дило из соображений быстрейшего их формирования и минимизации затрат. На создание централизованной системы требовалось больше средств, но ее преимущества заключались в большей оперативности управления и передачи информации.

Правительство пыталось сформировать единый координирующий центр. В 1908 г. для общего руководства сыскными отделениями в со­ставе Департамента полиции создается Восьмое делопроизводство.

Закон от 6 июля 1908 г. лишь в общих чертах определял задачи сыск­ных отделений и их организационное устройство.

Поэтому 9 августа 1910 г. МВД была издана Инструкция чинам сыскных отделений, кото­рая конкретнее определяла их задачи - «негласное расследование и про­изводство дознаний в видах предупреждения, устранения, разоблачения и преследования преступных деяний общеуголовного характера» (§ 1), способы деятельности - «путем негласной агентуры и наружного наблюдения» (§ 2). Территория деятельности сыскного отделения совпадала с территорией деятельности полицейского управления, в состав которого оно входило, но по поручениям начальства и прокурорского надзора могли производиться розыски и дознания по всей губернии и за ее пре­делами (§ 5)".

В Инструкции указы­валось, что в виду обязанности выслеживать опасных преступни­ков «...чины сыскной полиции должны, быть основательно озна­комлены с приемами самообороны и обезоружения преступни­ков». Каждый чин сыскного отделения должен был уметь читать планы и карты, быстро ориентироваться по плану в незнакомом городе или в любой другой местности. Каждый служащий сыск­ного отделения обязан был знать особенности регистрации пре­ступников:

1) судебно-полицейская фотография (особое внимание уделялось сделанным во весь рост, как «наиболее полезным для предъявления свидетелям и потерпевшим»);

2) дактилоскопия (снятие отпечатков пальцев а дакти­лоскопическое - в декабре 1907 г);

3) антропометрия-бертильонаж (по имени парижского сыщика Бертильона, в России антропометрическое бюро было открыто в 1890 г.) -измерения параметров тела);

4) гипсировка следов;

5) описание примет преступника по системе словесного портрета;

6) графоло­гия (в регистрационном бюро хранилась коллекция почерков);

7) коллекция орудий преступлений, воровских инструментов, мо­шеннических приспособлений и проч. (при Департаменте поли­ции и в некоторых сыскных отделениях создавались учебные музеи).

В московской сыскной полиции был парикмахер, гример и обширный гардероб всевозможного форменного, штатского и дамского платья.

При Московской полиции был разведен целый питомник, где дрессировали собак. 2-3 преступления, удачно раскрытые благода­ря чутью и нюху знаменитого Трефа, создали этой собаке популярность в Москве. В России служебных собак впервые стали использовать в киев­ской полиции. В 1907 г. началась подго­товка создания службы розыскных собак в масштабе всей страны. Глав­ным инициатором и организаторам этого дела стал В. И. Лебедев, кото­рый составил брошюры «Полицейские собаки», «Полицейская сторожевая собака». Наиболее пригодными к полицейской службе по­родами были признаны немецкая овчарка, доберман и эрдель-терьер.

По замыслу МВД, сыскные отделения должны были действовать не только в городах, но и в уездах. Однако на практике это не всегда удавалось. Каждое сыскное отделение осуществляло свою деятельность в рамках подведомственной ему территории. Начальник городской по­лиции не обращал внимания на преступления, совершенные за преде­лами города.

В 1912 г. глава Восьмого делопроизводства МВД В. И. Лебедев подготовил докладную записку о проекте организации летучих отрядов сыскной полиции в целях борьбы с преступностью в уездах. В записке чиновник отмечал, что уголовный розыск сосредото­чился исключительно в городах, и часто преступники свободно про­живают в уездах и устраивают там притоны для сокрытия и сбыта по­хищенного, раскрывается только 1 из 4 преступлений, совершаемых в уездах. Вопрос о формировании уездных сыскных отделений остал­ся нерешенным.

По уровню организации и объемам финансирования уголовный сыск существенно уступал политическому. И все-таки дореволюционный ап­парат уголовного сыска работал достаточно эффективно, в 1913 г. на Международном конгрессе криминалистов Московская уголовная поли­ция была признана лучшей.

Каждое сыскное отделение состояло из столов

• личного задержа­ния, розысков,
• наблюдения, а также
• справочного регистрационного бюро.

Оно занималось

• регистрацией преступников,
• систематизацией всех сведений о них,
• выдачей справок о судимости и
• розыском скры­вавшихся лиц.

Работа сотрудников сыскных отделений строилась и по принципу специализации (линейному принципу). Выделялись три боль­шие группы преступлений:

1) убийства, разбои, грабежи и поджоги;

2) кражи и участие в профессиональных воровских организациях (ко­нокрады, взломщики, карманные, магазинные, железнодорожные, хи-песные и другие шайки);

3) мошенничества, подлоги, обманы, фаль­шивомонетничества, подделка документов, шулерство, аферизм, контрабанда, продажа женщин в дома терпимости и за границу.

В соот­ветствии с этим личный состав сыскного отделения (где позволяло количество чиновников) распределялся натри группы. А иногда и еще на отделения, которые получали более узкую специализацию. В неко­торых сыскных отделениях создавался четвертый - «летучий» - отряд для постоянных дежурств в театрах, на вокзалах, для обходов, облав на бродяг, несения дневной и ночной патрульной службы на улицах, рынках и т. д.

Самым известным и выдающимся сотрудником уголовного сыска этого времени, поистине русским Шерлоком Холмсом, как его называ­ли, был

Аркадий Францевич Кошко (1867-1928), оставивший интерес­нейшие воспоминания о службе в полиции. «Самый главный сыщик» России родился в Минской губернии. С юных лет его привлекала карье­ра военного. Закончив Казанское пехотное юнкерское училище, он по­лучает назначение в полк, расквартированный в Симбирске. Свое истинное призвание он нашел в криминалис­тике. В 1908 г. он был назначен на должность начальника Московской сыск­ной полиции, где сумел создать слаженную систему розыскного аппа­рата.

При каждом Московском полицейском участке состоял надзира­тель сыскной полиции, имевший под своим началом 3-4 постоянных агентов и целую сеть агентов-осведомителей, вербовавшихся по пре­имуществу из разнообразных слоев населения данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу, возглавля­емую чиновником особых поручений сыскной полиции. Эти чиновни­ки ведали не только участковыми надзирателями и их агентами и осве­домителями, но и имели свой состав агентов, с помощью которого и контролировали деятельность подчиненных им надзирателей. Чинов­ники и надзиратели находились на государственной службе. Агенты и осведомители служили по вольному найму и по своему общественно­му положению представляли весьма пеструю картину.

В воспоминаниях А. Ф. Кошко описаны методы и средства борь­бы с преступностью дореволюционной уголовной полиции: работа не­гласных сотрудников, перлюстрация писем, контроль за телефонными разговорами, квартиры-ловушки, личный сыск, внедрение в преступ­ные группировки, опора на общественность (публикации в газетах о розыске, информирование заинтересованных учреждений и пр.), обла­вы.

Необходимо иметь в виду, что до 1910 г. не существовало ника­ких нормативных актов, регламентирующих оперативную деятельность. Розыскные мероприятия производились по усмотрению полицейских чиновников. В отношении розыска полиция могла принимать любые меры, не нарушая уголовное законодательство. От нее требовался ре­зультат - материалы дознания для передачи судебному следователю. Ни судебных следователей, ни прокуроров, ни судей содержание опе­ративно-розыскных мероприятий не интересовало. Поэтому иногда оперативная деятельность приобретала незаконные с современной точ­ки зрения формы.

Кроме данных, полученных негласными сотрудниками, сыскные отделения использовали слухи, доносы, сведения и справки.

Организация борьбы с уголовной преступностью не ограничивает­ся лишь розыском и наказанием виновных, однако профилактическая работа в дореволюционной полиции была организована плохо.

Образовательный и профессиональный уровень большинства чинов сыскной полиции был невысоким. Основная масса личного состава сыскных отделений окончила городское либо сельское народное или начальное училище. Исключение составляли только начальники сыскных отделений, для которых в 1908 г. Были организованы специальные курсы.

Начальник сыскного отделения зачастую являлся единственным лицом в отделении, получившим некоторую систематическую юридическую и профессиональную подготовку. Профессиональная подготовка остальных служащих сыскной полиции была организована непосредственно в сыскных отделениях, проходила под руководством начальников отделений и была довольно слабой. Восполнить пробелы в образовании и профессиональной подготовке сыскных агентов Министерство внутренних дел пыталось посредством ознакомления чинов полиции со специальными методами и приемами розыскной и следственной работы на страницах официальных ведомственных периодических изданий и выпуском специальной литературы.

Отсутствие специальной подготовки сыскных агентов, низкое материальное обеспечение чинов сыскной полиции и, как следствие, отсутствие тщательного подбора кадров сдерживали развитие сыскной полиции как профессиональной структуры по борьбе с возрастающей из года в год уголовной преступностью. Эффективность работы сыскных отделений на местах в значительной степени зависела от квалификации их начальников, а также руководителей городской полиции.

Чиновники из Департамента полиции задумывались над улучшени­ем сыскного дела в стране. 26 июня 1913 г. открылся съезд начальников сыскных отделений, на котором обсуждались предложения по организа­ции уголовного розыска в России. Основные проблемы формирования и деятельности сыскной полиции охарактеризовал товарищ министра внут­ренних дел В. Ф. Джунковский.

Он указал на

• слабое техническое оснащение личного состава,
• бес­системность делопроизводства,
• небрежное расходование сыскного кре­дита,
• недостаточную слаженность действий сыскных отделений и орга­нов общей и политической полиции, наличие между ними конкуренции,
• недостаточную конспиративность сыска,
• случаи бесцельной жестокости при личном задержании и провокацион­ного использования негласной агентуры.

Джунковский считал существу­ющую систему сыскных отделений недостаточным средством для борь­бы с преступностью. В ходе прений был поставлен вопрос о реформе организационных основ деятельности, принципов кадрового и финан­сового обеспечения сыскных отделений.

Проект реформы содержал предложения об учреждении трех разрядов сыскных отделений с уве­личением их штатной численности, о введении новых должностей, увеличении расходов на оперативно-розыскную деятельность. Новые штаты сыскных отделений были утверждены в 1916 г. Были внесе­ны изменения в циркулярный розыск, усовершенствована система ре­гистрации преступников.

Становление розыскных учреждений является составной частью общего процесса развития всей системы правоохранительных органов государства.

Сложившиеся исторически особенности полицейской системы России в целом предопределили структуру и формы организации деятельности сыскной полиции, для которой были характерны наличие полуцентрализованного управления и территориального принципа функционирования.

Сыскная полиция в начале XX в. еще не сложилась как самостоятельно обособленная структура в системе правоохранительных органов дореволюционной России.

5 октября 1918 года в целях охраны революционного порядка путем негласного расследования преступлений уголовного характера и борьбы с бандитизмом НКВД РСФСР принял положение "Об организации Отдела уголовного розыска". Этот документ стал юридической основой создания уголовно-розыскной службы в российских правоохранительных органах.

Отделения уголовного розыска учреждались в городах с населением не менее 40-45 тысяч человек. Общее руководство системой уголовного розыска осуществлял НКВД. Все вопросы строительства аппарата уголовного розыска Главное управление милиции РСФСР решало совместно с местными советами.

На первоначальном этапе аппарат уголовного розыска использовался для борьбы с политическими противниками, однако вскоре основным направлением его деятельности стала борьба с организованными преступными сообществами и крупными бандитскими формированиями.

Уже в начале 1920-х годов к ведению уголовного розыска было отнесено раскрытие всех преступлений, не носивших политического характера. В январе 1919 года по прямому указанию председателя Совнаркома Владимира Ленина разрабатывается общий план мер борьбы с бандитизмом в Москве. Согласно этому плану вся ответственность за борьбу с уголовной преступностью возлагалась на Московский уголовный розыск (МУР).

Активная деятельность сотрудников МУРа привела к тому, что уже в 1920 годах количество разбоев по сравнению с 1919 годом сократилось в три раза, грабежей — в девять раз, число убийств уменьшилось на одну треть. Успехи Московского уголовного розыска в борьбе с бандитизмом и уголовной преступностью в 1919 году снискали ему заслуженную славу одного из лучших розыскных аппаратов страны.
На долю первых оперативников уголовного розыска выпала борьба и с матерыми уголовниками, и с бандформированиями, и с иностранной интервенцией. Не имея специальных знаний и опыта, сотрудники советского уголовного розыска постигали тонкости сыскного дела непосредственно в процессе работы и нередко вынуждены были обращаться за помощью к профессионалам царской России.

В 1928 году в соответствии с новой инструкцией в аппаратах уголовного розыска был введен линейный принцип работы и сформирована новая структура подразделений. В мае 1931 года уголовных розыск был включен в состав органов милиции. С 1932 года по 1934 год уголовный розыск был выведен из подчинения НКВД и передан Особому государственному политическому управлению (ОГПУ).

В 1949 году уголовный розыск из МВД был передан в министерство государственной безопасности (МГБ), в ведении которого находился до 1955 года, а затем вновь перешел в ведение МВД . Тогда были созданы подразделения по раскрытию преступлений прошлых лет, аналитические группы, активно использовались автоматизированные информационно-поисковые системы.

В 1969 году было образовано Главное управление уголовного розыска МВД для руководства подчиненными аппаратами и оказания им практической помощи. Более тесной стала связь науки с практикой уголовного розыска. Во ВНИИ МВД был создан специальный отдел по научной разработке проблем организации борьбы с преступностью по линии уголовного розыска.

В 1975-1980-х годах в структуре аппарата уголовного розыска были проведены существенные изменения. Созданы отделения по борьбе с наркоманией, отдел розыска преступников, отдел по особо важным делам, инспекция по делам несовершеннолетних, которая в 1989 году стала самостоятельной службой.

В 1988 году в уголовном розыске был введен новый критерий оценки раскрываемости преступлений. Отличие его от старого состояло в том, что если раньше преступление считалось раскрытым тогда, когда предъявлено обвинение лицу, совершившему преступление, или вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого лица, совершившего преступление, но скрывшегося от следствия, то теперь только после того как уголовное дело завершено производством и обвинительное заключение утверждено прокурором.

В 1990-е годы создаются подразделения по борьбе с бандитизмом и другими проявлениями организованной преступности, по организации розыскной работы преступников и без вести пропавших граждан, борьбы с разбоями, грабежами, раскрытию преступлений, связанных с автотранспортом, кражами государственной и личной собственности, по борьбе с преступлениями против личности и имущественными преступлениями.

В настоящее время Главное управление уголовного розыска министерства внутренних дел Российской Федерации (ГУУР МВД России) является самостоятельным структурным подразделением центрального аппарата МВД, обеспечивающим и осуществляющим в пределах своей компетенции функции министерства по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в области выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия преступлений общеуголовной направленности, розыска лиц, организации и осуществления оперативно-розыскной деятельности.

Начальником ГУУР МВД России с 2012 года является генерал-майор полиции Виктор Голованов.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников